Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

? А теперь моя! – улыбнулся Савелий и протянул пацанёнку его колобашку, пожал руку. Мальчик посмотрел на него снизу вверх:

– Это ты на фехтовании всех кольнул?

– Я.

– Мы с мамой специально пораньше притащились посмотреть фехтование.

? Спасибо!

– Я тоже чемпионом буду – пацан убегал, двигаясь по мокрому полу как на коньках, размахивал колобашкой.

Савелий хотел пошутить пацану вслед. Но не стал. Они все прикольные эти мелкие. И воинственные такие. Он таким не был.

Всё. Надо настраиваться на старт, не отвлекаться. Обидно будет на самом простом спалиться перед любимой девушкой. Савелий теперь точно знает, что Полина его любимая. Мало ли, что там было в детстве, сейчас они уже не дети. Она – бывшая чемпионка, а он, кажется – тоже без пяти минут чемпион города в спортивном четырёхборье, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Молчание ? знак согласия

Кристину дразнят «крейзи». С ней никто не дружит в секции. Конечно же это из-за её сильного кифоза, считает она. Но Кристина меняет отношение к себе, когда у неё появляется парень.

? Крейзи, ? кричали ей вслед.

Нет, она не была сумасшедшая, просто у неё были проблемы с позвоночником, маленький горб. Нет, этот горб совсем не был заметен под одеждой.

? Крейзи! – кричали ей мальчишки из средней группы. Она ненавидела мальчишек. Она знала, что симпатична, даже красива, что фигура у неё отличная, но её всё равно дразнили «крейзи» – в бассейне горб не спрячешь.

Она плавала с рождения – так советовали в один голос врачи. Плавание было её самое главное занятие. Без плавания горб у неё был бы куда больше, и неизвестно ещё выросла бы она до своих метра семидесяти.

Раньше она всё-таки побеждала на соревнованиях, всё-таки её уважали, а теперь?.. Результаты давно встали, ей так и не хватило двух десятых до кандидата в мастера, в бюджетный лагерь от спортшколы её брали из жалости.

Лучше бы она не поехала в этом году в лагерь. Единственная её подруга, нелепая громадная Алиса Вишневская не стала селиться с ней в одном номере. Украдкой смотрела она на подругу-предательницу на пляже… Алиса пришла в бассейн сама, в одиннадцать лет. Это очень поздно для плавания. Но Алису взяли. Поначалу над Алисой подшучивали на соревнованиях: она плавала в самых слабых заплывах, с малюсенькими-малюсенькими девочками, которые были ей ну реально по колено, ну, может по пупок, и которые всё равно обгоняли её. Только она, крейзи, не подшучивала над Алисой. Над Алисой смеялись на тренировках, на ОФП, на сборах – везде. Только она, Крейзи, не смеялась. Алисе совсем не шло ни её имя, ни её фамилия. «Алиса Вишневская» ? звучит изысканно, но в подруге ничего изысканного не было. Рыхлое огромное тело.

? Я потому и пришла, ? сказала Алиса. – Мама говорит: в пятом классе – рост сто семьдесят пять, хуже некуда, терять нечего, иди плавать, там девочек мало и рост нужен.

Она только сейчас поняла, как изменились Алиса за три года. Шея и подбородок у бывшей подруги, как и всех пловцов ? чётко очерченный, от рыхлости тела не осталось и следа. Директор бассейна уже лично тренировал Алису, а её, крейзи, директор бассейна не замечал все эти восемь лет. Она, крейзи, ему не нужна. Горбатые никому не нужны.

В лагере пацаны тренировались как заведённые, девочки строили глазки футболистам из Питера… А она… Она ходила одна… Всю смену она делала вид, что всё нормально, дружно жила в номере с девочками из средней группы, младше её тремя годами, но по осени её накрыло.

В городе она не могла себя больше заставить идти на тренировки, быть всё время будто в стеклянной камере, колбе с вакуумом – её не презирали, нет, её просто перестали замечать. Только Алиса иногда бросала на неё взгляды, в которых после лагеря появилось превосходство.

Господи! Ну зачем надо было всю жизнь плавать! Почему родители не оформили ей инвалидность, а срочно стали искать инструктора в бассейне?! Была бы она инвалидом, так её бы все уважали, все ценили, она бы была «лицо с поражением ОДА» ? лицо с поражением опорно-двигательного аппарата. Ну, конечно, горб для этого дела желательно побольше, а не такой как у неё, не кифоз третьей степени. Инвалиды в цене и почёте, им аплодируют на соревнованиях на старте, на финише – это такая традиция. Доплыл – тебе хлопают. Вот Никита – «лицо с поражением ОДА» ? чемпион страны и всех-всех соревнований. У него просто одна рука сухая, такая не рука, а ручка; он гребёт одной как двумя, и ноги включает мощно – чемпион. И все его замечают. И он абсолютно не стесняется своей руки. И на всех соревнованиях стоит у бортика и смотрит технику прохождения поворота, судит строго… Ни одно нарушение от него не скроется! Все Никиту уважают! Все! А её обзывают «крейзи»… Да у неё, если на ОФП надевает майку-борцовку, вообще ничего не видно – кажется, что просто круглая спина – такой оптический обман зрения.

? Кристин! Чего это ты?!

Все давно ушли на ОФП. Она же сидела и шнуровала, и шнуровала полукеды. Она не хотела поднимать голову.

? Кристин! Ты чего?

Всё. Попала. Это был Лешок Филькин. Им с братом всегда больше всех надо.

Она подняла лицо, по щекам текли слёзы.

? Ухо болит!

? А чё пришла тогда, раз ухо?

? Только сейчас заболело.

? Это может. Ветер. Мы с Сашком идём, такие, на треньку, и замечаем. Во дворе у школы – пекло, а на улице – ветрило такой, сносит. Да не реви. Иди домой, чё мучиться.

? Прошло уже, ? хмуро сказала она и вышла из спортивного комплекса.

Её группа бегала кросс.

«Ну вот. Филькины теперь маме своей доложат. Они всё докладывают маме».

Братья-близнецы Филькины, Сашок и Лешок, Александр и Алексей, были людьми в бассейне уважаемыми. Мама их, Татьяна Викторовна, тренировала лиц с поражением ОДА. Саша и Лёша тоже с рождения в этом бассейне, при маме. Кристина плавала трёхлетняя с инструктором, а они плавали трёхлетними под присмотром мамы… Кристина плавала потом на абонементе, а они не плавали на абонементе, они с пяти лет в спортивной группе тренироваться стали – ну, сыновья же тренера. У близнецов были отличные фигуры, рельефные мышцы, кубики пресса, ноо роста они были невысокого, метр шестьдесят четыре – это по меркам плавания почти карлики. Вот и сидели они со своим вторым взрослым. Качайся – не качайся, тянись – не тянись, тренируйся – не тренируйся, а первый взрослый никому ещё просто не дался. Правда, у мальчиков рост ещё впереди, мальчики до двадцати лет расти могут, и результаты у них растут. Не то что у девочек – с двенадцати лет резкое торможение, а иногда и полный ступор, как у неё. Об этом ей ещё Серафим Чокин говорил. Они всегда возвращались с тренировок вместе, ну, если не всегда, то часто. Им было на один троллейбус, они вместе его ждали на остановке. Серафим шутил, много всего рассказывал, любил поболтать. И всегда был весёлый. Один раз только она его видела заспанным и злым. Папа вёз её с утренней тренировки в школу, а Серафим шёл в школу из дома, запаздывал. Она хотела сказать папе, что этого знакомого мальчика надо подвезти, но вдруг увидела какое у Серафима грустное тяжкое лицо, заспанное, усталое, помятое, недовольное…, и испугалась беспокоить приятеля.

Но днём Серафим всегда ей радовался. Она приходила на тренировку, а он уже переодетый для ОФП встречал её словами:

? Ну что?! Вижу! Кота убила.

Она улыбалась, отвечала, что не убивала, что её домашний любимец кот Симпсон умер от старости ещё месяц назад. Серафим и другие пацаны хохотали.

? Да нет, Кристин, я не о том, ? Серафим показывал на её шикарный       песцовый воротник на фирменной парке.

И она смеялась вместе со всеми над своей непонятливостью. И ей действительно было смешно. Никогда с Серафимом не бывало скучно. Со всеми он болтал, все болтали с ним. Но Серафим бросил плавание. Узнал, что его не включили в число тех, кто едет в лагерь, и решил уйти. Неприглашение в лагерь был просто поводом. Серафим плавал хуже всех в группе, в их группе всего-то двенадцать-пятнадцать человек. К четырнадцати годам остались только сильные, остальные давно бросили. Мда… не выдержал Серафим позора. «Не вынесла душа поэта…» ? сказал бы Серафим, наверное.

Бегали по асфальтовым дорожкам вокруг спортивного комплекса – Вишневская была в мягких нагеленных[18 - Подошвы профессиональных беговых кроссовок накачаны гелем] кроссовках, пружинистых, невесомых, а она, Кристина-крейзи – в обычных полукедах. Но разве дело в обуви. Дело в характере. Кристина от злости уже по второму кругу обгоняла Вишневскую – та упорно молчала. Раньше-то Вишневская на дистанции жаловалась, как тяжело даётся бег, как болит спина и ноги. Сейчас, по всей видимости, бег Вишневской давался не легче, но она молчала, не юморила, не окликала подругу…, бывшую подругу.

«Хоть Филькины заметили мой депрессив», ? подумала Кристина на седьмом кругу, и вдруг ей стало не так горько. Она неслась, что было силы – она решила всех сделать на этих двадцати кругах, чтоб знали, чтоб знали, чтоб…

После плавания, в фойе подошёл Филькин. Но другой. Сашок. Она их различала. Сашок был подвижнее, попсихованнее и посильнее в смысле результатов. Сашок был лидером и говорил он быстрее, не растягивал, как Лешок, слова.

? Лёха сказал – уши болят?

? Ну да.

? Чё: по серьёзке?

? Ничё, ? ей стало неприятно, что она врёт и он это понимает.

? Капли с антибиотиком закапай.

? Угу.

Она переобула шлёпки на полукеды, побыстрее выскочила из спорткомплекса на улицу, чуть не уронила мелкую девочку, путающуюся под ногами.

? Эй! – грозно крикнула вслед мама маленькой девочки…