Адгезийская комедия

Я не сразу до конца помирилась с Людой. Где-то два года мы друг на друга бычились. Многие, кто был в курсах, стали относиться к ним так себе, и им пришлось со мной мириться – я-то (уточню тут нескромно) звезда бассейна. Люда стала сильной спинисткой. Но всегда почему-то так получалось, что её не ставили отстаивать честь бассейна на Москве в эстафете. Аня П перевелась в другую спортшколу, а Улыбина плавает до сих пор, она всегда за меня и согласна на любую грязную подлянку. (А ещё она молчалива и никогда не выдаст.) И не потому, что она скотина, сволочь и мерзота, вовсе нет! Ей реально пришлось непросто в ту смену. Я её сама не переваривала тогда, просто выпал удачный момент. Улыбина писалась, сами понимаете – матрас днём выносили сушить, запах был. Её гнобили не только в комнате, даже Аня П общалась с ней с презрительной ухмылкой. Аня П не стала своей, такое случается, причин может быть миллион, может быть даже просто случайность. Аня П, кстати, не особо ценила моё заступничество, хоть и стала покупать печенье лично мне, ей было индифферентно: она милая, симпатичная, её любят родители, перетерпеть смену и забыть как страшный сон, а может она раскусила меня. Я же всего лишь уничтожила конкурентов, я даже представить себе не могла, что в лице некрасивой рыхлой зассыхи Улыбиной, найду такого преданного друга, что у этой бедной девочки Наташи такая большая душа. Улыбина очень хороший человек, случаются по жизни люди, которые благодарные – помнят, не забывают. Улыбина единственная из моих подруг, за кого я реально радуюсь и не планирую разные мелкие пакости исподтишка. Улыбина сильная кролистка, спринтер, она мастер уже год. И я рада за неё, она это заслужила. Знаете, обиды и переживания закаляют. Улыбину гнобили года три, потом она вытянулась, как-то очень быстро изменилась – иногда происходит такой скачок. Она по-прежнему была немного похожа на табуретку, что-то табуреточное из детства осталось и в лице. В плавании Улыбина, что называется, наработала технику. Есть такая поговорка: если долго мучиться, что-нибудь получится. Поговорка работает не для всех. Улыбина, кстати, очень переживает за меня. Она шлёт мне, прикиньте, эмодзи и стикеры ? не бросила меня даже в карантин. Сама-то она, что называется, стрессоустойчивая. Нет воды – она целый день на клочке пола будет отжиматься или приседать, ей всё равно. Кстати, она кандидат в сборную Москвы, размышляют там: брать её или нет. Побед-то особых нет, но она всегда в шестёрке, стабильная. Вряд ли она прорвётся, но я за неё болею искренне, а не так как за других: сама улыбаюсь и лью елей, аплодирую, а в мыслях думаю: хоть бы ты шею свернула на повороте.

Тренер после лагеря стал ко мне ещё лучше относиться и всегда, когда кто-то новый приходил в бассейн, просил меня всё объяснить, всё показать, ну в общем, чтобы человек не терялся. К чему я это вспомнила-то? Тогда я впервые просто нашла к чему придраться, чтобы унизить людей. Я подпортила репутацию Любе с Людой навсегда. Меня бесили и Аня П, и Улыбина не меньше, чем их, им приходилось ещё жить в одной комнате. Я с удовольствием ела ворованное печенье – всё верно говорили же. Я просто хотела их унизить, обеих сестёр. И вот сегодня во сне так же унизили меня. Мёртвая Зина (я знаю: мёртвые могут являться в снах, их бояться не надо) решила пристать ко мне, повод ? швабра. Эта старая деревяшка – не сошёлся же на ней свет клином, ну или несвет. Ну возьми себе другую швабру, какая разница на какой летать… Но нет: мёртвой Зине надо было меня унизить, до чего-нибудь докопаться. Чуть, ведь, не покалечила меня на помойке, она б ещё в продуктовую вонючую помойку меня затолкнула. Хорошо, что это был просто сон, просто ночной кошмар…

Глава третья. Не доброе утро

Солнце озарило комнату, я подставило лицо под его лучи, больше напоминающие паутину – пробиться через густую липовую листву надо суметь. Солнце! Свет! Ну наконец-то! Значит, время уже шесть. Я ещё и не начинала работать. Тут меня как громом долбануло: ключ! Кирилл же сказал, что я оставила ключ с той стороны двери. Я рванула к двери, почти подвернула ногу, споткнувшись обо что-то. Дверь и впрямь была не закрыта, колыхался на сквозняке отодранный край объявления про «убирайте за собой». Ключ и правда висел с внешней стороны. Ну я и дура! Просто ополумевшая дура, хуже этой тупой Зины-мертвечины. Ну как я могла забыть ключ?! Всё из-за Сени, я загулялась с ним, устала. У меня была отвратительная привычка всё валить на кого-то, много раз я так себя вела, хотя конечно же понимала, что виновата сама. Снова менять замки? Ведь только поменяли весной и опять?! Нет, не буду менять. Мы с мамой уже ключи от нижнего замка отдали будущим жильцам, чтобы, если что, они могли всегда зайти, проверить, как ведутся работы, занести какие-то вещи. Они волновались, что мы не успеем к августу, они и обои должны купить, и стулья, они предложили съездить, хотят выбрать сами, а нам с мамой всё равно, какие обои. Нет, снова платить за замки, расстраивать маму, она станет волноваться, будет каждый день названивать и уточнять, закрыла ли я дверь. Хорошо, что есть тамбур, хорошо, что никто не забрал ключ. (У нас в Москве я забыла ключи в скважине почтового ящика. Опомнилась через полчаса, вернулась – нет ключей. Я стала рыться в коробке, туда бросают бумажный спам и бесплатную прессу, в которой пишут разные фэнтезийные статьи о происходящем на районе. В коробке я нашла свою связку без ключа от домофона. Кто-то решил, что ему домофонный ключ не будет лишним, ну хоть мои ключи не забрал…) Я закрыла дверь на все замки, солнце уже освещало коридор из кухни, в коридоре хорошо просматривались следы. Я прошла в комнату и стала приглядываться к следам. Вы подумаете, что я идиот, но я скажу, я по серьёзке надеялась: вдруг Кирилл был не сон, ну или не совсем сон… Но нет. Следы были только мои, от шлёпок. Впервые я поблагодарила белую пыль за то, что она пока так и не отмылась окончательно. Старое, пусть даже облупившаяся краска, вылетевшая микрочастицами из шлифовальной наждачки, иногда выручает, приносит пользу, напомнит о чём-нибудь.

Сейчас успокоюсь, погадаю себе на картах, посмотрю, что там в них – я открыла ящик стола, но карт там не оказалось. Не так жалко, не как старую колоду, но всё же. Я как алкаш с бодуна или наркоша с ломкой стала рыскать по комнате, обыскала весь стол, рассыпала какие-то гвозди, или шурупы, или саморезы – я в глупых железках тогда ещё не разбиралась. Я переставила магнитолу, убрала со стола и чайник. Нет. Колоды не было. Тьфу ты – я крепко выругалась. Куда они пропали-то? Я стала искать по всей квартире – везде. Пустой шкаф, который в счёт платы притащили откуда-то последние жильцы – я ж не могла туда колоду спрятать. После запаниковала, обшарила и шкаф ? нашла на верхней полке коньки сорок пятого размера, надо будет Сене отдать. Нашла ещё рулон обоев – так далеко его задвинули, что он не был виден даже со стремянки. Во встроенном шкафу в прихожей нашла резиновые сапоги, они лежали внизу, в глубине, совсем незаметно, если просто открыть створки. Колоды, понятно, не оказалось и здесь. Ну ничего, выйду на улицу, куплю ещё одну, пусть, что выбиваюсь из графика.

Я всё ещё не приступила к работе, график нарушался, а я не могла допустить просрочки ни на день. Но вышла на балкон – с балкона была видна «правильная» картинка, хотя бы это успокоило. Всё было как всегда. Людей почти нет. Какие-то рабочие ставили шатёр под окнами. Они выгружались из микроавтобуса, сидели на матерчатых раскладных табуретках. Этого ещё не хватало! Но после, привыкнув за июль, я чувствовала какое-то единение. Оказывается, в плане дома на лето стояло благоустройство и работы на фасадах. Рабочие ночевали в шатре, мешали цемент и другие смеси, развозили на тачке и укрепляли фундамент нашего и соседнего дома. В то первое утро строители принесли из подвала чайник, разлили себе по бумажным стаканчикам. Взяв в пример строителей, сунув три пакетика чая в чашку, я трезво смогла рассуждать. После дико страшной ночи я наконец уверовала до конца: я ? в абсолютно в новом мире. Удивляли меня и скандальные соседи снизу – почему ни разу за всю неделю она не появилась – ведь я шумела… Подъезд казался вымершим. Все где-то по дачам, все боятся вируса. У нас такой большой дом, казалось бы – должны люди сталкиваться: лифт-то один. Но почти всегда, когда я выходила на лестничную площадку, лифт не шумел – стоял где-нибудь. Я часто видела Смерча внизу у почтовых ящиков или в магазине, где он усердно работал, пугая безмасочников и заставляя их своим страшным мычанием маски купить. Я уже писала, что видела знакомых бабушки во дворе, кое-кто ещё помнил меня по детству и узнавал после стольких лет, кто-то вздыхал и о бабушке. В Веретенце совершенно замечательные старые женщины, в основном все они сосредоточены на нашем бульваре Бардина, это всё бывшие сотрудницы завода. На бульваре – всё лавочки, они сидят на этих лавочках с утра до вечера. А в темноте их сменяет гогочущие мои ровесники…

Я не могла ничего делать, у меня без карт всё валилось, я привыкла к ним, все девчонки в лагере после утренней пробежки первым делом утыкались в телефоны, а я раскладывала карты. Я знала – нужна неделя, чтобы пропала зависимость. Иногда в лагерях терялась карта, или кто-то утаскивал всю колоду из мести. Тогда я говорила девочкам: всё, больше гаданий не будет. Чужие колоды я никогда не брала, только свои. В лагерях у меня был не авторитет, а просто слава гадалки, всё что я пророчила, сбывалось. В первое своё лагерное лето я увидела, как девочки гадают, по иронии судьбы ?Люба и Люда, и научилась. Объяснять нельзя, но они объясняли, они ж не знали, как я их подставлю в ближайшем будущем.

Разобранная растерянная и разочарованная я вышла из дома. Скорей бы дойти до киоска и эти самые карты купить, вот классно было бы полететь… Но не с Зиной и не на помойку… Во дворе я встретила Алексея Алексеевича, председателя жэка и бывшего сантехника, он руководил обустройством рабочих. Он поздоровался и спросил, так внимательно-внимательно на меня посмотрев:

? Ключи вам вернуть?

? Ну что вы, ? ответила я. – Вы нас так выручили, нам же приезжать не пришлось, квартиру показывать. И вдруг мало ли что, пусть у вас. Пока Зинаида Алексеевна была жива, она нас выручала, теперь вы.

? Зина… скоро год как не с нами. – Алексей Алексеевич закурил. ? Скучаю я и по Галине Арсентьевне. Уходит наше поколение. Всю жизнь с ними, каждая смерть в доме ? как родного человека хороню… И наш председатель так ушёл непонятно. А кто я? Всю жизнь по сантехнике, а теперь на должности, на общественно-полезной. ? Тебе сколько лет? – Он очень внимательно на меня смотрел.

? Пятнадцать.

? Ты очень серьёзная и самостоятельная. Молодец. Кто к тебе приходил?

? Друг.

? Помогал, я видел.

? Да.

? Цени такого друга. Я зятя выбирал так: кто порожек между комнатами не может поставить, тот лесом идёт. В семье нужен мужик с руками.

? Да! – поддержала я с воодушевлением. – Без мужчины как без рук. Сейчас электрика вызовем. А остальное сами.

? Молодцы. А не видела ты никого подозрительного?

? Нет, Алексей Алексеевич… – Не буду же я рассказывать, что происходит, никто не поверит.

? Завидую я тебе, Мальвина. Так, знаешь, не хочется умирать. А зовут… Слышу звоночки.

? Ну что вы Алексей Алексеевич! – я чувствовала себя неловко. Наш старший по дому был худ, много курил, он выглядел как прокопчённый моряк из всех на свете фильмов. – Вы подтянутый, сильный, вон, вы как руководите работами.

? Да уж. Двор у нас преобразится! И не только двор, но и подвал! Участвуем в региональном конкурсе придомовых территорий «Среда, бульвар, комфорт».

? Гениально!

Воодушевившись комплиментом, Алексей Алексеевич продолжал о чём-то, пожилые часто хотят поболтать, излить душу и рассказать о временах молодости. Я же думала о своём ночном кошмаре и о Кирилле.

? И ты знаешь, Мальвин, смерти такие… ну скоропостижные, а вирус этот…

? Что? – я впервые услышала от кого-то в Веретенце про вирус, ну, кроме магазинов, где маски требовали.

? Вот странно тоже: в наших двух домах ни одного заражения.

? Почему странно? Наоборот ? хорошо.

? Так не может быть. В Веретенце в каждом доме есть заражения, а у нас – ни одного. Всем старшим по дому приходит информация, рассылка, кто на карантине, а у меня всегда «ноль заболевших».

? Наверное уборщица у нас хорошая. Хорошо дезинфицирует. – Я уж не знала, как отвязаться.

Уборщица в подъезде реально была очень милая, приятная, доброжелательная, что редкость для клинера, но дело понятно не в этом.

? Наш бухгалтер не жалеет на моющие средства денег, но ведь и другие дезинфицируют. Просто странно. Но я жду. Не может такого быть, что вирус гуляет, а к нам не заглядывает. Не даром же новую больницу наскоро отстроили, значит ожидают вирус-то, эпидемию… Болеть должны равномерно распределяясь по территории, ведь так?

Я что-то ответила, быстро попрощалась. Меня бесили эти разговоры про вирус, новая тема для болтовни у пенсионеров. Из-за пандемии я из спортсменки превратилась в никчёмную клинершу, и всё-то у меня не ладилось в ремонте, много лишних суетливых движений и работ, всё затягивается, идёт не по плану, но времени ещё много.

Карт в киоске не оказалось. Книжный находился не близко. Я купила в соседней палатке местный творог и аздражённая я вернулась в квартиру. У меня закружилась голова, в глазах стало темнеть, это всё потому, что я быстро вбегаю по лестнице, по привычке даю нагрузку. Открывая дверь тамбура, я почувствовала, что в глазах темнеет, отомкнула свою дверь, присела прям в прихожей, прислонившись к створкам шкафа. Посижу и встану, у меня случалось такое, надо посидеть минутку. Мне представилось, что я на каком-то берегу, что рядом со мной Лобановы, Люда и Люба, они скатываются по прибрежному склону, скользят по песку, оставляя после себя следы, как от саней, они уже в воде и зовут меня. Я не собираюсь плавать в луже, какой-то странный водоём. Но я вижу на берегу водолазов, они тоже заходят в воду и машут мне. Невидимая сила подтолкнула меня. Я скатилась на каком-то чуть ли не надувном матрасе и плашмя пошла ко дну. Я быстро достигла дна, глубина была небольшая, метра три-четыре. Я лежала на матрасе вопреки архимедовой силе, я смотрела на мутную воду надо мной, два водолаза спускались ко мне, я протянула им руки, но они не собиралась тащить меня на поверхность… Они проплыли мимо.

Глава четвёртая. Электрики

Я очнулась от пронзительного звонка в дверь. Звук как звук, привычный с самого детства, но почему же он так напугал меня и когда дохля звонила, и сейчас? Я поднялась с пола. Что-то вроде лёгкого обморока? Не впервой. Я теряла сознание как-то после сауны. У нас в бассейне сауна, по субботам, я пересидела на третьей полке, меня так зашатало, я присела и отключилась. Хорошо, что села в угол, откинувшись на лавке и зацепившись руками за спинку. Тогда мне привиделся райский сад. Без преувеличений, всё было цветное и размытое, вспышки света, ощущение спокойствия и счастья. Но сейчас передо мной проносились картины из прошлого, разговоры, никакого света, даже видение с погружением на дно было тёмным, а не светлым, и вода, сомкнувшаяся надо мной, также была тёмной, это явно не море, мутная река, вроде Нила, хотя я понятия не имею, мутный он или нет, знаю только, что река-гигант, раз её и по истории проходят, и по географии.

Я была какое-то время как в прострации. Звонок трынькнул второй раз. Я не спешила открывать, посмотрела в коридор квартиры. Солнце убежало из него, но я видела, что кухня освещена, просто солнце поднялось выше.

? Кто?

? Электрика вызывали?

Я обрадовалась – на душе полегчало. В последние два дня я совсем забыла, что электрик нужен – ведь в выходные нельзя шуметь, а я планировала всегда только один день, сегодняшний. Значит, мама не забыла, у нас был уговор на этот счёт. Но как, подумала я, электрик подшёл сразу к двери, почему не позвонил в домофон?

Это какой-то враг, запаниковала я. И в глазок не посмотреть – дохля Катя повесило эту объяву, а я решила не снимать, чтобы доказать дебилам, что они дебилы (а это невозможно по определению). Но дверь моя закрыта, телефоны участкового есть, так что… я достала мобильник…

? Вы откроете?

? Нет!

? Как же, Мальвина, «нет»? Ваша мама Нина прислала меня.

? Вы не позвонили в домофон.

? Просто вошёл с другими.

? Подождите, извините! Я позвоню маме и уточню.

? Пожалуйста, сделайте одолжение.

Ишь ты, вежливый какой: «сделайте одолжение». Не сделаю!