Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах

Дела наши на фронте плохи. Если так пойдет дальше и союзники не откроют второй фронт в ближайшее время, война будет проиграна. Позор небывалый в истории России.

13 августа 1942 года

Тоскливо, пустынно, безрадостно, тихо, безжизненно стало на родной Охте. На улицах и в садах, на газонах и клумбах вместо зеленой травы и пышных цветов растут капуста, брюква, свекла, турнепс и другие овощи. В городе не видно цветов, не слышно смеха и песен.

Народу в городе осталось немного. Выглядят прохожие и проезжие неплохо. Зелень их поставила на ноги. На лицах нервозность и забота. Кажется, войне не видно конца. И все боятся новой зимы.

Трамваи еле ползут, уцелевшие заводы едва дышат. Город устал, постарел за время войны. Так много ран нанесено ему, но красоты еще не утратил. Стоит, как старый богатырь, весь в шрамах, морщинах, но готовый сразиться с врагом.

У берегов Невы стоят боевые корабли, замаскированные, но настороженные. На базарах вместо цветов продают ботву, прикуривают от солнца с помощью увеличительного стекла, в ходу самодельные зажигалки, женщины на остановках просят оставить покурить. Мертвецов чаще возят в гробах, но и смертность заметно уменьшилась.

Продуктовую норму не увеличивают и качество падает. О Ленинграде, похоже, стали меньше заботиться, не до него. Немцы подошли к Краснодару. ‹…›

Нина уходит в армию, чтобы быть с В. вместе. Я с ней очень мало говорил, да и, собственно, говорить не о чем. У нас теперь ничего общего нет. К тому же у нее медовый месяц, а у меня траурное полугодие. ‹…›

23 августа 1942 года

15-го у меня была Аня С. Она пробыла целые сутки. Вспоминали свои лучшие годы. Вечером раздобыли немного водки. Выпили. Не спали до четырех утра. Она сидела на моей кровати. Хочет соединить свою жизнь с моей… Я чуть было не решился… Ходили в лес, целовались, как влюбленные. У обоих клокотала страсть. Договорились встретиться 28-го в городе. Она неосторожна в словах, сказала Нине, что выйдет за меня замуж. Между ними тайная вражда… Вечером посадил ее на машину и отправил в город, а позднее у нас был накрыт стол и много вина и гостей человек пять. У меня было на редкость веселое настроение, я читал стихи (правда, сквозь слезы) и много пил. Но вел себя прилично. Потом ушел в сад и там быстро уснул. Утром болела голова и ничего не делал…

16 сентября 1942 года

14-го перебрался из Коркина[10 - Деревня Колтушского сельсовета. В 1940 году в ней насчитывалось всего 10 дворов.], где я более двух месяцев прожил почти беззаботной жизнью, в свою комнатку в Лесном. Приехав на место, тотчас же отправился в жакт. Управхоз новый. Молодая деловая женщина. Она меня с места в карьер взяла в оборот. Через пятнадцать минут я уже учился ремеслу стекольщика. Ленинград готовится к зиме. Запасается дровами, остекляет окна.

Мой дом наполовину разобран, сохранившуюся часть пытаются утеплить к зиме. Дело с остеклением не клеилось. ‹…›

На Литейном меня окликнул знакомый голос. Миша Чистяков, приемщик, с которым проработал три года рядом за одним верстаком. Оба были рады встрече. Он два месяца работает на оборонных работах. Кратко рассказал о своей жизни за последний год. ‹…›

Я дал ему полфунта хлеба. Он в благодарность поцеловал меня. Взял его адрес и пообещал зайти.

Знакомой, которую я намеревался посетить в этот вечер, дома не оказалось. Стемнело, приближалось время комендантского часа, и я решил зайти к Чистякову. При свете буржуйки мы рассказывали друг другу о себе и общих знакомых. У меня была пачка концентрата. Сварили кашу… Он живет один в квартире площадью 50 кв. метров. Уходит в шесть утра, возвращается в восемь вечера. Работа тяжелая, сил нет. Рассказал мне о жизни завода, знакомых погибших рабочих.

Легли спать. Комната огромная, сырая. У меня голова распухла от сырости и затхлости воздуха. Пахнет плесенью… Очень нездоровый воздух. Он предложил перебраться к нему, но я решил от этого воздержаться.

На следующий день рано утром он ушел на работу, а я закрыл за ним дверь и отправился досыпать. Встал около десяти и поехал домой, где целый день добросовестно выковыривал стекла из рам. ‹…›

В трамваях вечером мало пассажиров. По улицам ходят немногие. Люди боятся зимы и везут с собой овощи и дрова. По вечерам город тонет во мраке.

Сегодня с утра привожу в порядок свою комнату. Надо замаскировать окна. Первый раз ночевал на новой квартире. Комната показалась уютной, окна выходят на запад. ‹…›

3 октября 1942 года

Война надоела до чертиков. Народ едва стоит на ногах от усталости. Возможно, я ошибаюсь. Но мне так кажется. Зима обещает быть суровой. Война затянется до весны. Весной будут решающие бои. Это мое личное мнение. До сорок третьего года мне не дожить. Если не оторвут голову, я сойду с ума. Металл, и тот устает… Я человек… Скорей бы конец. Кажется, насытился жизнью. И жить не для кого. Довольно себя тешить и обманывать, как ребенка. Пора стать взрослым. Вероятно, я болен. Что-то со мной неладное.

30 октября 1942 года

‹…› С 9-го работаю на заводе им. Сталина. В цехе холодно.

На днях получил белый билет. Много испортили крови. Заново проходил медкомиссию. ‹…›

Был на концерте в филармонии и на спектакле в Александринке на «Баядере». В театрах не раздеваются. Публика очень пестрая, какой раньше и в захолустном кино не встретишь. Много военных и ни одного буфета.

В театре дистрофиков нет. Начало очень рано, в 5 часов. Трамваи ходят до 8, а вообще хождение по городу до 10 вечера.

На работу езжу на двух трамваях, часто с Финляндского вокзала иду пешком, трамваи ходят тихо и редко. Всегда переполнены. ‹…›

Ломал дом – запасаюсь дровами. Нигде не бываю. Ложусь ровно в 9–10 часов вечера, встаю около 6 утра.

На заводе утепляю конторку. Сам сделал печку. До декабря буду жить в Ленинграде, а там, если завод не забронирует, пойду опять в армию.

Сегодня в парке сорвал последние цветы осени, и сам не знаю какие. Становится темно и холодно. На горизонте туман. Праздники, вероятно, буду встречать один. На заводе мне дали 8-й разряд и высшую ставку ОТК 700 рублей, работаю старшим контролером. У меня две приемщицы 5-го разряда. ‹…›

По радио передают классическую музыку. Постараюсь под нее заснуть. Пока бодр и силен, что будет дальше, увидим, а пока тоска от одиночества. К остальному уже привык. ‹…›

1 ноября 1942 года.

…Сегодня выходной. С утра убирал комнату. После варил обед, затем ходил на почту. Сделал дверь, носил дрова. Незаметно стало темно.

На заводе в цехе работаем в пальто. Я у себя в конторке поставил печь. Сам сделал трубу. Долго возился с коленами. Остеклил, завтра буду наводить чистоту и уют. ‹…›

Работаю много. Время летит пулей. Незаметно подошла перекомиссия. Мне кажется, что война затянется до весны, а возможно, до лета… Мне придется отправиться в «третий рейс».

Зима будет не менее тяжелая, чем прошлая. Опять будет много жертв. Люди отупели от голода и усталости, от смертельной тоски по близким. Война натворила много бед. Я пока жив и почти здоров. Почти все мои друзья живы, но разбросаны по стране. ‹…›

Виктор Иванов и Леонид Смирнов уснули вечным сном. Катюня С. тоже. Веня Мебель погиб. От Поля давно нет известий. Епанчин два месяца назад был жив. От Калашникова и Жукова около двух месяцев не получал писем. Алексей Мартынов жив. О Николае Иконникове ничего не знаю. Баранников под Ленинградом на лесозаготовках. Его не видел с июня. Брат Николай недалеко от Саратова. Катя в Ленинграде. Мать в Колтушах. Я пока дома. Черт возьми! Я, кажется, счастливее всех. Пока что мне везет, судьба хранит меня. Что будет дальше?

3 ноября 1942 года

Вечер. Слушаю по радио балетную музыку Глазунова. Скоро праздник. Сегодня на улице встретил друга детства Николая Цыганова. С трудом узнали друг друга. Мы были знакомы восемнадцать лет. Он с малолетства прихрамывает. Мои первые слова были: «Вот видишь, гора с горой не сходятся, а хромые обязательно сойдутся». Спросил его шутя, на какую ногу он прихрамывает, оказалось, на левую, а я – на правую. Забыв неотложные дела, пошел с ним по направлению к его дому. Он сказал, что я здорово похож на отца, а он мне показался крепко схожим со своим старшим братом. Дорогой торопливо делились пережитым. Он с прошлой осени живет один. Семья в деревне. Рассказал мне, как вырвался от смерти. Незаметно дошли до его дома на Ключевой, хотя это далеко от места нашей встречи. Возле его дома прошлой осенью была сброшена бомба в полтонны весом. Пятиэтажный дом разбило вдребезги. Остались одни руины.

Зашли к нему: второй этаж, уютная комната, печка, из съестного – два бочонка квашеной капусты. Я просидел у него около часа, он подарил мне на память трубку. Думаем вместе провести праздник.

Только от него вышел, объявили воздушную тревогу, захлопали зенитки. Я не стал прятаться в убежище, а направился пешком в сторону дома. Тревога длилась ровно два часа.

17 ноября 1942 года

Через десять дней медкомиссии. Вечером 6-го шел пешком от дома до Литейного. Небо было темным. На черном фоне вспыхивали яркие зарницы выстрелов. Около 10 часов пришел к Беку.

В 11 часов сели за стол. Выпили. Нас было пятеро: я, Бек, его мать, невестка и товарищ. Комната, вернее квартира, уютная, богато обставленная. Сидели при лампе. Заводили патефон. Я протанцевал два тура. Был немного пьян. Легли спать в 3 часа ночи. Вечер прошел без песен и стихов, что бывало редко.

Утром в 8 часов похмелился и поехал домой. Дома законопачивал окна. В 4 часа по полудню приехал Володя Егоров, привез мой обед и пол-литра водки. У меня тоже была четвертинка. Выпили. Хорошенько закусили и поехали в Выборгский дворец культуры, там танцевали. Через сорок минут все кончилось. Ночевать поехали ко мне. 8 ноября утром вместе поехали на работу.

10-го с обеда взял увольнительную и вместе с Егоровым пилили дрова. Переносил их на четвертый этаж. Устал дьявольски. Особенно нога. 8-го утром у Володи умерла мать.

14-го вечером поехал к Кате. Вечер был холодный, ветреный, снежный. Около часа ждал ее у ворот. ‹…› За ужином распили четвертинку водки, пили чай. Делились новостями. Ночью выпал снег. Утро было бодрое. Пробыл у сестры до четырех часов дня. ‹…› Катя подарила мне новые русские сапоги и дала в дорогу полтора кило хлеба и банку баклажанной икры. Это сейчас для меня большое дело.

Морозы сдали. Туманы, дожди. ‹…› Получил от мамы телеграмму. Она осталась без карточек. Меня это беспокоит.

Скоро выяснится моя дальнейшая судьба. Физически я чувствую себя хорошо, морально тоже.