Литературный журнал «ДК» №02/2018

***

Я пришёл в себя в сквере возле вокзала. Голова немного болела, зато оружие и фонарь были при мне. Я не понимал, как там оказался: это место на другом конце города. Впрочем, был вопрос важнее. Где я, чёрт возьми, был?

Альбинос

Автор: Вика Гаврилычева

Банальная история. Жила была Леночка. Волосы белые, кожа белоснежная. Жила, никого не трогала. Не общалась ни с кем. Лишь сама с собой любила разговаривать. Училась средне. Вообще непримечательная личность. И была в классе у Леночки девочка Ирочка. Такие, как Ирочка, есть в каждом классе. Звезда неописуемая. Ножки длинные. Фигурка точёная. Волосы до поясницы, густые, медно-рыжие. И бегало вокруг Ирочки девочек и мальчиков тьма-тьмущая.

Невзлюбила Ирочка замкнутую девочку и начала её изводить: то в пакет с формой краску выльет, то в сумку лезвие бросит, то масло возле парты прольёт. А Леночка даже не реагировала. Она будто бы не замечала. Порежется о лезвие, секунд пять посмотрит на кровь, слижет и сядет читать, будто так и должно быть. А книги Леночка любила. И много чего ещё. Любила Леночка красный цвет. И когда прохладно. И очень любила тишину.

Жила Леночка с отцом, который работал патологоанатомом. Трупов с детства не боялась. Папа об этом позаботился. Морг был для неё дороже, чем школа…

И вот однажды решила Ирочка во что бы то ни стало вывести Леночку из себя. Подошла с подружками к парте девочки и выхватила очередную книгу. Встала Леночка из-за парты и пошла в сторону Ирочки, глядя на неё красноватого оттенка глазами.

– Отдай мне книгу, несчастная. Не порть чужое, – тихо сказала Леночка, протягивая бледную руку в сторону книги.

Ирочка засмеялась и как ударит Леночку по лицу. Та пошатнулась, бедная.

Ирочка на этом не остановилась.

– Смотрите, наш Альбинос, оказывается, ещё и разговаривать умеет! А что ты ручки к щеке тянешь? Больно?! Так в твоих же глупых книгах пишут: «Если вас ударили по правой щеке, подставьте левую». Что-то такое. И что же ты не следуешь этому? Ай-яй-яй!

Не дождавшись ответа, Ирочка толкнула Леночку. Та упала и её окружили подружки Ирочки, которые держали её за руки и не давали встать. Весь класс столпился вокруг потасовки. И никто не помог, не позвал учителя. Просто все стояли и смотрели. А потом случился взрыв хохота. Леночка не слышала, из-за чего они смеялись, она лишь наблюдала, как погибает книга в руках Ирочки. Рыжая каждый листочек выдирала из книги, рвала и складывала на парту. Неожиданно для себя Леночка поняла, что плачет.

– Какая она красная из-за слёз стала! Фу-у-у-у! Уродинка!

Когда с книгой было покончено, несчастную девушку отпустили. Леночка поднялась и, бросив в сумку всё, что осталось на парте, пошла домой. Её трясло. Трясло изнутри. Мысли метались. Такое случалась лишь однажды, когда маленькая Леночка выгуливала щенка. Девочка привязала пёсика к забору и зашла в магазин. Через две минуты девочка вышла и увидела машину соседа, которая стояла на расплющенной тушке. Маленькие глазки щенка, кишки и лужица крови. Тогда было точно так же. А через неделю маленькая Леночка наблюдала, как этот сосед захлебывался кровью. Машина не справилась с управлением и врезалась в припаркованный грузовик. Полиция заключила: несчастный случай с летальным исходом, вызванный лопнувшими тормозами. Это было давно. И это чувство Леночка больше не испытывала. Только теперь. В данный момент.

На следующий день Леночка не пришла в школу. А на последующий день и Ирочка. А потом пришла полиция, и выяснилось, что Ирочка пропала. А Леночка с отцом переехали к родственникам.

Заснула Ирочка у себя дома. А вот когда проснулась – голова нещадно болела. Она быстро осознала, что связана по рукам и ногам, а во рту противный кляп.

– О, проснулась! Вот и отлично! А то я думала, что придется будить. Ну что, моя дорогая. Тогда приступим, – мелодичный женский голос, до боли знакомый Ирочке, был совсем рядом. Через секунду над ней нависла девушка. Глаза Ирочки наполнились слезами.

– Привет. Всё-таки плачешь. Эх, а я надеялась на что-то повеселее. Ну ладно, давай начнём.

Ирочка почувствовала покалывание в локте. Скосив глаза на руку, она увидела, что ей что-то вводят.

– Не волнуйся, это обычная регионарная анестезия. Мы же не хотим, чтобы ты умерла от такой ерунды, как болевой шок.

Что-то блеснуло рядом с её рукой. Она не чувствовала боли. Её голова была закреплена на кушетке так, что она отлично видела операцию. Девушку, которая это совершала, не было видно из-за света. Лишь скальпель, её силуэт и движение чего-то белого. Когда она взяла в руки хирургическую пилу, Ирочка потеряла сознание.

Дальше – словно в тумане. Бинты. Уколы. Скальпель. Пила. Снова скальпель. Уколы. Бинты.

Когда Ирочка очнулась, то увидела своё тело. Точнее то, что от него осталось. Ирочка не чувствовала боли. Она снова потеряла сознание, когда увидела себя в отражении холодильника. Следующее пробуждение сопровождалось невыносимой болью. Ирочка открыла глаза. И увидела… То, что было последним в её жизни.

***

Настал новогодний бал, который по традиции проходил в актовом зале. Девушки соревновались платьями, парни – выпитым алкоголем. Все ждали поздравлений и шуток педагогического коллектива. Лишь одна девушка бродила от окна к окну, оставляя какие-то мешочки на окнах.

Во всей школе выключился свет. А затем сработала пожарная сигнализация. И актовый зал озарился светом. Пожар моментально охватил помещение. Пожарные пытались хоть как-то потушить огонь. Силуэт белокурой девушки на противоположной стороне дороги их не волновал. Спасти никого не удалось.

Тело Ирочки было найдено полицией после пожара. В магазине игрушек. За детским столиком. В миленьком красном платье. Девушка походила на куклу с культями. Глаза, аккуратно извлеченные, плавали в стеклянном заварочном чайничке на столе. Веки и рот – зашиты. Губы в качестве сережёк висели на мочках, покачиваясь от сквозняка. Желудок молодого полицейского поспешил освободиться от недавнего ужина.

Поскользнувшись на собственной рвоте, молодой полицейский задел стул. Прекрасная рыжая шевелюра упала вместе со скальпом. В черепной коробке вместо мозга лежал листочек с печатным текстом: «Вскрытие показало – мозг отсутствует».

Камера 37

Автор: Игорь Зингильман

Этот ублюдок улыбался. Он стоял ко мне спиной вполоборота: склонил голову и подтянул штаны. Его улыбка не могла не привлечь. Один вид раскрывал её носителя как морального падальщика. А падалью был я. После моего четвёртого изнасилования, серия которых продолжалась на протяжении двух дней, я не мог называть себя по-другому. В тот момент чувств не было, за исключением одного. Мной завладело всепоглощающее ощущение того, что я больше не являлся отдельным индивидом, а представлял собой серое, лохматое и окровавленное тельце раздавленной кошки. Люди, ввиду суеверия и безделья, придумали, дескать, у кошек девять земных жизней. Так вот, если кто-то придумал подобную историю про кошек, то кто-то из руководства тюрьмы, в которой я находился, придумал для меня новые дни. Новую жизнь. И жизнь эта, к сожалению, не могла прерваться после девятой кончины.

Ублюдок постучал по железной двери, развернулся ко мне. Его сексуальное удовлетворение выражалось в презрительной улыбке и расслабленной манере.

– До новых встреч, – он поднёс два пальца ко рту, пустил на них жёлтую слюну, после чего указал на меня.

Дверь с грохотом отворилась. Тюремные надзиратели вывели его из моей камеры.

Как я сюда попал? А как, скажите, Моисей слышал Бога? Единственное, что я знаю, так это то, что я следовал всеобщему голосу, которым руководила наша целеустремлённость в будущее. Вера, в которой невозможно было разочароваться. Я и сейчас от неё не отказываюсь. Бандиты и предатели лишь отравили исполнение миссии, но не её идею.

Отрепье. Да, именно. Группка подонков, в чьих руках нравственные уроды – хозяева этой тюрьмы. Я говорю о них так откровенно… Ещё бы! Они меня изничтожили. Мы так близки теперь, что я вправе развязать язык, пока он не сплёлся с языком той невменяемой свиньи, которую мне подослали на эти два дня. Первые часы я думал, что это последний круг ада. Потом пришло осознание, что это лишь преддверие ворот подземного царства. А именно туда мне и дорога. Да, я монотеист и атеист одновременно. Глупо? Не знаю.

Я хотел смерти. Я и сейчас её жажду, как жаждет маленький ребёнок чего-нибудь нового. Но только для меня это не в новинку. Вся жизнь была пропитана ей. И та идея, и те принципы, которые дали нам вожди, казалось, были единственной причиной не глотать мышьяк. Я думал, что моя цель была вклад в перестройку. Наступало будущее. Я не гонюсь в историю, но я желал быть частичкой того фундамента, который требуется при возведении нового порядка.

Когда меня сюда поместили, я горько плакал. Придя в сознание, я слышал нечто будоражащее. Стены шептались. Духи истерзанных душ присутствовали тут всегда.

Моя частичка останется здесь. Я откуда-то это знаю. Уверен, что в загробной жизни мне попадётся предприимчивый бес. Он мне предложит послабление в обмен на более тяжкие наказания в будущем. И я соглашусь. Бес выделит мне яму, предоставит кое-какое развлечение. Что-то вроде телевизора, на котором будут транслировать новые изнасилования и новые пытки.

Режим и важные люди  в рамочках будут меняться. Если бы я мог что-то сказать моим преемникам, какие слова я бы подобрал? Скорбь – есть основа. Не связывайте эту основу с чем-то в жизни. Мучения останутся.

***

Через несколько месяцев было новое заселение. Оно ознаменовалось словами:

– Заходи, мразь. Это твой дом.

Ливень из грёз

Автор: Ноэл Моррис

Дождь заливал мою одежду. Капли медленно скатывались по очкам. Я шёл по улице, наступая в лужи, и чувствовал, как вода просачивается в ботинки. У меня складывалось ощущение, что вместо обуви на мне надеты два аквариума, наполненных водой. Но я не обращал внимания. Человек, постигший горе, никогда не зацикливается на таких пустяках, ведь по сравнению с его трагедией, остальные проблемы кажутся мелочью, не достойной внимания.

Солнце уже давно село за горизонт, и Москву накрыла непроглядная тьма. Тучи лишь усилили эффект всепоглощающей тьмы, что засасывает вас, будто чёрная дыра на просторах космоса.

Мне казалось, что за мной кто-то следит. Я не должен был обращать внимания на остальное, но почему-то мой взгляд притягивался ко всем тёмным углам, что не освещались уличными фонарями. Единственной задачей было дойти до дома. До моей бывшей уютной квартиры, некогда заселённой двумя влюбленными друг в друга людьми. Но больше этого уюта не было. Больше ничего не было. Моя любовь от меня ушла. Вернётся ли? Я не знал. Но надеялся, что когда-нибудь вернётся. Прошло немного времени, но каждая секунда длилась гораздо дольше, чем обычно. Секунда времени тянулась, как целый час.

Я продолжал идти по улице и иногда оборачивался по сторонам. Он был где-то здесь. Стоял за углом или выглядывал из-за кустов. Я не знал, кто он, но он или она следили за мной. Что ей или ему было нужно? Мне даже показалось, что на мгновение моя боль отошла на задний план. Может, это она следила за мной и боялась подойти? Она хотела ко мне вернуться? Тогда ей не следовало бояться, я бы пустил её к себе.