Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом. Материалы к изучению приходской жизни. Выпуск 4. Приходы Америки

Интервьюер: Следующий вопрос связан с тем, что важно было бы понимать и знать, каково отношение американского общества к православным объединенных приходов Московского Патриархата, а также к православным, объединенным приходами других Поместных Церквей здесь, на территории Соединенных Штатов? Мы прекрасно понимаем, что православных людей сегодня в Соединенных Штатах мизерное количество. В лучшем случае – один процент. Но, может быть, есть что рассказать о фактах, которые свидетельствуют об отношении к православию, к приходам Московского Патриархата.

Иеромонах Никодим: Да, нас действительно так мало, что, наверное, с нами мало кто считается. Но я не слышал ни об одном случае какого-либо неуважительного отношения. Ни к нашему духовенству, ни к прихожанам. И вот что я хотел бы сказать. Пытаясь посмотреть на православных глазами простого американца, протестанта преимущественно, я могу сказать так: «Хорошие ребята, у них свой храм. А что их трогать?» Также я вам хочу сказать, что здесь, в Америке, существует очень большое количество религиозных организаций, деноминаций… Тут есть такая присказка: «Что ни улица, то своя Церковь». И знаете, это правда. Я имею в виду, среди протестантской семьи церквей. Их даже невозможно классифицировать. Там действительно «на каждой улице своя церковь», особенно в небольших городках, причем со своим уклоном, направлением и т. д. И поэтому они настолько спокойно смотрят на этот религиозный плюрализм среди населения, что мы для них еще одна Церковь. Надо сказать, что они умеют уважать веру другого человека. И никакого исключительного к нам отношения я никогда не чувствовал. Спокойное, нормальное, доброжелательное или, скажем так, равнодушное. Мне понравилось, как сказал один местный, кстати католический американский священник: «Я провел собственную статистику и могу вам сказать, чтобы вы сильно не переживали о том, что о вас думают другие. Запомните, что 20 % вашего окружения вы нравитесь, может быть, они в вас заинтересованы. Для 20 % вашего окружения – что вы есть, что вас нет, такое благодушное равнодушие. Оставшимся 60 % на вас наплевать, поэтому живите как живете. Занимайтесь чем занимаетесь, и поменьше думайте о том, что о вас думают другие».

Интервьюер: Батюшка, как в культурном, социокультурном отношении живется православным людям здесь, в Соединенных Штатах, имея в виду тех, кто все-таки жил в России, у которых совершенно иной опыт жизни в обществе, где в той или иной мере, в разной степени признается доминирующее место, особое влияние Православной Церкви. Мы видим интереснейший феномен: православие в православной стране и православие в мультикультурной, мультиконфессиональной стране. Какие в этом смысле особенности жизни Церкви и ее приходов здесь, в стране мультикультурализма и поликонфессиональности?

Иеромонах Никодим: Я в этом вижу огромный плюс. В том, что, действительно, нас здесь немного, и мы совершенно четко представляем, что нас очень маленькое количество по сравнению с этим мультикультурным, мультиконфессиональным обществом. Вот это нам всем позволяет больше заниматься именно духовной жизнью, своей приходской жизнью. Для нас это глоток воздуха веры. Все это больше дисциплинирует и духовенство, и прихожан в их духовной жизни, как мне кажется. На самом деле, это замечательно.

Отдельно обращу ваше внимание на важное явление в приходской жизни: посмотрите, что здесь происходит по воскресеньям. Каждый человек, считающий себя православным, он обязательно утром встанет, хорошо оденется и придет в храм. Теперь обратим свой взгляд на тот же момент приходской жизни в нашем отечестве, в стране преимущественно православной, где православие является в какой-то степени государствообразующим вероисповеданием – не хочу употреблять слово «религия». Все у нас как-то повязано, как говорится, «все дороги ведут в храм». Я боюсь делать какие-то глобальные выводы, но, мне кажется, в России не все люди поступают так среди того колоссального процента, который в социальных опросах заявляет о себе как о православных. Я не говорю обо всех, конечно. Есть, безусловно, яркие приходы в отечестве. Но, в общем, говоря о том проценте православных, духовной дисциплины нет. Храмы-то рядом: «когда захочу, тогда пойду». А здесь все не так просто. Вы знаете, многие прихожане наши, в том числе и священники, чтобы приехать к храму, тратят полтора-два часа, и они едут. А если не я, то кто? Мне это нужно. Понимаете, и это все в рамках того сумасшедшего ритма американской жизни, страны, где люди привыкли работать и работать хорошо. И работают и за страх, и за совесть. Вот такое общение друг с другом, со своими единоверными братьями и сестрами, со своим батюшкой. Это очень дорогого стоит, поэтому мало кто пренебрегает возможностью посетить храм в воскресный день, потому что во все другие дни он просто закрыт, там нет служб. Какие бы пути не надо было преодолевать, они приезжают. Им это надо. Каждому человеку это надо, и он это понимает. В России сейчас немного другая ситуация. Мы привыкли там заниматься всем подряд и очень любим судить о процессах, происходящих в обществе. Смело высказываем свое мнение и «православное суждение» налево и направо по многим процессам, которые происходят в обществе. И вы знаете, с другой стороны, та часть общества, которая не считает себя церковной, или которая православная только по определению, проявляет какую-то ярость и раздражение в адрес Православной Церкви. Я уверен, если бы те люди, которые озвучивают некие позиции от имени православных о процессах современной общественной и политической жизни в Российской Федерации, если бы они все-таки больше занимались своей личной духовной жизнью и хотя бы в воскресный день, как это положено, приходили бы к Литургии, к молитвенному общению со своими братьями и сестрами, я думаю, у них было бы меньше желания заниматься деятельностью, которая по большому счету отношения к Православной Церкви не имеет. И меньше было бы раздражения в обществе. Мы бы тихонько занимались своими обязанностями, которые мы на себя добровольно подъяли, когда вошли в Церковь через Крещение. Мне кажется, было бы лучше. Но происходит то, что происходит. Достоевский говорил: «Дайте русскому школьнику карту звездного неба: он и ее перекроит». Так вот, я говорю: мы знаем, что всем нужно делать, но когда речь заходит о себе самом любимом, о том, что если «назвался православным – вперед, исполняй то, что ты добровольно на себя подъял». – «Нет, но я же занят»… Отсюда, из Америки, мне все это именно так видится, может быть кто-то и обидится на мои слова. И тем более удивительно наблюдать это, учитывая, как нас здесь мало. И видя такое доброе желание, стремление людей, то, как они едут в храм, чем-то пытаются заниматься в этом сумасшедшем ритме своей занятости, помогать другим, понимаешь, что все это прекрасно. А в отечестве нас так много, но в нас постоянно летят какие-то камни. Может быть, мы немножко не тем занимаемся? Может быть, с себя надо начать?

Интервьюер: Батюшка, спасибо большое, замечательная беседа о сегодняшнем положении патриарших приходов в Соединенных Штатах. Если позволите, еще вопросы, которые касаются прихода кафедрального собора Московского Патриархата. Каким Вы застали этот приход три года назад, когда Вы здесь оказались в роли священника, помощника владыки Юстиниана? Кто были три года тому назад его прихожане? Как за эти три года, которые Вы наблюдаете, изменилась картина, состав прихожан? Какими они были и какими стали по своей профессиональной принадлежности, по своему возрасту и половой, гендерной принадлежности, какие в целом произошли процессы в приходе за эти три года с точки зрения обобщенных характеристик, социального статуса, – к какому классу общества ваши прихожане принадлежат сейчас и что было три года назад? Какие изменения Вы наблюдали?

Иеромонах Никодим: Изменения наблюдал. Естественно, мы не ставили перед собой цели и задачи узнавать, кто и откуда приехал. Ведь многие люди вообще как-то предпочитают не говорить, чем они занимаются. И то, чем они занимаются, является делом их сугубо личным, на самом деле, делом исповеди… Я скажу свое впечатление. Владыка приехал сюда весной перед Пасхой, а мне удалось приехать в конце июля. И как раз получился момент, что владыка был с паломниками на Аляске, там были торжества, посвященные преподобному Герману Аляскинскому. И я, когда сюда приехал, получил уникальную возможность сразу «войти в холодную воду». То есть владыки тут не было, у нескольких батюшек еще были отпуска, август для меня был месяц особого интенсивного знакомства со Свято-Николаевским приходом, потому что, грубо говоря, я был один. И это дало мне уникальную, я даже считаю шикарную, возможность моментального погружения в жизнь прихода.

На что обратил внимание? По составу прихожан у меня сложилось впечатление, что большинство из них – люди среднего и более старшего возраста. И я бы не сказал, что в воскресные дни, или в праздники, которыми богат август, я бы видел полный храм людей.

Интервьюер: Может быть, они были в отпусках?

Иеромонах Никодим: Безусловно. И тут немножко другое произошло. После ухода владыки Меркурия до назначения владыки Юстиниана был год, когда не было управляющего патриаршими приходами. Не было архиерея. И я хочу здесь добрым словом вспомнить своего предшественника на месте секретаря – отца Иосифа (Крюкова), который сейчас служит на Валааме. Он не растерялся, не побоялся, но сохранил тот костяк прихода, который был соборным, и передал все новому управляющему, новой команде в целости и сохранности. И в первую очередь, конечно, людей.

С другой стороны, наши прихожане, которые являются постоянными на протяжении уже многих-многих лет, считают, что это отсутствие архиерея на месте, когда служили только обычные священники, многих, так сказать, увело. Наблюдался определенный отток людей. Тут свою роль сыграло еще то, что в Бруклине, то есть в месте наиболее компактного проживания русскоязычных, в том числе и абсолютного большинства прихожан Свято-Николаевского собора, за последние годы открылось уже четыре прихода Русской Православной Церкви Заграницей. И, безусловно, для тех людей, которые не имеют машин, а у нас таких большинство, потому что наши люди живут очень скромно, приехать в Манхэттен (даже на метро полтора часа), в Свято-Николаевский собор – это трудновато, и мы это понимаем. И когда у тебя рядом с домом открывается, да, пусть скромный, но храмик, какие-то съемные помещения… Это не храмы в прямом смысле слова, скорее «оборудованные молитвенные комнаты». Но там совершается богослужение, и, самое главное, – Литургия на церковнославянском языке, проповедь на русском языке. Очень многие стали прихожанами этих новооткрытых приходов. Да, они возвращаются в собор через какое-то время и по большим праздникам. Но все-таки отток людей благодаря этому чувствуется.

Что произошло за три года нашего здесь пребывания, о чем я мог бы с радостью говорить? Это приток более молодых людей. И все началось как раз в августе 2010 года. Мы собрали несколько молодых людей, ровесников, после праздника Успения Божией Матери в гостях у кого-то из них. И вот из этого знакомства, разговора за чаепитием что-то получилось. Знаете, никаких планов, никаких целей не было. Но буквально уже через два месяца нас было двадцать человек, и мы начали собираться в Свято-Николаевском соборе. Еще через какое-то время пришла мысль: а почему мы не начинаем такое наше общение молитвой о каких-то наших нуждах, которые, безусловно, есть? А давайте. И так родилось молодежное движение, молодежный отдел, деятельность которого, после известного испытания временем, благословил владыка, внимательно наблюдавший за встречами ребят и лично с ними знакомый. Его возглавляет светский человек, Игорь Кочин, родом из Санкт-Петербурга, а также его супруга. Он возглавляет этот отдел и является его координатором. Благодаря деятельности молодежного отдела среди прихожан Свято-Николаевского собора абсолютное большинство новых прихожан – это молодые люди. То есть наш приход за эти три года не только чуть-чуть увеличился, но и помолодел за счет прихода молодых ребят и девушек, наших соотечественников, которые здесь учатся или уже начинают работать, практикуются в каких-то областях знаний здесь, в Америке. Они являются уже нашими прихожанами, потому что после того, как они знакомятся с духовенством или своими верующими сверстниками на молодежных встречах по вторникам, потом, без какого-либо на то побуждения с нашей стороны, со стороны духовенства, каких-то там призывов, агитации, я вижу эти же лица в воскресные дни на исповеди и у Причастия. Разве это не замечательно?!

Причем из какого-то неформального общения среди сверстников они потом заражаются духом той радости, которую наблюдают у своих более воцерковленных друзей, и говорят: «Я тоже хочу». И приходят уже в воскресные дни. Такой интересный процесс происходит.

Что еще произошло в соборе важного? Это открытие воскресной школы, которой не было, как говорят, лет десять. Были какие-то занятия до большого ремонта 2001–2002 годов, а потом деятельность воскресной школы почему-то не была возобновлена. Я не буду давать оценку, почему это произошло, нас это не касается. Но по факту я скажу. Мы приехали и были удивлены, когда такое большое число детей, прихожан с детьми, которые сами мучаются, оттого что два часа среди множества людей их детям приходилось ползать или сидеть на руках во время Литургии. Они мешали своим родителям, и сами дети мучились. Это все ненормально. Первое, с чего начал владыка, он выделил внизу комнату, оборудовал ее как детскую. Туда все родители без исключения могут спокойно отдать своего ребенка, пусть даже и ползунка. Там игрушки, там мягкий ковер, там с ними воспитательница, скажем, человек, который присматривает за всеми. И все родители со спокойным сердцем, со свободными руками могут находиться на Литургии. Больше нет этих визгов, писков, всего того, что раньше отвлекало от молитвы.

Началось все с детской комнаты, но остались и детки более старшего возраста, которые уже выросли из детской комнаты, и вместе с тем они еще не совсем понимают, им не совсем интересно такое продолжительное православное богослужение. Что с ними делать? Почему нет воскресной школы? Владыка озаботился. И здесь я хотел бы с большой благодарностью вспомнить наших сестер, их энтузиазм, которые откликнулись на предложение владыки и самоорганизовались. Это действительно удивительно. Сделали ремонт, нашли ктитора воскресной школы. Это тоже наша прихожанка, у нее тоже ребенок младшего возраста. Супруга священника, который тогда здесь нес служение, также присланного по благословению патриарха, матушка Алла, супруга протоиерея Игоря Выжанова, он сейчас служит в Италии. Она, как выпускница Свято-Тихоновского, тогда еще института, вместе со своей бывшей коллегой по учебе, сокурсницей, разработали на основе каких-то там материалов из России немного упрощенную, близкую к нашей жизни, адаптированную к американским условиям программу воскресной школы на три года, и прислали ее сюда. И по этой программе начался уже третий учебный год в воскресной школе. Естественно, многие родители хотят, чтобы дети не забывали русский язык. Дети очень быстро учат иностранный язык, особенно попадая в детский сад или школу, среди американцев. И для них это возможность не забывать русский язык, и вместе с тем учиться азам своей веры, веры своих предков.

Многие родители благодаря своим детям стали приходит в собор. То есть благодаря открытию воскресной школы опять-таки немножко увеличилось количество прихожан и вновь помолодел приход. Многие из тех, кто ходили в другие храмы, услышав, что здесь открылась воскресная школа, где с ребятами занимаются законом Божиим, русской словесностью и пением на русском языке, – многие пришли сюда, точнее дети вынудили их прийти сюда. Они теперь довольны, и сейчас мы растем, нам уже не хватает этого маленького класса. Мы работаем над открытием второго помещения для детей более старшего возраста. Новая программа должна быть. У нас тут несколько стесненные условия, очень маленькие пространства, но ради детей, ради воскресной школы мы, взрослые, готовы в каких-то вещах потесниться, но дать возможность детям сесть за парты. Если они этого хотят, я считаю, это прекрасно.

Интервьюер: Если говорить о социальных характеристиках, пожалуйста, охарактеризуйте с точки зрения профессиональной принадлежности, с точки зрения принадлежности к социальным классам современного американского общества вашего прихожанина… Каков социальный портрет сегодняшнего прихожанина Свято-Николаевского собора?

Иеромонах Никодим: Преимущественно это люди занятые на очень трудоемких и вместе с тем не очень хорошо оплачиваемых работах. Это все-таки средний трудовой класс. Преимущественно среди мужчин очень много тех, которые заняты в сфере строительства или какого-то обслуживания. Среди женщин очень много тех, кто работают сиделками либо с детьми, либо с пожилыми людьми. Это такая напряженная, нервная работа, к сожалению не так хорошо оплачиваемая. Ну а на что может рассчитывать мигрант последней волны, особенно если он приезжает в достаточно зрелом возрасте? У него там, на Родине, не было какой-то эксклюзивной специальности. А на что он здесь может рассчитывать? Только на сферу обслуживания.

Интервьюер: Мне кажется, что то, что Вы сейчас сказали, это скорее низший класс современного американского общества, в лучшем случае высший низший класс.

Иеромонах Никодим: Нет, вы знаете, в Америке нет высшего и низшего класса, как такового, я хочу сказать. Здесь все спокойно, и с уважением относятся к труду любого человека. Может быть, в других странах есть такое понятие «сиделка-строитель-водитель» – это все низшее, здесь все-таки с уважением относятся к труду любого человека. И поэтому по отношению к этим людям, которые заняты в этой сфере деятельности, я бы все-таки не сказал «низший класс». Нормальный средний класс, это тоже работа, значит, это кому-то надо. Высшего класса, о котором вы сказали, у нас в соборе нет, и по определению, наверное, быть не может. В Америке, как известно, есть высший класс, наверное, это очень состоятельные люди. Естественно, они, во-первых, нерусские, во-вторых, они неправославные. Среди наших прихожан таких нет. Это все-таки рабы Божии, трудяги, которые работают за весьма скромные деньги и при этом, я восхищаюсь, они еще изыскивают время приехать в собор после своей крайне напряженной, тяжелейшей рабочей недели, находят силы помолиться, принять участие в приходских мероприятиях. У меня не пропадет желание после Литургии, после богослужения всем собравшимся сказать большое спасибо, что пришли.

Интервьюер: Как Вы думаете, говоря о прихожанах с точки зрения их вовлеченности, интегрированности в современное американское общество, исходя из их личных биографий, кто эти прихожане?

Иеромонах Никодим: Вы знаете, очень большой процент из них – это люди даже с плохим знанием английского языка. То есть они живут таким образом, что у них нет ни возможности, ни способности, а может быть, уже и желания учить английский. И поэтому только в местах компактного проживания русскоязычных, а я имею в виду сейчас Бруклин, Брайтон, они чувствуют себя в своей среде.

Я очень чувствую их робость по отношению к «большой американской жизни». И общаясь с такими людьми, – а священникам приходится входить в обстоятельства жизни многих людей, особенно посредством исповеди, – я очень жалею, и вместе с тем восхищаюсь этими людьми, которые в силу определенных обстоятельств оказались на чужбине, и в тех условиях, в которых они живут, при том, какой стресс они испытывают ежедневно, при этом они не опускают руки и стремятся и к духовной жизни, и к помощи другим. Это удивительно, на самом деле. Но чувства… у меня сейчас они поутихли. Три года – это все-таки срок. Теперь я могу об этом спокойно сказать: первое время, знакомясь с приходом, исповедуя людей, было чувство грусти и подавленности. Когда соприкасаешься с таким количеством случаев неустроенности, неблагополучия… Очень много с весьма грустными историями. Тогда действительно я был под очень сильным впечатлением. А сейчас три года прошло, и хотя я не могу сказать, что я стал циничным, у меня, как у одного из них, прошла вот эта адаптация, состояние шока, которое было, когда я приехал в Америку. Я же тоже могу себя рассматривать таким, как они, приехавшим в Америку, в другую языковую, культурную среду. Не только они, но и я тоже проходил эту адаптацию. У меня тоже лично было много вопросов, недоумений, непониманий, неприятия. То есть ты сам в состоянии шока, а еще слышишь такие же истории. Но тебе, как священнику, как-то надо утешить человека, как-то поддержать его. А как ты его будешь поддерживать, когда ты сам находишься в растерянности. Три года – это все-таки тот срок, когда самому священнику удается хотя бы немножко найти равновесие, такой покой, какую-то уже уверенность, небоязнь, по крайней мере, того, что происходит вокруг меня – в городе и т. д. И поэтому сейчас мне намного легче общаться с прихожанами, уже есть чем поделиться из собственного опыта, что очень важно для священника. Потому что речь идет не о том, что нужно молиться, трудиться и делать добро людям. А что ты можешь, исходя из своего опыта, посоветовать вот этому человеку, который находится сегодня в таком состоянии, в котором я находился, допустим, год назад. Вот этот опыт мне уже помогает общаться с такими людьми и понимать их, поддерживать. И это к вопросу о том, как люди себя ощущают. Кто-то, конечно, безусловно, уже неплохо стоит на ногах. Кто-то уже переехал из грязненьких районов в более интересные районы города. Но таких немного.

Интервьюер: Батюшка, говоря о Вашем приходе, что бы Вы могли сказать о функциях, о задачах прихода по отношению к своим прихожанам? Какие задачи, какие функции приход имеет в связи с особенностями тех прихожан, которые его составляют?

Иеромонах Никодим: Задачи и цели прихода нам пришлось изучать и формулировать уже в процессе нашего служения. Никаких прописанных или хотя бы устных задач о том, что нам надлежит здесь сделать, от наших предшественников или от священноначалия мы не получали. Это все было сделано в реальном времени. И знакомство, и формулирование целей, и их реализация. Все это было сразу сделано на практике. В первую очередь я хочу сказать, что благодаря владыке Юстиниану и я стараюсь никогда не забывать об этом: приход – это прежде всего евхаристическая община. Поэтому если нет этого понимания, то все другие цели и задачи, которые бы ни ставило перед собой духовенство храма, будут уже несколько непонятными. Если нет главного, единственно верного, подлинного смысла существования любого прихода, то другого ничего не будет. В первую очередь это евхаристическая община.

А что касается внебогослужебной жизни, тех задач, которые были обозначены, которые начали реализовываться: это, безусловно, создание различных мероприятий. Но именно таких форм общения людей друг с другом, которые бы их и обогащали бы духовно, и давали бы какую-то радость от общения друг с другом. Потому что все вырываются из той среды, где они тоже находятся в состоянии шока, работы, напряженности. И стоит отметить, что нужно создавать такие условия, в которых люди будут чувствовать себя в храме действительно людьми кому-то интересными, нужными друг другу. Для детей это воскресная школа, для молодых людей это молодежные собрания, которые происходят не только по вторникам, но, например, в летнее время, или даже в зимнее, очень часто мы выезжаем куда-то на пикники, на океан, на природу, поиграть в волейбол в Центральном парке, например, зимой покататься на лыжах. То есть это всегда деятельность, которая развивала бы человека и духовно, и культурно, и, может быть, даже вносила бы некий спортивный элемент. Понимаете, все работают очень интенсивно. Необходимо, чтобы не было у человека такого восприятия: зачем мне в храм идти, я хочу на концерт, а что мне храм, у меня и так мало времени, я пойду туда-то и туда-то. И люди с большим удивлением и даже благодарностью видят, что, приходя в храм, вступая в эту общину литургическую, обогащаясь духовно, живя духовной жизнью, оказывается, все то, что они хотели сделать – это нормальное стремление человека к какому-то активному или культурному отдыху. Оказывается, все это можно делать и со своими единоверцами, и даже в храме. И то, что они приходят на Литургию, а потом им предлагается: вот тебе библиотека, вот тебе общение со многими прихожанами, вот тебе организация выезда на пикник, на природу, на свежий воздух, вот тебе плавание, вот тебе лыжи. Получается, что по большому счету человек в храме уже получает все то, что хотел бы получить для себя, для своего интереса в обычной жизни.

Интервьюер: А как старшие возрастные группы?

Иеромонах Никодим: Старшие возрастные группы ездят на все эти молодежные пикники с огромным удовольствием, которое я вам даже передать не смогу. Они раньше молодежи приходят, занимают места в автобусах, в машинах, и их потом намного труднее забрать, когда мы организованно уезжаем. Большего труда составляет старших людей собрать, посадить в машину и увезти. Потому что, знаете, общение с молодежью, которое открывается благодаря таким мероприятиям, оказывается очень интересным. Люди более старшего возраста сами молодеют. И молодежи с ними интересно в такой неформальной обстановке. Они думали, что это чопорные старушки, которых они видят в храме, а оказывается, это интереснейшие люди с богатейшим опытом жизни в Америке. А как они помогают друг другу – это действительно особое уважение, любовь, как будто у внуков к своим бабушкам. Есть такие у нас старые прихожанки. С удовольствием все это проходит. Когда у нас только начинались мероприятия, была некоторая боязнь, а не будет ли так, что мы окажемся некой церковью в Церкви. Наподобие того, что мы молодежь, молодежная организация, а не будет ли это какой-то инородной или обособленной группой людей, которые будут более закрыты. Я очень боялся этого, и, слава Богу, этого не произошло.

На наши вторничные молодежные «общения» приходят люди среднего и более старшего возраста. И у нас по этому поводу нет никакого дискомфорта. Вот цели и задачи. Что касается русского языка, такой цели и задачи нет. Но поскольку мы видим, что для наших православных соотечественников те организации, которые должны заниматься развитием культуры, языка здесь среди соотечественников, ничего интересного предложить не могут или не хотят, то мы берем на себя и этот добровольный труд, но основанный исключительно просто на человеколюбии. Я имею в виду ряд мероприятий, начиная с воскресной школы, где наряду с законом Божиим столько же времени преподается словесность для детей, и заканчивая рядом других мероприятий, которые происходят на русском языке и в русскоязычной среде. Все это дает людям возможность спокойно говорить на своем родном языке.

Помимо этого у нас происходят различные общеприходские празднования и Нового года, и Масленицы, и Пасхи, и Рождества. Всегда это интереснейшая концертная программа. Причем в ней заняты не только молодые люди, но и люди старшего возраста. С удовольствием и поют песни, и читают стихи. То есть этот пробел, скажем так, языкового голода, общения на родном языке мы тоже восполняем. Но опять-таки цели и задачи языковых курсов у нас нет. Мы все это делаем в рамках нашей прежде всего евхаристической жизни, литургической общины. Литургия, как жизнь, охватывает все. Вот так мы стараемся прикоснуться ко всем сферам жизни каждого человека.

Интервьюер: Батюшка, уже подходя к концу нашего интервью, я хотел бы задать вопрос относительно того, как Вы видите приход, проблемы прихода сегодняшнего Свято-Николаевского храма, и как Вы видите будущее этого прихода?

Иеромонах Никодим: Я, может быть в силу своего возраста, вообще не стал бы употреблять слово «проблемы». Вы знаете, как только я стал убирать из лексикона эти слова, «проблема», «неприятность», «сложности», жизнь стала проще. Я бы не сказал, что у нас есть какие-то такие проблемы. Есть те вопросы, на которые, видимо, мы не совсем еще обращаем внимание. Поэтому нам кажется, что есть проблема. А на самом деле просто нужно чуть-чуть уделить этому времени и усилий, знаний, я думаю, и эти вопросы, которые есть, как мы видим уже на практике, легко разрешимы. Поэтому я сейчас не лукавлю.

Я на самом деле больших проблем не вижу, если вот сказать о том, что мы живем очень скромненько и в плане того, что не всегда есть средства оплачивать коммунальные услуги. Ну какая же это проблема? Это данность. Да, у нас бедный приход, несмотря на ту красоту, которую вы видите сегодня вокруг себя в соборе и здесь. Да, иногда мы залезаем в долг перед коммунальщиками, потому что пожертвований, которые собираются, не хватает единовременно заплатить за газ, за воду, за свет. Бывают такие моменты. Я не думаю, что мы в этом случае исключение, и становиться депрессивными по этому поводу бессмысленно. Всегда потом находятся люди, которые приходят и помогают. Когда нам кажется, что есть какая-то проблема, просто нужно взять и молиться. Чудеса Божии происходят в нашей жизни каждый день, и в Америке, я в этом убедился, очень и очень сильно. Тут настолько обостряются чувства верующих людей, на самом деле, я по себе ощутил. И, видимо, молитва становится какой-то более искренней. И ты понимаешь, что находясь здесь, на чужбине, я сейчас говорю и за себя, и за многих наших прихожан, без родителей, у кого они есть, без друзей или родственников, в чужой стране, в чужой среде, мы стали понимать, что все в нашей жизни зависит от Бога. Только от Него. Все, что мы имеем, дается Им. Всякое благо, которое с нами происходит, даровано Им, а не благодаря моему образованию, положению, зарплате, счету в банке и т. д. Америка нам, православным, помогает избавиться от этого ненужного хлама и вспомнить слова Христа-Спасителя: «Ищите прежде всего Царствия Небесного», а все остальное вам приложится. И в заключение мне хотелось бы подтвердить то, что это правда. Когда здесь, на чужбине, понимаешь, что всего этого нет: ни друзей, ни родственников – они далеко, понимаете, они на помощь не придут. Вот тогда обостряется чувство веры в Бога, той чистой, где-то даже детской веры, которую Господь не посрамляет как в жизни нашего собора, так и в жизни многих отдельно взятых его прихожан.

Интервьюер: Батюшка, последний вопрос. Америка – это христианская страна?

Иеромонах Никодим: Я не знаю. Давайте я отвечу так. Америка – религиозная страна, даже очень религиозная страна. Объезжая Америку, не этот сумасшедший Нью-Йорк, а, скажем так, одноэтажную Америку, я думаю, Вы тоже замечали, какое есть обилие культовых зданий. Их очень-очень много, особенно в небольших городках, что ни улица, то храм, условно говоря. Разных конфессий…

Интервьюер: И тем не менее… Современное американское общество можно ли назвать христианским?

Иеромонах Никодим: Я его называю религиозным, но не христианским. Я вам хочу пояснить. Для меня сложилось в Америке очень четкое разграничение: что такое религия, а что такое христианство. Христианство – это не религия. Поэтому я еще раз говорю, как мне кажется, Америка – очень религиозная страна. Христианство это не религия, это Путь. Нужно делать простые вещи. Взять и идти за Христом, за живым Христом. Естественно, на этом пути будет много каких-то испытаний, искушений, но в то же время ты понимаешь, что ты идешь за живым Человеком, Богочеловеком, который уже прошел этот Путь. Тебе остается просто его повторить. Просто делать простые вещи. Вот что для меня сегодня христианство, и вот эту Богооткровенную Истину, безусловно, твердо содержит и исповедует православие. Но я бы не сказал, что это религия. Поэтому я еще раз говорю: Америка – это религиозная страна, но не христианская в моем понимании того, что такое христианство и каким образом я сам себя считаю христианином.

Интервьюер: Как Вам кажется, православная религиозная община, в которой Вы служите священником, отличается существенным образом от «большого американского общества», которое ее окружает?

Иеромонах Никодим: Да, она отличается. Отличается в качестве веры, в степени доверия Богу в тех или иных ситуациях. Поскольку абсолютное большинство наших прихожан не может себе позволить наряду с таким, условно говоря, коренным американцем или жителем Нью-Йорка, таким среднестатистическим, в меру упитанным благополучным человеком, полагаться на какой-то счет в банке, на свою медицинскую страховку, которая обеспечит ему очень хорошее и качественное медицинское обслуживание, или еще на какие-то вещи, которые есть у обычного американца. У наших прихожан этого нет. Поэтому наши прихожане отличаются от них качеством своей веры в Бога и доверия Ему в тех или иных ситуациях. И вы знаете, помогает намного лучше, чем иная медицинская страховка, на которую у нас, по большому счету, просто нет денег. Господь не оставляет тех людей, которые стремятся прежде всего искать Его Царствия, а все остальное Он прилагает, причем в совершенно, казалось бы, неожиданных ситуациях. И чудеса Господь творит среди многих наших прихожан буквально каждый день, и сами люди об этом знают.

Знаете, чем еще отличаются? Отличаются еще радостью, какой-то искренней и настоящей радостью.

Три направления русской традиции православия в северных штатах и кризис русского православия в Америке

Иеромонах Евтихий (Довгань), клирик Знаменского синодального собора в Нью-Йорке (Русская Православная Церковь Заграницей).

«Чем хорошо, например, в патриарших приходах? Там еще есть старые мигранты, и почти все они общаются на английском языке. А вот в Русской Зарубежной Церкви люди хотят сохранять богослужебным церковнославянский язык и слышать проповеди на русском языке. Делать русские детские лагеря, учить детей и взрослых русскому языку».

Интервьюер: Расскажите, пожалуйста, о себе: в какой семье Вы выросли, как складывалось Ваше религиозное воспитание, какое образование Вы получили – светское или духовное?

Иеромонах Евтихий: Я родился в Одессе, в семье учителей, православной семье. Какое-то время мы жили в Румынии, поэтому имели образование приходское. В 1984 году я окончил Одесский экономический университет, то есть тогда он назывался Одесский Институт народного хозяйства по специальности «экономика труда». Проработал экономистом по труду на заводе. В 1989 году я выехал в Югославию туристом, тогда давали паспорта при Михаиле Горбачеве. Прожил я более года в Загребе, в Хорватии. Через год переехал в Италию, пожил немножко в Риме. Вернее, в провинции Рима, это город Неми. Это Кастелли-Романи. И в 1996 году по благословению приходского священника поступил в Сербский монастырь в городе Пистоя[21 - Монастырь св. Серафима Саровского (Сербский Патриархат) на Тоскано-Эмилианских Апеннинах в местечке Сан-Феличе.], Тоскана. В 2001 году я переехал в Джорданвилль, там окончил Свято-Троицкую семинарию. И вот уже пять лет служу здесь. Там я жил восемь лет, здесь – пять. Таким образом, 13 лет я уже в Америке.

Интервьюер: Как сложился Ваш путь в священство и в священстве?

Иеромонах Евтихий: На втором курсе семинарии мой духовник, нынешний настоятель монастыря, архимандрит Лука[22 - Архимандрит Лука (в миру Марк Петрович Мурьянка; 10 ноября 1951, Филадельфия, Пенсильвания, США) – священнослужитель Русской Православной Церкви Заграницей, архимандрит; с 2008 года – настоятель Джорданвилльского Свято-Троицкого монастыря.] рекомендовал меня рукоположить, и митрополит Лавр[23 - Митрополит Лавр (англ. Metropolitan Laurus; в миру – Василий Михайлович Шкурла, словацк. Vasil’ Skurla; 1 января 1928, Ладомирова, Чехословакия (ныне Словакия) – 16 марта 2008, Джорданвилль, штат Нью-Йорк, США) – епископ Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ); с октября 2001 года – Первоиерарх (предстоятель) РПЦЗ, митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский.] рукоположил меня в священный сан. Два года я был дьяконом, иеродьяконом. Иеромонах я с 2002 года. 11 лет я священник.

Интервьюер: На этом приходе Вы уже пять лет?

Иеромонах Евтихий: Это не совсем приход. Это синодальный собор Курской Коренной иконы Божией Матери. Это синодальное место, здесь нет приходского совета, здесь все богомольцы, все паломники. Таким образом, у нас нет такой проблемы, как приходской совет. Кстати, я очень рад, что теперь есть нормальный приходской устав, сейчас его изменили. Абсолютно верно, что настоятель прихода возглавляет и хозяйственную часть, а староста является только помощником настоятеля. Это очень правильно. И я думаю, что у нас в Церкви тоже нужно перейти на такой нормальный приходской устав.

При Знаменском синодальном соборе есть сестричество, которое помогает настоятелю. Настоятель у нас митрополит. Сестричество помогает в организации трапез, в уборке храма, в благоукрашении. И управляет всем этим старшая сестра, наряду с так называемым старостой. Староста – это в полном смысле помощник настоятеля. У нас все богомольцы и паломники. Прихожане как таковые у нас есть, но по сути они не могут участвовать в руководстве.