Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом. Материалы к изучению приходской жизни. Выпуск 4. Приходы Америки

Интервьюер: Батюшка, как Вы думаете, можно ли говорить об Америке как о христианской стране?

Иеромонах Евтихий: Ну, в общем, да. Потому что, в общем, пока сохраняются ценности еще того поколения христиан американцев, которое еще не вымерло. Когда оно умрет, тогда мы будем говорить уже о чем-то другом. Но даже если оно умрет, все-таки большой присутствует контингент латинос, а они все-таки католики. Поэтому христианские ценности, слава Богу, сохраняются. Таинства тоже. Как бы не определено еще… Хотя есть мнение, есть соборные документы осуждения латинян как ереси. Но, к сожалению, сегодня Греческая Церковь ставит это под сомнение. Но это неважно. Дело в том, что здесь комфортно для любой Церкви. Она не облагается налогом. Ей дается свобода религиозного вероисповедания. Это очень важно. Но у нас совсем другое. То, что для американцев хорошо, для России плохо. В том смысле, что у нас совсем другая реальность. Другое дело, что нужно накормить, одеть, обуть и дать жилье русскому народу. А потом уже начинать думать о других меньшинствах, находящихся на территории страны. Таким образом, получится как, по словам, преподобного Серафима Саровского: «Спасись сам, тогда вокруг тебя спасутся тысячи». То же самое и о нас: если мы будем богатые и уверенные в себе, тогда мы можем помочь другим. А если мы сами ничего не имеем, то чем мы поможем другим?

Интервьюер: Ну и говоря о том, что Америка пока, при всех ограничениях этого суждения, все-таки является страной христианской…

Иеромонах Евтихий: Пока да, но есть тенденция… Вы же видите, что творится сейчас. Увольняют всех госслужащих, всех сокращают, забирают еду у американцев. Это направление какое-то странное. В общем, довольно сложная ситуация. Но до сих пор, конечно, приятнее говорить о 1950–1960-х годах в Америке, вот это христианство. А сейчас, конечно, уже христианство отходит назад. Но, слава Богу, пока кресты не снимают, как в Европе, и мусульманам не дают преимуществ. Здесь свобода религий. Здесь у нас есть мечеть, видели на 96-й улице. Здесь недалеко. Скажем так: до сегодняшнего дня можно сказать, что страна христианская. Но это нельзя будет сказать, вероятно, лет через 10–15. Потому что так развиваются события, что трудно прогнозировать ценностные ориентации в современном мире. Потому что, видите, уже содомский грех стал нормой, и жречество Венеры стало нормой. Все это признается. Сейчас неоязычество, Вы же видите. Полная ветхозаветная законность. Никакого христианства, скажем прямо. Соединенные Штаты когда-то предполагались как Новая Земля, земля Нового Завета. Все ущемленные со Старой Европы, или со Старого мира переезжают в Новый и обретают… Это задумывалось как христианство. Но, к сожалению, мы видим, что вообще во всем мире, в том числе и в России, потому что они следуют этой светскости, наблюдаются иные тенденции. Здесь вообще в Америке русскость не любят. К ней довольно негативное отношение, к национальному самосознанию. Хотя до недавнего времени приветствовалось. В частности, греки постоянно помогают Константинополю, например. Вы видите, что в Турции Константинополь – это ничто. Имеется в виду Патриархия. Даже досками забит патриарший храм. Но дело не в этом, дело в том, что христианство на сегодняшний день повсеместно преследуется. Как скрыто, так и открыто. На самом деле это правда, хотя все прекрасно знают, что христианские корни вообще у всей человеческой культуры. Сейчас интересуются восточными религиями, философией, вот это поклонение дракону… Тут хочешь не хочешь, если русское правительство понимает, что необходимо делать, то конечно же они возьмут во главу угла русскость и в первую очередь православие. А потом, безусловно, весь этот опыт предыдущий, который мы имели, в том числе и в Советском Союзе, огромнейший опыт по отношению к национальным меньшинствам, к религии. У нас есть традиционные религии как то: буддизм, ислам, то же протестантство на западе Российской империи. У нас все опыты есть, и их можно свободно внедрять в современное государственное управление и в общественное самоуправление, что, мне кажется, более важно. Столыпинская реформа, по-моему, самая идеальная. И, скажем, если это не монархия, то это должна быть, например, президентская республика. Это вполне нормально. Единственное, заставить работать законы, наладить вертикальную власть. В основном это полиция, армия и флот. Вот и все.

Интервьюер: Батюшка, как Вы думаете, на фоне большого американского общества, как оно складывается теперь в своем ценностном измерении, общины православные отличаются или уже сегодня неразличимы с американским обществом?

Иеромонах Евтихий: Ну конечно отличаются! Люди, когда приходят из мира в Церковь, видят, что здесь абсолютно другой мир. Это частичка русской земли в Манхэттене. Здесь совсем другие взаимоотношения, здесь люди возвращаются в себя. Там они выходят и уже «с волками жить – по-волчьи выть», как говорится. А сюда приходят, тут люди отдыхают духовно.

Интервьюер: Напрягаются, скорее…

Иеромонах Евтихий: Напрягаются, но вместе с тем переходят в другую реальность, как бы в так называемую Святую Русь из этой американской действительности. Они приходят сюда к этим ценностям, к этому образу жизни. Конечно, центр этого всего – это Церковь. Ну и все окружающее. Скажем, в трапезной после службы они общаются. Или бывают какие-то концерты, выставки, встречи. В общем, два разных мира.

Супермобильное общество и Православная Церковь в Америке

Епископ Толедский и Болгарский Александр (Голицын), временный управляющий епархии Чикаго и Среднего Запада, председатель Отдела внешних отношений Православной Церкви в Америке.

«Первая проблема – это выживание. Как мы можем донести нашу веру неизменно в этом запредельно мобильном обществе? Один из ответов на этот вопрос – использование английского языка».

Интервьюер: Владыка, расскажите о себе, откуда Вы, какое образование получили.

Владыка Александр: Я родился в Калифорнии и являюсь эмигрантом в третьем поколении. Я учился в американской средней школе, свой диплом бакалавра получил в Калифорнийском университете в Беркли. Затем я учился во Владимирской семинарии в Нью-Йорке, продолжил богословское образование по докторской программе в Оксфорде, в Англии.

Интервьюер: Не могли бы Вы рассказать о том, что такое Православная Церковь в Америке, какая у нее структура, какова численность приходов?

Владыка Александр: Эти вопросы на самом деле требуют довольно долгого описания и, возможно, более детальной информации, чем та, которую я могу дать вам с ходу.

Необходимо отметить, что развитие Православной Церкви в Америке начиналось как развитие Церкви миссионеров, служивших на таких территориях как Аляска, расположенная вне основной территории Америки. Что касается тех, кто входит в число прихожан, то это движение началось с конца XIX – начала XX века, когда из Восточной Европы сюда прибыло много людей в поисках работы в рудниках, на фабриках в только начинавших индустриализироваться Соединенных Штатах. Большинство этих людей, записанных в приходских книгах этих лет, прибыло из восточной части Австро-Венгерской империи, и были униатами, и только здесь они вернулись в общение с Православной Церковью, таким образом, их православию – три поколения. И в том, что они принесли сюда, в Америку, можно увидеть и хорошее и плохое. Хорошее – это то, что по отношению к Церкви они более дисциплинированны и вовлечены, по сравнению с русскими или другими славянами – из Украины, Сербии, Болгарии. То есть в каком-то смысле они более церковны, воцерковлены по сравнению с другими славянами. Теперь о плохом. Они принесли многое из богословия и привычек из их бывшей конфессии, из восточно-католической ориентации. Я предполагаю, что они сохранили некую обиду, возмущение[26 - Resentment – обида, негодование, возмущение. Ср. понятие «ресентимента» у М. Шелера, которое «выражает качественно негативную, т. е. имеющую враждебную направленность, эмоцию, переживание, которое строится на чувстве собственного бессилия», самоотравление души, вызванное этой эмоцией. (Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. М.: Наука, 1999).] по отношению к Австро-Венгерской империи, и священство, которое приезжало сюда из России, относилось к ним с некоторым раздражением. Они смотрели на них просто как на необразованных деревенщин. И священники из Русской миссии всеми силами старались их «русифицировать», сделать их в каком-то смысле «русскими». Они запрещали их музыку, а у этих карпатороссов была своя традиционная конфессиональная церковная музыка – ее полностью вытеснили и заменили на более привычную для Русской империи традицию церковного пения. Это только один момент – таких примеров много. Это все создавало основания для долговременного недоверия, недовольства и недопонимания по отношению к священству. И это и есть негативное наследие, с которым нам пришлось бороться последние сорок лет. Я думаю, это явление уже изжито, я надеюсь. Но это часть нашего прошлого.

Несомненно, основная часть церковной паствы в этой части страны – это выходцы из России и их потомки.

Интервьюер: Правильно ли я понял, что сегодня можно говорить о высоком уровне консолидации членов Церкви вокруг епископата и клира?

Владыка Александр: Чувство содружества, братства между мирянами, верующими, священниками и епископами очень велико. Мы доверяем друг другу, мы любим друг друга. Но это не было так некоторое время назад. Еще десять лет назад наблюдалось серьезное недоверие по отношению к епископату. И для этого были причины. Это не была какая-то фантазия. Я не буду говорить об этом более подробно, потому что это все еще слишком близко к сегодняшнему дню.

Интервьюер: А как на сегодняшний день складываются отношения между епархиями Вашей Церкви и Русской Православной Церкви?

Владыка Александр: Приходы Московского Патриархата Русской Православной Церкви управляются одним епископом, владыкой Юстинианом[27 - С 2010 по 2014 г. управляющим патриаршими приходами в США был архиепископ Юстиниан (Овчинников). С 2014 года управляющим патриаршими приходами в США назначен епископ Иоанн (Рощин), 1974 род. – архиерей Русской Православной Церкви, епископ Наро-Фоминский, викарий Патриарха Московского и всея Руси, управляющий патриаршими приходами в США.]. Также существует Русская Православная Церковь Заграницей. Надо отметить, что за последние семь лет, с тех пор, как они вернулись к общению, отношения становятся все лучше и лучше. Но до этого они нас практически не признавали православными. Они представляли свое православие более чистым.

Интервьюер: Владыка, а как складываются отношения у вашей Церкви с американским государством и американским обществом?

Владыка Александр: Мы слишком маленькие, чтобы государство нами интересовалось. Если говорить по отношению к большому обществу, то надо учитывать определенный район и определенную территорию. Скажем, в этом регионе, в этой части штата Пенсильвания, и в большей части Пенсильвании, православные кажутся относительно заметными, потому что их здесь относительно много. Но в таком месте, где я вырос, в Лос-Анджелесе, практически ничего нет.

Интервьюер: То есть можно говорить о двух моделях. О модели с расширенным, серьезным участием, и модели, когда участие отсутствует. Может быть, есть какие-то еще модели взаимодействия с обществом?

Владыка Александр: Прежде всего, вы должны иметь в виду, что в Соединенных Штатах правительство не вмешивается в религиозные вопросы. Но факт тот, что когда какие-то религиозные сообщества являются очень большими, то они могут оказывать значительное влияние на местную политику. Это особенно верно в отношении Римско-Католической Церкви. Но, к сожалению, православные общины нигде по стране не являются столь многочисленными, даже если сложить все православные юрисдикции, которые есть.

Интервьюер: Владыка, что бы Вы могли сказать о типичном приходе Православной Церкви в Америке? Каков состав прихожан, соотношение между ними по возрасту, полу, образованию, экономическому статусу, социальному статусу?

Владыка Александр: В этом отношении наблюдается невероятная вариативность. Общество в Соединенных Штатах супермобильно. К примеру, в этом районе, только немного ниже по реке отсюда, было построено несколько городов вокруг сталелитейных заводов. И когда 40 лет назад я учился в семинарии, в этих городках были большие церковные общины. За последние 40 лет все заводы закрылись, большая часть металлургического производства была выведена за рубеж. Здесь больше нет работы, и молодые люди по большей части уехали отсюда. Пожилые люди постепенно умирают. Таким образом, от этих приходских общин почти ничего не осталось.

Другой пример – есть приходы в развивающихся пригородах, они за этот период становились все более и более многочисленными. Таким образом, приходские общины очень сильно различаются. Можно найти и чисто «пенсионерские» приходы, есть и многочисленные общины, в которых много молодежи и растущих семей, и даже с растущими доходами. Нет какого-то усредненного прихода.

Интервьюер: Владыка, а каковы проблемы современных приходов вашей Церкви? Понятно, что приходы различны, но не могли бы Вы привести какие-то примеры?

Владыка Александр: Первая проблема – это выживание. Как мы можем донести нашу веру неизменной в этом запредельно мобильном обществе? Один из ответов на этот вопрос – это использование английского языка. Конечно, это не есть универсальная формула успеха. В настоящее время у нас наблюдается небольшой рост. К примеру, многие из новых растущих приходов полны людей, которые не были рождены в православии, но сами пришли к нему. Треть епископов не были рождены в православии, и стали православными только уже во взрослом возрасте. То же самое касается и нашего приходского духовенства.

Интервьюер: Владыка, как складываются Ваши отношения как епископа с прихожанами и священством на приходах? Есть ли проблемы в этих отношениях?

Владыка Александр: В этом отношении я очень удачлив. Во-первых, моя епархия очень маленькая. В ней только 13 приходов. И, к счастью, нет никаких серьезных проблем между клиром и прихожанами. И, безусловно, нет никаких проблем в отношениях между мною и клириками. Мои проблемы имеют в основном внешний характер, они приходят извне. И лучше я не буду в них углубляться, потому что они носят сложный, дипломатический характер.

Интервьюер: Владыка, а как Вы относитесь к социальному служению на приходах? Как оно складывается, в каком направлении развивается?

Владыка Александр: Я очень радуюсь, когда вижу на приходах моей епархии растушую заботу о голодающих, обделенных, безработных. Таких в наших городах очень много. Я являюсь в настоящее время епископом не только болгар, я несу пастырское попечение о всех приходах в данном районе. У нас действуют, развиваются три или четыре инициативы, они исходят от мирян. Они организовали службы помощи обездоленным людям, и я могу это только одобрить и поощрять.

Интервьюер: Владыка, как складываются отношения Ваших приходов с соответствующими диаспорами? Болгарской, русской, с другими?

Владыка Александр: У меня нет особой связи с русской диаспорой. С болгарской диаспорой поддерживают связь некоторые из приходов. Один из них в Чикаго и один в Лос-Анджелесе. Остальные приходы моей епархии состоят из людей, которые уже довольно сильно ассимилировались и являются эмигрантами уже в третьем или четвертом поколении.

Интервьюер: Как Вам кажется, какое место занимает приход и приходская жизнь в личной жизни ваших прихожан?

Владыка Александр: Это очень интересный вопрос, потому что на протяжении этих трех или четырех поколений мы потеряли сотни и сотни людей. И что же мы потеряли? Людей, которые в целом были очень преданы Церкви. В среде этих потомков мигрантов почти ничего не осталось, ничего от обычаев, связанных с Церковью. Они православные, потому что родились в православных семьях. Они в Церкви, потому что они привыкли к этому.

Интервьюер: В связи с этим можно ли говорить, что в приходской жизни и в жизни этих людей, живущих на приходе, существуют ценности, которые отличают их от ценностей, господствующих в американском обществе?

Владыка Александр: Это зависит от того, о каких ценностей Вы говорите.

Интервьюер: Духовных, моральных и нравственных ценностях. Хотя бы те же Десять заповедей. Можно ли сказать, что ценности, провозглашаемые в христианстве, в равной степени разделяются и вашими прихожанами, и американским обществом в целом? Или все-таки можно говорить о различиях?

Владыка Александр: Десять заповедей – это десять заповедей. Разумеется, я согласен, что в настоящее время в отношении всех христиан в Соединенных Штатах наблюдается растущий разрыв между тем, что ценится и признается правильным и истинным внутри всех христианских Церквей, причем не только православных, и ценностями большинства в обществе. И в этом Америка практически не отличается от Европы.

Интервьюер: Но в Европе, к примеру, сегодня формируются целые христианские социальные движения, например против однополых браков.

Владыка Александр: Но это только отдельные проявления деятельности церковных, христианских групп по отношению к обществу, но в целом ситуация такая, что христиане чаще гонимы, и порой их даже убивают.

Социальные трансформации американского промышленного города в столетней истории православного прихода

Священник Фома Сорока, настоятель храма свт. Николая в МакКиз-Рокс (Православная Церковь в Америке, г. Мун-Тауншип, штат Пенсильвания, США).

«Большинство наших молодых прихожан не выросло в Православной Церкви, а перешли из другой веры. Многие из них открыли для себя православие, когда разочаровались в своей предыдущей конфессии, в основном это протестанты».

Интервьюер: Батюшка, разрешите Вам задать несколько личных вопросов, которые для нас очень важны, для того чтобы мы лучше представляли, кто является священником на этом приходе. Нам хотелось бы узнать, в какой семье Вы родились? Для нас это вдвойне важно. Вы представитель, как мы понимаем, большой священнической семьи. Как Вы воспитывались? Каким образом Вы формировались как священник? Какое образование Вы получили? Когда Вы были рукоположены?

Иерей Фома: Я вырос в семье священников, мои дедушка и отец были священниками, а также оба мои дяди. Я и два моих брата учились в Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке. До этого я изучал музыку, преподавание музыки, вокал в Питтсбурге. Моя семья, родственники выпустили ряд церковно-хоровых книг на английском языке. И сегодня эти книги используются во всем англоязычном православном мире. Они включают в себя литургические песнопения, Октоих, а также песнопения православных праздников. Конечно, наша семья была очень близка Церкви. Церковь была центром моей жизни. Я с детства посещал церковь. Мы всегда были в церкви, и поэтому я с самого маленького возраста начал петь в церковном хоре. От случая к случаю я учился у своих родственников как управлять хором. Честно говоря, у меня не было намерения стать священником, и в молодости я даже не хотел им становиться. Планировал стать профессиональным музыкантом, хотел руководить хором, может быть преподавать в университете. Но у Бога оказались другие планы на меня. Когда я получил степень магистра по композиторскому искусству, то в Луисвилле[28 - Храм св. Архангела Михаила (Луисвилль).], штат Кентукки, мне предложили место регента хора.

Приход там был очень большой, это меня очень привлекало. Предложение было заманчивым, и я согласился, переехал из Питтсбурга и начал там работать регентом и помощником священника. Под моим руководством сформировался хор, певчие стали более опытными. Я также руководил воскресной школой, где детям и молодежи преподавали основы православной веры. Там я познакомился с будущей женой, мы поженились. Она тоже учитель, но преподает в начальной школе.