Рождественская ночь. Рассказы и стихи для детей

– Поздно было…

– Ну, завтра… далеко ли ему ехать?

– Батюшки мои! Родимые! Ох, беда-бедёшенька! – вдруг точно вырвался откуда-то болезненный крик, выделившись отчётливо среди общего говора и гама, царивших на платформе.

– Что это? – вопросительно посмотрели мы с Петей друг на друга.

И мы бросились туда, где уже собралась небольшая кучка людей.

– Батюшки мои! Сердешные! Что же мне теперь делать-то?

Какая-то старуха в нагольном полушубке, в поношенном платке на голове сидела на холодных плитах платформы и рыдала.

– Что ты ревёшь? Что такое случилось? – спрашивали её.

– Ох, батюшки! Тошнёхонько мне… помрёт он теперь… не видючись со мной, помрёт…

– Да что у тебя?.. Эй, бабка, слышь: что случилось? – обратился к ней жандарм, протискиваясь сквозь толпу.

– Билет, родненький, билет…

– Что – билет? Утеряла?

– То-то и есть, милые мои… утеряла…

– Да ты поищи хорошенько!

– Искала уж, касатик, сбилась искамши… да нету-ти!.. Что мне теперь делать-то?

– Без билета нельзя! Оставаться придётся!..

– Ну ничего, в городе веселее, – пошутил кто-то, но сейчас же, поняв всю непристойность шутки, юркнул в толпу и скрылся.

– Ох, горе моё лютое!.. Умрёт он теперь… умрёт! – рыдала баба.

– Кто умрёт?

– Сыночек мой, сыночек, болезные!

– Отчего умрёт?.. Болен он разве?

– Дюжо [очень] болен… дюжо… Грамотку получила… Без надеждушки болен… И деньги-то я у чужих людей заняла, хоть последние-то минуточки захвачу, думала… увижу его… А што теперь мне?

И она в отчаянии упала лицом на холодные камни.

– Экая беда! – пожалел кто-то из толпы.

– Внимательней надо быть… не так, – посоветовал солидный господин в енотовой шубе.

– Жалко бедную, жалко! – покачал головою купец и отошёл в сторону.

– А ты далеко едешь, бабушка? – вдруг обратился к лежавшей старухе Петя.

Он всё время стоял сосредоточенный и несколько бледный. Его, видимо, взволновало горе старухи. Он и теперь говорил не совсем твёрдым голосом.

– Далеко ли едешь? – повторил он снова, толкнув старуху, которая ничего не ответила на его первый вопрос.

– До Н-ой станции, кормилец! – произнесла она, не подымая головы. – До Н-ой станции…

– Далеко это?

– Далеко, далеко…

Рыдания душили её.

Петя посмотрел на меня.

Я понял его взгляд. Мне и самому было глубоко жаль бедной старухи…

– Далеко ведь, – шёпотом произнёс я, желая помочь и в то же время чувствуя, что дать надо много, пожалуй… всё!

– Сын умирает… Неужели, Саша, тебе…

Я вспыхнул и поспешно ответил приятелю:

– Нисколько…

– Тогда…

Он не кончил и бросился бегом в вокзал. Я последовал за ним и догнал его уже у кассы. Все деньги были у него.

– Что стоит до Н-ой станции? – дрожащим голосом промолвил Петя, подходя к оконцу кассы.

– Которого класса?

– Третьего!

– Пять рублей сорок!

Петя молчал с секунду, видимо ещё колеблясь.

– Дайте! – произнёс он громче обыкновенного и подал кассиру две трёхрублёвые бумажки – всё наше богатство!

Через минуту мы были уже около старухи, которую подымал жандарм.

– Бабушка, бабушка, возьми вот! – сказал Петя, подавая ей билет.

– Касатик ненаглядный! Да где же ты нашёл? – воскликнула старуха.