Экономическая теория в Санкт-Петербургском университете. Путь в 200 лет

На основании этого решения 27 октября 1819 г. он был утвержден императором Александром I в должности ректора Санкт-Петербургского университета. Кроме того, Балугьянскому была предоставлена должность заведующего кафедрой энциклопедии юридических и политических наук и политической экономии. По сути, эта была одна из первых кафедр политической экономии в России. В университете был собран, пожалуй, лучший в стране на тот период времени педагогический состав. В лекциях преподавателей ярко проявлялись просветительские идеи, характерные для той эпохи, и смелость научных воззрений.

Главной заслугой М. А. Балугьянского на посту ректора является разработка проекта устава Санкт-Петербургского университета, который предусматривал неограниченную правительством автономию вуза, а также возможность получения высшего образования для всех сословий русского общества. Петербургский университет должен был, по мнению автора проекта, стать в научных исследованиях головным учебным заведением страны, способствуя созданию научных обществ по всей стране, и обеспечить написание и издание учебной и научной литературы. По своей направленности проект М. А. Балугьянского отражал современные для того времени тенденции в области просвещения и высшего образования. Проект устава отвергли, был реализован «типовой» устав российских университетов, а впоследствии принят реакционный устав в редакции 1835 г., тем не менее многие мысли и идеи Балугьянского, заложенные в его проекте, длительное время оказывали влияние на развитие университетского образования в России.

Неприятности на посту ректора у М. А. Балугьянского начались после назначения 19 июля 1821 г. исполняющим обязанности попечителя Санкт-Петербургского учебного округа Д. П. Рунича. Стоит сказать, что этот период в России сильно отличался от времени приезда М. А. Балугьянского в нашу страну. В начале XIX в. Россия, казалось, стояла на пороге грандиозных социально-экономических и политических реформ. Предполагалась даже возможность отмены крепостного права и принятие конституции, однако этим ожиданиям не суждено было сбыться. К 1820-м гг. Александр I окончательно оставил идеи реформирования страны и стал ревностным верующим. На этом фоне стал расцветать клерикализм, проникая во все сферы общественной жизни, в том числе и в образование. В силу этого резко возросло влияние клерикалов, таких как, например, А. Н. Голицын, бывший в то время главой Министерства духовных дел и народного просвещения. Именно при нем начались гонения на учебные заведения, в которых были хоть какие-то ростки инакомыслия. К числу наиболее активных помощников Голицына принадлежали такие политические и общественные деятели, как М. Л. Магницкий и Д. П. Рунич.

Сразу после своего назначения Рунич потребовал сведения о положении дел в университете. Что касается учебной работы, то его интересовали студенческие конспекты с записями лекций ведущих профессоров, а также из каких источников преподаватели черпают информацию, используемую в лекциях.

Цель Рунича состояла в том, чтобы повторить опыт М. Л. Магницкого, который накануне завершил «разгром» Казанского университета. Русский историк Н. К. Шильдер, являющийся автором ряда фундаментальных биографических работ об императорах Павле I, Александре I и Николае I, давал оценку деятельности Рунича и Магницкого. Считая Рунича «сподвижником и подражателем» Магницкого, он отмечал и определенную разницу в их университетских «реформах»: если Магницкий превратил Казанский университет в подобие «монашеского средневекового ордена», то Рунич на базе Петербургского университета хотел создать первый в России «христианский университет» [Шильдер, 1903, с. 62].

Вновь назначенному исполнять должность попечителя учебного округа Руничу для дальнейшего карьерного роста требовался показательный процесс против ряда преподавателей Санкт-Петербургского университета.

По его мнению, содержание студенческих конспектов показало, что всеобщая история и статистика Российского государства преподаются неправильно, так как основываются на иезуитских (революционных), а не православных ценностях. Не желая принимать участие в подобных разбирательствах, М. А. Балугьянский 31 октября 1821 г. подал в отставку с должности ректора, но за ним была сохранена должность профессора университета [Широкорад, 2004, с. 10].

Рунич решил начать «охоту на ведьм» с показательного суда над четырьмя профессорами университета: профессором по истории философии А. И. Галичем, профессором по всеобщей истории Э. Б. С. Раупахом, профессором К. Ф. Германом и адъюнктом К. И. Арсеньевым. Расследование дела проходило в несколько этапов.

Первым этапом этих разбирательств явилась конференция университета, собиравшаяся три раза (3, 4 и 7 ноября 1821 г.). Во время рассмотрения дела на общем собрании университета Рунич взял на себя роль не только председателя, но и обвинителя, то есть был в одном лице и прокурором и судьей. Д. А. Кавелин – директор университета, который по уставу, в отличие от ректора избираемого преподавателями, назначался правительством, будучи помощником попечителя университета, и занимался всеми внутренними делами университета, кроме научных и учебных дел, – вторил Руничу, всячески склоняя профессорско-преподавательский состав стать на сторону обвинения. «Руничу и в личных его видах, и в интересах всей партии желательно было, чтобы сами члены университета признали зловредными чтения обвиненных товарищей своих. Кавелин знал, кого из старых и молодых профессоров по малодушию их и нетвердости в правилах чести мог он настращать и привлечь к содействию таким видам» [Григорьев, 1870, с. 36].

Несмотря на то что на университетской конференции раздавались голоса в защиту профессоров, из двадцати присутствующих семеро участников, по словам профессора М. Г. Плисова, «…забывши долг, поправши честь, презревши стыд и усыпя совесть» (цит. по: [Григорьев, 1870, с. 36]), поддержали обвинение. Остальные участники, в числе которых были М. А. Балугьянский, М. Г. Плисов, Ф. Ф. Шармуа, П. Д. Лодий и др., допускали «виновность их только в том случае, если будет положительно доказано, что выписки из лекций, к уличению их представленные, справедливы, или вовсе отказывались от подачи мнения…» [Григорьев, 1870, с. 36–37].

На следующем этапе в Главном правлении училищ было признано, что учения Германа, Арсеньева и Раупаха являются вредными и возмутительными против христианства и опасным для государственного благосостояния. Было принято решение удалить из университета Германа и Раупаха, запретив им преподавание в учебных заведениях Министерства просвещения. Галича по причине добровольного осознания им своей вины постановили оставить при университете, запретив ему заниматься преподавательской деятельностью.

Дело было решено передать в уголовный суд. Согласно предъявленным обвинениям профессорам грозила каторга.

На третьем этапе дело профессоров попало в Комитет министров, члены которого отклонили решение о передаче дела в уголовный суд. Н. С. Мордвинов, выразив мнение большинства членов комитета, заметил, что нужно делать различие между подозрением и преступлением, иначе можно всех чиновников отдать под суд.

Тем не менее члены Комитета министров единогласно признали учение профессоров вредным, но в отношении участи самих профессоров их мнения разделились. В результате бурных споров было решено предоставить профессорам возможность оправдаться в феврале 1822 г. перед особым комитетом, состоящим из трех членов Комитета министров.

В результате «дело университетских профессоров», начавшееся как громкий политический процесс, завершилось ничем, если не считать огромного урона, нанесенного академическим свободам. Трагическим эхом тех событий через 127 лет станет так называемое «Ленинградское дело», в ходе которого подобные обвинения будут стоить многим преподавателям нашего университета не только свободы, но и жизни. Балугьянского же в XIX в. спасло от серьезных неприятностей только то, что он пользовался покровительством царской семьи, и потому интриговать напрямую против него Рунич опасался.

Заключительный этап карьеры. После ухода из университета Балугьянский в апреле 1822 г. снова стал членом совета комиссии по составлению законов и занимался в ней делопроизводством (см.: [Коркунов, 1895]).

В конце 1825 г. на судьбе М. А. Балугьянского вновь отразилось его близкое знакомство с царской семьей. Вечером 13 декабря 1825 г. он был вызван в Аничков дворец на беседу со своим бывшим учеником великим князем Николаем Павловичем [Фатеев, 1931, с. 44]. На следующий день 14 декабря великий князь должен был взойти на российский престол под именем Николая I. Речь в этой беседе шла о том, как лучше провести работу по систематизации законодательства Российской империи. Сам факт этой беседы свидетельствовал о высоком доверии к Балугьянскому со стороны Николая I.

После вступления на российский престол император осуществил свое намерение привести в порядок действующее законодательство. В конце января 1826 г. было учреждено II отделение Канцелярии Его Величества, на которое возлагалась триединая задача: во-первых, создать Полное Собрание Законов Российской Империи (ПСЗРИ) в хронологическом порядке; во-вторых, составить систематический Свод Законов, действовавших на тот момент; в-третьих, перейти к составлению Уложений (новых законов). Начальником Канцелярии был назначен М. А. Балугьянский. Управление всеми работами по кодификации было поручено М. М. Сперанскому, – таким образом, Балугьянский сделался ближайшим его коллегой. При этом Сперанский не получил какой-либо официальной государственной должности. Новый император не доверял ему в такой степени, как его брат Александр I. В этом плане характерна фраза, сказанная Николаем I Балугьянскому в отношении М. М. Сперанского: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как 1810 году: ты у меня будешь за него в ответе» (цит. по: [Фатеев, 1931, с. 45]). Данное высказывание «определенно рисует положение, занимаемое Сперанским: его талантом и знаниями, хотели пользоваться, но он должен был находиться под присмотром» [Середонин, 1909, с. 81]. Для Сперанского это было, конечно, унизительно, но он смирял свое самолюбие ради любимого дела. М. А. Балугьянский все это хорошо понимал и старался сделать так, чтобы Сперанский не чувствовал себя ущемленным и мог работать по возможности свободно.

В 1839 г. М. А. Балугьянский был назначен сенатором. В должности начальника II отделения он оставался и при преемниках Сперанского – Д. В. Дашкове и Д. Н. Блудове до самой смерти, последовавшей 3 апреля 1847 г. В конце жизни он стал плохо видеть и слышать. В 1839 г. Д. Н. Блудов доложил Николаю I, что начальник II отделения Балугьянский, слепой и оглохший старик, должен быть уволен. На это император резко ответил: «Позвольте, граф, мне и Михаилу Андреевичу остаться на наших местах до нашей кончины» (цит. по: [Фатеев, 1931, с. 55]). Этим лишний раз подтверждалось доверие и глубокое уважение императора к М. А. Балугьянскому и его заслугам перед российским государством.

М. А. Балугьянский обладал поистине энциклопедическими познаниями в области экономических и политических наук. Он умел аналитически мыслить, систематически работать и руководить работой других, что дается не каждому. Отличительной чертой Михаила Андреевича было отсутствие у него каких-либо амбиций. Он много работал, и в результате этой работы оставалось большое количество документов и материалов, но не было опубликовано ни одной личной работы. Сохранилось несколько статей под его именем, в частности «Национальное богатство. Изображение различных хозяйственных систем» (1806 г.) и «О разделении и обороте богатства» (1808 г.). Долгое время считалось, что рукописи Балугьянского не сохранились, но в предвоенные годы В. М. Штейном были обнаружены материалы, принадлежавшие Михаилу Андреевичу, в том числе тетрадь, содержавшая изложение системы его экономических воззрений, озаглавленная «Что должна сделать Россия в государственном хозяйстве и управлении для своего истинного и величайшего благоденствия» [Тебиев, 2014, с. 103].

Когда Балугьянского спрашивали о его собственных трудах и личных заслугах, он отвечал латинской поговоркой: «Vanitas vanitatum (Суета сует)» (см.: [Баранов, 1882, с. 40]).

М. А. Балугьянский был женат (с 30 ноября 1802 г.) на Антонине Анне Юлии Гербер (род. 20 марта 1785 г.) в России ее звали Анной или Антуанеттой Ивановной. От брака они имели десять детей: трех сыновей и семь дочерей.

Список литературы

Азизова Е. Н. Общественно-политическая деятельность Д. П. Рунича. Воронеж, 2014.

Аникеева А. А. Роль финансиста М. А. Балугьянского в общественной жизни России // Финансы и кредит. 2010. № 20 (404). С. 75–80.

Балудянский М. А. Национальное богатство. Изображение различных хозяйственных систем // Статистический журнал. 1806. Т. 1, ч. 1. С. 45–71.

Балудянский М. А. О разделении и обороте богатства // Статистический журнал. 1808. Т. 2, ч. 2. С. 1–76.

Баранов П. И. Михаил Андреевич Балугьянский, статс-секретарь, сенатор, тайный советник (1769–1847): биографический очерк. СПб., 1882.

Белозеров С. А., Дубянский А. Н. Михаил Андреевич Балугьянский // Очерки по истории финансовой науки / под ред. В. В. Ковалева. М., 2009. С. 109–116.

Григорьев В. В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. СПб., 1870.

Дубянский А. Н. Финансовая реформа в России в начале XIX века // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 5: Экономика. 2012. № 2. С. 91–98.

Коломиец А. Г. Финансовые реформы русских царей. От Ивана Грозного до Александра освободителя. М., 2001.

Коркунов Н. М. М. А. Балугьянский. Проект судебного устройства 1828 года // Журнал Министерства юстиции. 1895. № 8. С. 47–54.

Косачевская Е. М. Михаил Андреевич Балугьянский и Петербургский университет первой четверти XIX в. Л., 1971.

Марней Л. П. Д. А. Гурьев и финансовая политика России в начале XIX в. М., 2009.

Середонин С. М. Граф М. М. Сперанский. Очерк государственной деятельности. СПб., 1909.

Тебиев Б. К. Михаил Андреевич Балугьянский (1769–1847) // Экономический журнал. 2014. № 2 (34). С. 100–108.

Томсинов В. А. Балугьянский Михаил Андреевич // Законодательство. 1998. № 1. С. 95– 104.

Фатеев А. Н. Академическая и государственная деятельность М. А. Балудянского в России. Ужгород, 1931.

Штейн В. М. Очерки развития русской общественно-экономической мысли XIX–XX веков. Л., 1948.

Шумпетер Й. А. История экономического анализа: в 3 т. Т. 3. СПб., 2004.

Шильдер Н. К. Император Николай I: Его жизнь и царствование. СПб., 1903.

Широкорад Л. Д. Влияние немецкой экономической науки на формирование политической экономии в России в XVIII – первой половине XIX в. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 5: Экономика. 2004. № 3 (21). С. 1–14.

Л. А. Вознесенский

Александр Алексеевич Вознесенский. Человек, ученый и педагог, государственный и общественный деятель[13 - Опубликовано: Вознесенский Л. А. Александр Алексеевич Вознесенский. Человек, ученый и педагог, государственный и общественный деятель // Война и мир в судьбах ученых-экономистов: очерки. Вып. 11 / отв. ред. О. В. Иншаков. Волгоград, 2014. С. 30–58. В основу очерка легли фрагменты книги: Вознесенский Л. А. Истины ради… М., 2004.]

Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7–9

Для цитирования: Вознесенский Л. А. Александр Алексеевич Вознесенский. Человек, ученый и педагог, государственный и общественный деятель // Экономическая теория в Санкт-Петербургском университете: Путь в 200 лет. Сб. статей, посвященный 200-летию кафедры политической экономии (экономической теории) СПбГУ / под ред. В. Т. Рязанова. СПб., 2019. C. 77–96.

Представлены страницы воспоминаний сына А. А. Вознесенского, посвященные деятельности отца в Ленинградском государственном университете. Рассказывается о его работе в качестве заведующего кафедрой, декана факультета и ректора университета. В воспоминаниях идет речь о создании политэкономического факультета в составе университета, показывается его роль в организации деятельности университета в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период. Отмечаются его человеческие качества, выделяются научные интересы и достижения. Рассказывается о том, как в отношении А. А. Вознесенского фабриковались необоснованные обвинения, которые привели к его гибели.

Ключевые слова: Ленинградский университет, кафедра политической экономии, политико-экономический факультет, ректор университета, годы войны, послевоенный период, необоснованные обвинения.

В первом томе издания «Экономическая энциклопедия. Политическая экономия» об Александре Алексеевиче Вознесенском (05.03.1898 – 28.10.1950) кратко, как и полагается в подобных изданиях, сказано (здесь – с небольшими уточнениями), что это советский экономист, деятель науки и культуры, профессор (1939 г.). Член КПСС с 1927 г. Окончил Петроградский (Ленинградский) государственный университет (1923 г.). С этого времени преподавал, а затем и заведовал кафедрами политической экономии в вузах Ленинграда. Профессор. Организатор и декан факультета политической экономии (позднее – экономического) ЛГУ; в 1941–1948 гг. ректор Ленинградского, а в 1942–1944 гг. одновременно и Саратовского государственных университетов. В 1948–1949 гг. министр просвещения РСФСР. Депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва.