Дело всей жизни…

Анализ сказочных и заговорных текстов славян, имевшихся в нашем распоряжении, показал, что можно выделить четыре основных типов многократного повтора, на основе которых создаются цепевидные структуры:

– нанизывание,

– кумуляция,

– кольцевой повтор,

– маятниковый повтор.

Нанизывание, как показало наше исследование, является наиболее универсальным приемом структурной организации фольклорного текста (оно широко распространено и в сказочном, и в заговорном материале), и именно цепи нанизывания формируются на основе матриц структурообразования (в роли которых выступают все три известных на сегодняшний день абстрактных модели связного текста)[10 - См.: Абстрактные модели связной речи как матрицы структурообразования фольклорного текста (на материале чешских, болгарских и русских заговорных и сказочных текстов). – Актуальные проблемы изучения литературы в вузе и школе: Материалы Всероссийской конференции и XXIX Зональной конференции литературоведов Поволжья. Тольятти, 12–14 октября 2004. – Тольятти: ТГУ, 2004. – Т. 1. – С. 8–23.].

Нанизыванием мы назвали такой тип повтора, когда каждое последующее звено, присоединяясь к предыдущему, обязательно повторно воспроизводит два из трех (субъект – действие – объект или локус) его основных элементов (субъект + действие или объект (локус) + действие), образуя таким образом стержень, посредством которого звенья связаны друг с другом и объединяются в цепь, причем между звеньями устанавливаются также отношения последовательности.

В зависимости от того, на каком уровне осуществляется повтор, мы выделяем следующие его подтипы:

1) чисто структурное, когда воспроизводятся цельные только в смысловом плане сегменты текста;

2) сюжетно-композиционное – воспроизводятся сегменты текста, цельные в семантическом отношении (как правило, сопровождается репризой);

3) словесно-текстовое нанизывание.

В рамках данной статьи у нас нет возможности продемонстрировать каждый из подтипов нанизывания, поэтому мы ограничимся лишь одним из них – нанизывание мотива (линейное). В качестве примера возьмем отрывок из сказки на сюжет АТ 212 «Коза-дереза» из сборника И. В. Карнауховой, где в результате использования данного способа структурирования текста формируется его цепевидность: «…//спроводили девку пасти. Она весь день пасла, да и повалила домой, и говорит:

– Пригонила.

Хозяин и сидит у крыльца:

– Козанька-коза, ела ли цего?

– Нет, не ела я, а как бежала через мостоцек, ухватила кленовый листоцек, как бежала через гребельку, ухватила водицы капельку.

Он девку напорол и прогнал. // На другой день он послал жонку…» [Карнаухова, № 72].

В последующих двух звеньях на сюжетном уровне воспроизводится тот же мотив. Количество обманутых может быть различным. Так, в одном из чешских вариантов сюжета (запись, сделанная Й. Ш. Бааром) козу, кроме хозяина, пасут три его дочери, а в другом – дочь, сын и жена. В болгарской традиции удлинение цепи еще более значительно. Неблагодарную козу пасут не только три дочери хозяина, но и трое его сыновей (СБНУ, кн.48, 1954, № 45).

В отличие от чешской традиции, в болгарской и русской цепевидность структуры поддерживается развитой репризой – повтором вопроса хозяина и ответа козы:

« – Козице деадовата, яла ле ми си, пила ле ми си?

– Деадо попе, ни съм яла, ни съм пила – на сух камен седеада, суи съм грепки метала»[11 - – Козонька, любимая, ела ли ты, пила ли ты?– Хозяин-поп, и не ела я, и не пила – на сухом камне стояла, сухие катышки метала…](СБНУ, кн. 48, № 45).

Многочленная развитая реприза усиливает ритмическую организацию текста, а в соединении с соответствующей интонацией создает особую мелодию сказки.

В заговорных текстах всех трех славянских традиций нанизывание (в том числе и линейное) также продуктивно. На его основе, например, строится распространенная в заговорных текстах формула отсылки болезни:

«Аку е бела, пу бело цвете;
Аку е синьа, пу синьу цвете;
Аку е жолта, пу жолту цвете;
Аку е черна, пу черну цвете…» (СБНУ, кн.1, № 1, с. 92).

Функция данного приема в сказочном тексте – замедлить ход сказки, показать постепенность развития действия. В заговорах цель использования приема кардинально меняется. С его помощью достигается максимальная степень охвата возможностей.

Кумуляция наряду с нанизыванием также является одним из принципов, в результате использования которого образуется цепевидная композиция. Именно это, как нам представляется, и стало причиной того, что многие ученые-фольклористы и сегодня объединяют эти два принципа.

Однако, как показали наши исследования, кумуляцией нужно считать такой тип повтора, когда присоединение нового звена происходит при обязательном повторении всех предыдущих звеньев цепи. В отличие от нанизывания, охватывающего все уровни организации текста, кумуляция представляет собой явление более высокого порядка: она может быть зафиксирована только на уровне текста в целом, то есть на структурном уровне. Кроме того, данный прием продуктивен лишь в области сказочного и детского фольклора (мы имеем в виду такой жанр, как прибаутка, сближающийся с детской сказкой).

В основе кумулятивного повтора в большинстве случаев лежит прием нанизывания, так что можно говорить о том, что кумуляция – это вторая ступень, или производная, в развитии этого приема. В обоснованности такого утверждения можно убедиться, сравнив структуры цепей текстов на сюжеты АТ 2016* «Векушка-горожаночка» [Шейн, Великорус, № 99] и АТ 1415 «Мена» [Никифоров, № 35].

Однако в основе кумуляции может лежать не только прием нанизывания, но и, воспользуемся термином В. Я. Проппа, нагромождения, когда цепь строится на последовательном присоединении субъектов, а предикат отсутствует. Этот прием используется в сказке «Теремок»:

«Пришла мышка-тютюрюшечка…«Я, мухагорюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрыгуха, я, комар долгоногий».// Пришла ящеркашерошерочка…«Я, муха-горюха, я, вошьпоползуха, я, блоха-попрыгуха, я, комар долгоногий, я мышка-тютюрюшечка».// Пришел заюшко…» (Афанасьев, № 82),

или чешской на сюжет о том, как Гонза учил немецкий язык. Каждое звено включает в себя кумулятивную цепь, специфика которой заключается в том, что она состоит из отдельных якобы немецких слов, которые персонаж выучил (прием нагромождения). Выучив очередное слово, он повторяет все предыдущие, радостно добавляя к ним новое:

«Opodаl stаl kluk a kricel na ostatn?:

«Zidum rancum bаcum».

Honza div nezavejsk radost? a opakoval si:

«Pilykus latikus, mаlomydli, perb?le, kolokаruminulo, rohancum ?t‘ouchancum, zidumrancumbacum»[12 - Невдалеке стоял мальчишка и кричал другим: «Жиду котомка бух!» Гонза от радости чуть не закричал и сразу же повторил про себя: «Пилыкусок доскикусок, маломыль стирайбело, колесотелегимимо, рогачамплетьми, жидукотомкабух».] (Baar, № 33).

В этом случае внешняя цепь образована на основе только одного приема структурообразующего повтора – кумуляции. В этом случае связь между звеньями в цепи осуществляется на смысловом уровне.

В большинстве славянских цепевидных сказок прием кумуляции выступает как дополнительный к принципу нанизывания. В этом случае звенья кумуляции входят в состав звеньев нанизывания, причем границы звеньев двух типов повтора не совпадают. Рассмотрим это на примере русского (Никифоров, № 11) и чешского (Erben, 1955, s. 117–120) вариантов сюжета АТ 2028 «Глиняный парень» (в болгарской традиции данный сюжет нами не был обнаружен).

Цепевидная структура текста обоих национальных вариантов формируется на основе переплетения различных типов повтора – сюжетно-композиционного (нанизывание мотива линейное) и кумуляции. О начале звена цепи нанизывания в русском варианте сигнализируют слова «Пошла она дальше». В конце каждого звена используется реприза-предложение «Взяла да и съела». В центр звеньев нанизывания вводится звено кумуляции, в котором перечисляются все съеденные до этого персонажи, начиная с первого. Маркером завершения кумулятивного звена будут слова: «А вас я съем с х»:

«//Пошла она дальше. Попадаются сенокосьцы с косами. Она говорит:

– Сенокосьцы, я вас съем!

Оны говорят:

– Мы махнем косой, у тебя голова отлетит, да!

– Ох, скаа, /я съла бабку с прялкой, дедка с погонялкой, попадью с квашней, попа с скуфьей, попового работника с сохой, с бороной и с кобылой вороной, а вас съем и с косами. / Взяла да и съела//».

Границы звена нанизывания мы отметили двойной вертикальной чертой, а границы кумулятивной цепи – одинарной.

Русский вариант состоит из девяти звеньев нанизывания и семи звеньев кумуляции. Кумулятивных звеньев меньше, поскольку в первом звене цепи нанизывания кумулятивное звено пока еще отсутствует, а во втором только еще начинает формироваться (вспомним, что звено становится самим собой только при наличии трехкратного повтора). Кумулятивные звенья одновременно играют и роль репризы.

В целом, структура чешского варианта воспроизводит русскую. Она также формируется на основе совместной реализации нанизывания на сюжетно-композиционном уровне (нанизывание мотива), который играет роль основного композиционного принципа. Однако, в отличие от русских вариантов, кумулятивные звенья включаются далеко не во все звенья нанизывания. Четкость структуры, таким образом, нарушена, но ее цепевидность сохраняется (за счет использования нанизывания). Впервые кумулятивная цепь возникает в рамках шестого звена нанизывания как уже вполне сформировавшаяся: в ней перечислены все те персонажи, которые были съедены в предыдущих пяти звеньях:

«Jed jsem, sned jsem:

ka?i z rendl?ka,