Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по

Возвращаясь к утверждению В. Я. Неказакова о том, что в России обеспечивается независимость суда, следует обратить внимание на порядок назначения мировых судей и смешанный принцип их финансирования. Определенные сомнения могут возникнуть.

Применительно к мировым судьям есть еще один аспект, связанный с отводами. На судебном участке работает один судья, если он еще и житель этого района, то скорее всего он постепенно приобретает эту пресловутую «иную заинтересованность» в значительном числе случаев.

Субъективный критерий беспристрастности, как следует из приведенного анализа правовых позиций Европейского суда, связан с личностными качествами и убеждениями судьи.

И в этой связи значимым представляется мнение А. И. Ковлера, судьи Европейского суда по правам человека, который на заседании Совета при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия отметил, что гражданский процесс выглядит в жалобах и как процесс, отмеченный определенным волюнтаризмом со стороны части судей, которые еще не преодолели стереотипы правосудия советского времени (имеется в виду склонность некоторых судей отдавать приоритет интересам государства и государственного сектора перед интересами отдельного индивида, даже если нарушение последнего очевидно). Немало жалоб, направленных в Страсбург из России, вписывается именно в проблематику конфликта частного и общественного интереса. В этой связи большой интерес представляет дело «Рябых против России» (52854/99, Постановление от 24 июля 2003 г.), когда вышестоящий суд пять раз отменял решение суда первой инстанции в пользу заявительницы по очень чувствительному для миллионов россиян делу – справедливой индексации вкладов в Сбербанк, «сгоревших» в 1991–1992 гг. Именно в отмене надзорной инстанцией обретенного в суде права (res judicata) усмотрел Европейский суд нарушение права на справедливое судебное разбирательство в силу создавшейся ситуации правовой неопределенности, растянувшейся на несколько лет.

Вероятно, только особые личностные качества судьи позволили обеспечить в конечном итоге право на справедливый суд.

Это свидетельствует о необходимости особого подхода к подготовке судейских кадров.

Хотя Европейский суд ни в одном из своих решений прямо не указывает на необходимость высокого профессионализма судей, но оно представляется определяющим в обеспечении независимости и беспристрастности суда.

Профессиональные качества и уровень компетентности судьи в определенной степени устанавливаются на стадии его назначения, так как кандидат на должность судьи сдает квалификационный экзамен и получает рекомендации соответствующей квалификационной коллегии судей.

Основу профессионализма и компетентности судьи составляет уровень юридического образования. Казалось бы, что все необходимое для обеспечения высокого качества подготовки юридических кадров предусмотрено уже в государственном образовательном стандарте, в соответствии с которым юрист должен не только уметь толковать и применять законы и другие нормативные правовые акты, принимать правовые решения и совершать иные юридические действия в точном соответствии с законом, но и обладать гражданской зрелостью и высокой общественной активностью, профессиональной этикой, правовой и психологической культурой.

На практике же реализация этих требований, особенно применительно к будущим судьям, сопровождается определенными трудностями.

По мнению В. В. Ершова [8], весьма важно срочно подготовить и принять предложения по созданию эффективной постоянно действующей системы обучения кадров для судов и судебного департамента: профильное обучение в школе – специализированное обучение в коллеже – специализированное обучение в вузе – подготовка кандидатов в судьи – обязательное повышение квалификации судей один раз в три года.

Сегодня в образовании должен преобладать компетентностный подход и обеспечиваться развитие практических навыков будущих юристов.

Практика показала высокую эффективность применения в обучении деловых игр, а также иных интерактивных методов, например, когда преподаватель по заданной теме только ставит вопросы, а студенты пытаются найти на них ответы, аргументировать свою позицию и принять собственное решение.

Переход от системы простого накопления знаний к приобретению умений и навыков проходит сложно. Кроме того, требования, предъявляемые к высшим учебным заведениям, в определенной степени противоречат этому подходу. Сегодня оценка вуза при аттестации все в большей мере основывается на тестовом контроле остаточных знаний студентов. В связи с этим очень актуально во многом справедливое мнение Б. В. Салихова [9] о том, что образование, основанное на «зазубривании», при котором тестированием остаточных знаний подменяют трудную, но необходимую работу по повышению качества образования и стимулированию инновационных подходов к образованию как основы повышения его качества, не соответствует требованиям по ускоренному инновационному пути развития страны и становлению современного развитого гражданского общества.

Независимый и беспристрастный судья не может сформироваться без практических навыков. Это особенно важно для процессуальных дисциплин. Гражданское процессуальное право нельзя освоить только путем запоминания норм ГПК РФ.

Даже рассмотрение понятия «независимый и беспристрастный суд» основано и на тексте закона, и на правовых позициях Европейского суда, и на судебной практике.

Сейчас идет формирование государственного образовательного стандарта по юриспруденции третьего поколения, который будет основываться на компетентностном подходе, но для качественной подготовки судейских кадров необходима дополнительная специальная подготовка по аналогии с ординатурой в сфере медицины.

Подводя итог, можно выделить следующие проблемные моменты в обеспечении независимости и беспристрастности суда: необходимо изменение подходов к подготовке кадров для судебной системы; совершенствование порядка назначения мировых судей; закрепление дополнительных мер по предотвращению злоупотребления процессуальными правами.

Примечания

1. Неказаков В. Я. Конституционно-правовые вопросы реализации в российском праве и правоприменительной практике статей 5 и 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на свободу, личную неприкосновенность и справедливое судебное разбирательство): Автореф. дис…. канд. юр. наук. М., 2005. С. 25.

2. Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2003. С. 68, 69.

3. Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под общ. ред. Л. А. Окунькова, Б. С. Крылова, A. C. Пиголкина и др. М., 1994. С. 380, 381.

4. Алисиевич Е. С. Толкование норм Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод как правомочие Европейского суда по правам человека: Автореф. дис…. канд. юр. наук. М., 2006. С. 3, 4.

5. Туманов В. А. Европейский суд по правам человека. Очерк организации и деятельности. М., 2001. С. 111–115.

6. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М. С. Шакарян. М., 2003 (автор главы – А. Т. Боннер). С. 47.

7. Юдин A. B. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005. С. 251–254.

8. Ершов В. В. Специализированная подготовка юристов для работы в судебной системе // Российское правосудие. 2006. № 3. С. 58–60.

9. Салихов Б. В. Несколько вопросов к методологии контроля знаний студентов, проводимого Центром тестирования профессионального образования // Официальные документы в образовании. 2006. № 36 (248). С. 57, 58.

Г. А. Жилин[3 - Доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного Суда Российской Федерации.]

Судебная система России через призму практики Европейского суда по правам человека

Ратифицировав Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (Федеральный закон от 30 марта 1998 г.), Российская Федерация признала обязательной юрисдикцию Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения нашей страной положений этих договорных актов. К числу защищаемых названной Конвенцией прав относится и право каждого на справедливое судебное разбирательство гражданско-правовых споров и уголовных дел (ст. 6). Именно нарушение этого права стало основной причиной обращения российских граждан и организаций в Европейский суд по правам человека в последующие после ратификации годы. Значительное количество таких обращений удовлетворяется, что заставляет более внимательно посмотреть на судебную систему России под углом зрения Европейского суда по правам человека.

Основные параметры судебной системы Российской Федерации непосредственно определяются ее Конституцией. Установив формы осуществления правосудия посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ст. 118), назвав три высших суда страны с возложением на них соответствующих полномочий (ст. 125, 126), Конституция РФ предопределила наличие в стране трех организационно независимых друг от друга федеральных звеньев судебной власти. Одно из них представляет Конституционный Суд РФ, который не имеет системы нижестоящих судебных инстанций, другое – Верховный Суд РФ, возглавляющий систему судов общей юрисдикции, третье – Высший Арбитражный Суд, стоящий во главе системы арбитражных судов. Такое построение судебной системы не препятствует эффективному обеспечению посредством правосудия прав и свобод, защищаемых Европейской конвенцией, соответственно оно ни прямо, ни косвенно не подвергалось сомнению в решениях Европейского суда по правам человека. Это существенный факт, поскольку иное означало бы наличие противоречий между Конституцией, имеющей высшую юридическую силу на территории Российской Федерации, и Европейской конвенцией, что поставило бы под вопрос саму легитимность участия нашей страны в данном международном договоре, поскольку ни один из них не может заключаться в противоречие с ее Основным законом.

Закрепление в Основном законе страны основных параметров судебной системы не препятствует специфике построения судов и судебных инстанций в Российской Федерации, относящихся к каждому звену судебной власти, ибо судебная система устанавливается также федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 118 Конституции РФ). Однако при этом законодатель не вправе создавать чрезвычайные суды, что прямо запрещено Конституцией РФ (ч. 3 ст. 118), при организации органов судебной власти он обязан следовать другим конституционным требованиям, гарантирующим эффективную реализацию права на судебную защиту как одного из основных неотчуждаемых прав и свобод человека. К числу этих требований относится признание и гарантия права на судебную защиту согласно общепризнанным принципам и нормам международного права как составной части российской правовой системы, обеспечение его самого правосудием, отвечающим критериям справедливости и эффективности (ст. 15 (ч. 4), 17, 18, 46 (ч. 1 и 2) Конституции РФ). Практика Европейского суда по правам человека также исходит из свободы государств – участников Европейской конвенции выбирать средства для организации судебной системы, но при этом предлагаемые внутренним правом каждого государства средства должны обеспечить выполнение национальной судебной системой требований ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод [1].

Под действие ст. 6 названной Конвенции подпадает деятельность любых национальных судов, если только на них возложены полномочия по определению гражданских прав и обязанностей или рассмотрение дел об уголовном обвинении. В частности, Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал, что наличия факта проведения процесса в Конституционном суде недостаточно для выведения его из сферы действия п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; судебный процесс в таком случае будет относиться к этой сфере, если его исход является определяющим для гражданских прав и обязанностей [2]. Через призму этой практики следует оценивать и российское конституционное судопроизводство.

Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» в развитие положений ст. 125 Конституции РФ подробно регламентирует деятельность лишь одного федерального судебного органа конституционного контроля. Однако Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» (ч. 4 ст. 4, ст. 27) к судам субъектов Российской Федерации отнесены их конституционные (уставные) суды, которые могут создаваться в каждом субъекте. Поскольку их создание не является обязательным и зависит от усмотрения регионов, в настоящее время они действуют лишь в малой части субъектов Федерации. Тем не менее эти суды входят в единую судебную систему страны, федеральный законодатель наделил их определенными полномочиями с признанием обязательности принимаемых ими решений, которые не могут быть пересмотрены другими судами. Вместе с тем, будучи органом государственной (судебной) власти соответствующего региона, они не находятся в инстанционном и организационном подчинении Конституционному Суду РФ, порядок рассмотрения ими дел устанавливается не федеральным законодательством, а законом субъекта Российской Федерации.

Конституционный Суд РФ и конституционные (уставные) суды в силу специфики конституционного судопроизводства не разрешают по существу конкретные материально-правовые споры, однако от решений этих судов по делам о нарушении конституционных прав в конкретном деле очень часто зависит само существование определенных прав и обязанностей субъектов таких споров. Соответственно, с учетом обстоятельств того или иного дела судебный процесс в конституционных (уставных) судах может подпадать под действие п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а значит, и под юрисдикцию Европейского суда по правам человека. И хотя до настоящего времени этим Судом не принималось решений, констатирующих нарушение права на справедливое судебное разбирательство органами судебного конституционного контроля Российской Федерации, подход федерального законодателя к организации конституционного судопроизводства в регионах не гарантирует сохранения такого положения и впредь.

Так, в настоящее время серьезной проблемой судебной практики является разграничение компетенции между судами общей и арбитражной юрисдикции, с одной стороны, и конституционными (уставными) судами субъектов Российской Федерации – с другой. Неопределенность в этом вопросе отрицательно влияет на доступность судебной защиты прав и свобод по определенной категории споров, иногда приводит к нарушению разумных сроков судопроизводства. Надлежащее же разграничение полномочий между федеральными судами и региональными конституционными (уставными) судами невозможно, пока органы судебной конституционной юрисдикции не будут созданы во всех субъектах Российской Федерации. Если допустить, что часть дел в регионах, где конституционные (уставные) суды созданы, будут рассматриваться только этими судами, а в других регионах только федеральными судами из-за отсутствия в них органов конституционного судебного контроля, то возникнет проблема существенных различий в процедуре судебной защиты одинакового права на территории всей страны, что не согласуется с принципом равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ) [3]. Соответственно, если институт региональной конституционной юрисдикции в условиях России действительно необходим, федеральный законодатель должен включить региональный конституционный (уставный) суд в качестве обязательного элемента судебной системы страны.

При решении этого вопроса следует учитывать, что в тех регионах, где конституционные (уставные) суды созданы и действуют, они вносят значительный вклад в обеспечение защиты прав и свобод граждан и организаций, в укрепление законности и правопорядка [4]. Практика показывает, что они не только выступают в качестве хранителя конституции (устава) соответствующего субъекта Федерации, но и при необходимости синхронизируют региональное законодательство в соответствии с федеральным, обеспечивая этим и верховенство Конституции РФ. Не случайно при уяснении смысла своего Основного закона, на соответствие которому проверяется оспариваемый акт, и при аргументации принимаемых решений названные суды часто используют положения федеральных конституционных и иных норм, а также правовые позиции Конституционного Суда РФ. Такой способ гармонизации правовой системы страны в условиях федеративного государства более предпочтителен, поскольку не связан с прямым федеральным вмешательством и обеспечивает разумный баланс между интересами центра и регионов.

Не выглядит безупречной позиция законодателя и в вопросах регулирования системы федеральных судов. Вызывает недоумение уже то обстоятельство, что до настоящего времени действует Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», в котором содержатся нормы, относящиеся к установлению системы судов общей юрисдикции, их полномочиям, порядку образования и деятельности. Это не только выглядит явным анахронизмом, но и не согласуется с положениями ч. 3 ст. 118 и ч. 3 ст. 128 Конституции РФ, которые требуют в таких случаях принятия федерального конституционного закона. Требования к форме закона соблюдены при принятии федеральных конституционных законов «О судебной системе Российской Федерации», «О военных судах Российской Федерации», «Об арбитражных судах в Российской Федерации», в которых конкретизированы положения Конституции РФ о судебной системе страны в целом, о полномочиях Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда, стоящих во главе системы судов общей и арбитражной юрисдикции. Однако дело не только в форме, но и в содержании всех перечисленных нормативных актов, которое также вызывает вопросы, и относится это в первую очередь к существенным отличиям в организации системы судов двух названных юрисдикции.

Так, система арбитражных судов отличается простотой и логической последовательностью судебных инстанций. Ее изначальным элементом является арбитражный суд, юрисдикция которого распространяется на территорию соответствующего субъекта Российской Федерации. Он выступает в роли суда первой инстанции и суда по пересмотру принятых им судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам. Далее следуют организационно обособленные арбитражные апелляционные суды, созданные в 20 судебных округах, и федеральные арбитражные суды округа, являющиеся кассационной инстанцией и действующие в 10 округах. Во главе же системы арбитражных судов стоит Высший Арбитражный Суд. Это преимущественно суд надзорной инстанции, наделенный полномочиями выступать также в роли суда первой инстанции, но к его ведению в таком качестве отнесено незначительное количество дел особой важности (ст. 10 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации», ч. 2 ст. 34 АПК РФ).

В отличие от этого система судов общей юрисдикции характеризуется множественностью инстанций, сосредоточенных в одном суде. Исключение составляют только мировые судьи и гарнизонные военные суды, рассматривающие в первой инстанции дела, отнесенные к их ведению. Районные же суды выступают не только в роли суда первой инстанции, но и апелляционной инстанции для судебных актов мировых судей. Областной и равный ему по уровню суд в субъекте Российской Федерации рассматривает дела в первой инстанции, будучи одновременно кассационной и надзорной инстанцией, такое же сосредоточение различных инстанций в окружном (флотском) военном суде. Верховный Суд РФ одновременно выступает в роли суда первой, кассационной и надзорной инстанций. Кроме того, надзорное производство в нем может осуществляться в два этапа, поскольку дела в порядке надзора рассматриваются как судебными коллегиями Верховного Суда, так и его Президиумом, который по отношению к судебным коллегиям является вышестоящей судебной инстанцией.

К этому следует добавить, что значение кассационного пересмотра в судах общей юрисдикции, в отличие от судопроизводства в арбитражных судах расходится с исторически сформировавшимся понятием классической кассации. По сути это неполная апелляция, и вряд ли для такого пересмотра следует сохранять унаследованное от советского времени наименование, тем более что после создания арбитражных судов одним термином «кассация» называются различающиеся правовые явления [5].

Существующая система судов общей юрисдикции иногда критикуется за наличие в ней военных судов, якобы по своей природе не предназначенных для защиты прав. Возражая оппонентам военной юстиции, В. Н. Царьков в обоснование своей позиции в числе прочих аргументов удачно использовал практику Европейского суда по правам человека. В частности, он сослался на подготовленный Главным управлением по правам человека Меморандум Совета Европы от 16 июня 2003 г., в котором с опорой на решения этого Суда отмечено, что само по себе наличие в государствах – участниках Европейской конвенции военных судов не противоречит обязательствам этих государств, если только судопроизводство в военных судах соответствует требованиям Конвенции [6]. Соглашаясь с аргументами о необходимости сохранения специализированных военных судов, вместе с тем заметим, что в военных судах, начиная с окружного (флотского) суда, существует та же множественность инстанций, сосредоточенных в одном суде, в связи с чем вывод о соответствии их деятельности конвенционным требованиям не так очевиден, но это уже проблема системы судов общей юрисдикции в целом.

Недостатки построения системы судов общей юрисдикции находят непосредственное отражение в практике Европейского суда по правам человека при рассмотрении дел против России. Причем наиболее отчетливо это проявляется по жалобам граждан и организаций на нарушение их прав пересмотром судебного постановления в порядке надзора. Этой проблеме придается столь серьезное значение, что Комитет министров Совета Европы 8 февраля 2006 г. в рамках контроля за исполнением постановлений Европейского суда по правам человека по делу «Рябых против Российской Федерации» от 24 июля 2003 г. и по делу «Волкова против Российской Федерации» от 5 апреля 2005 г. принял Промежуточную резолюцию Res DH (2006) относительно нарушений принципа правовой определенности в процедуре судебного надзора в российском гражданском судопроизводстве. Резолюция названа промежуточной, поскольку в ней содержится решение возобновить рассмотрение данного вопроса в первой половине 2007 г. [7].

Содержание этого документа дает основания для вывода, что без изменения системы судов общей юрисдикции вообще невозможно обеспечить выполнение содержащихся в нем требований, а до проведения соответствующей реформы Российская Федерация неизбежно будет проигрывать дела в Европейском суде по правам человека во всех случаях обжалования процедуры судебного надзора, по крайней мере, применительно к гражданскому процессу, хотя соответствующие претензии могут быть распространены и на уголовный процесс. Не случайно этот Суд в своих последних постановлениях по жалобам на нарушение прав пересмотром судебного постановления в порядке судебного надзора дословно приводит текст названной Резолюции [8].

В Резолюции Комитет министров Совета Европы не оспаривает право Российской Федерации предусмотреть такой вид пересмотра вступивших в законную силу судебных актов, как надзор, но «особое беспокойство» выражает по поводу того факта, что часто один и тот же суд в российском гражданском процессе действует последовательно по одному и тому же делу в качестве кассационной и надзорной инстанции. Это по логике документа свидетельствует о низкой эффективности суда второй инстанции, в первую очередь предназначенного для исправления судебных ошибок, что превращает пересмотр в порядке надзора в обычную процедуру, в то время как он должен быть исключительным средством.

Трудно не согласиться со сказанным, более того, именно в этом и состоит основной изъян системы судов общей юрисдикции, при построении которой делается акцент на количестве инстанций по пересмотру судебных актов в ущерб качеству осуществления правосудия. Для подтверждения этого достаточно обратиться к деятельности второй инстанции в суде областного уровня, когда запредельная нагрузка на судью вступает в явное противоречие с задачами и целями кассационного производства. В сложившейся ситуации более комфортно чувствует себя тот судья, который умеет быстро «отписывать» определения и сдавать дела, стремление же обнаружить и исправить судебную ошибку нередко отходит на второй план. В то же время областной и равный ему по уровню суд в субъекте Российской Федерации большое количество дел рассматривает в первой инстанции, выступая одновременно в качестве надзорной инстанции.

В названной Резолюции предлагается снизить активность использования процедуры надзора, в частности, путем уменьшения сроков подачи надзорных жалоб, ограничения их количества по одному и тому же делу. При этом Комитет министров Совета Европы считает чрезмерным установленный ч. 2 ст. 376 ГПК РФ годичный срок для обжалования судебного постановления. Однако надзорное производство в системе судов общей юрисдикции может последовательно длиться в трех инстанциях, да еще с возможностью обжалования действий судьи руководителю суда, в результате весь процесс обжалования может растянуться и на несколько лет.

Очевидно, что для исправления сложившейся ситуации необходимо в кратчайший срок провести реформу системы судов общей юрисдикции, взяв за основу построение судебных инстанций в арбитражном процессе. Это не значит, что деятельность арбитражных судов по исправлению судебных ошибок лишена недостатков [9], однако в системе этих судов имеется возможность их устранения путем внесения изменений в арбитражное процессуальное законодательство и совершенствования судебной практики. При сложившейся же системе судов общей юрисдикции таким образом проблему не решить.

При реформе судебной системы необходимо развести судебные инстанции, предусмотрев в качестве суда первой инстанции лишь мировых судей, районные суды и гарнизонные военные суды. При этом вряд ли могут быть приведены принципиальные возражения против передачи какой-либо категории гражданских и уголовных дел к подсудности названных судов, тем более что Российской Федерацией рано или поздно будет ратифицирован подписанный ею Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, отменяющий смертную казнь за преступления.