Улицы затихшего ветра

Улицы затихшего ветра
Регина Кинлоу

Зарываясь в пожитки прошлого, из под носа можно упустить то, что в одно мгновение обернется непоправимым. Опасный враг станет частью команды, а друг станет самой всепоглощающей пулей во лбу всех, кто тебе дорог. Ну а в дверь может постучаться тот, кто изменил ход эволюции всего человечества.

Улицы затихшего ветра

Регина Кинлоу

© Регина Кинлоу, 2020

ISBN 978-5-4498-2030-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Апкард

Бронкс

Глава 1

– Тяжело ли жить во лжи, мой мальчик? – Эрик иронично вздохнул, театрально пошатнувшись назад, он снова уставил взгляд ровно в дуло пушки, которая так настойчиво смотрело сквозь его тело, заранее рассказывая актеру судьбу его персонажа.

– Тяжело!? – он выкрикнул это слово, подняв голову к небу. – Отвечай! Отвечай, я сказал! – голос сорвался, его качало из стороны в сторону, силы вот-вот покинут тело.

Человек напротив молчал. Холодный взгляд просверливал дыру в черепе Эрика, его руки содрогались от очередного приступа боли. Истеричный смех раздался так неожиданно и громко, что казалось эхом пронеслось по всему городу.

Кровь испачкала дорогую одежду, туфли из замши покрылись безобразными темными пятнами, которые стекали по рукавам коричневого плаща. Тонкий шарф на шее, казалось, был затянут слишком туго. Эрик продолжал смеяться, истерика накрыла с головой, забираясь в самые дальние участки мозга, заглушая всю физическую боль. Он упал на колени и повалился на спину, раскидывая руки в стороны. Совсем скоро, в любую минуту этот пистолет унесет его оглушающим выстрелом в это, мерцающее всеми оттенками холодных угрюмых красок, небо.

***

Бронкс.

Боро величайшего города, стены которого с каждым днём пополняются кричащими заголовками статей, выпущенных в честь очередной выходки кого-нибудь из покорителей сцены или кинематографа. Впрочем, одной из сторон Бронкса незачем беспокоиться об этом.

Южная часть утонула в своей неисправимой бедности. То место, приходя в которое, ты с легкостью можешь абстрагироваться от своих проблем, которые, по сути, таковыми не являются, будет достаточно одного взгляда на узкие улочки, казалось, бесконечных трущоб. Джеффри вспомнил слова матери, которая сейчас живет в Кливленде. Одним вечером они распили с ней бутылку достойного вермута, тогда Джефф был так загружен своими делами, что то и дело жаловался, пытаясь найти поддержку со стороны семьи. Тогда она посмотрела на него расслабленным взглядом, с легкой усмешкой и растянуто произнесла:

– Единственная проблема, которая может возникнуть у человека – это его смерть. Вот это, я понимаю, проблема, а все что ты мне сейчас говоришь всего лишь ситуации, пускай порой слегка затруднительные, мальчик мой.

Тогда он с восхищением оглядел сидящую перед ним женщину. Будучи сама погружена в свои «ситуации», она не спешила называть их проблемами. Тогда Джеффри впервые понял, что так редко слышал от неё это слово – «проблема». И откуда у него тогда эта дурная привычка давать всем неудачам это оскорбительное имя?

И вот этот самый человек, который сейчас лежит на асфальте в промежутке между двумя высокими заброшенными зданиями, раскинув руки, с блаженной улыбкой на лице – вызывает смешанные чувства. Вероятно, что он под кайфом, – вериться с трудом, что Бронкс очищен от наркотиков, – а может у него есть дом и семья, просто решил устроить себе некую экскурсию в эту жалкую уличную жизнь и сейчас он поднимется, отряхнет пыль дорог со своей одежды, и спокойно вернется домой на ужин. Хотелось бы верить в это. Люди, которые не родились в бедности, а попали в нее, каждую мелочь своей жизни кличут бедами. Вероятно, этот уже немолодой мужчина – один из таких людей. В таком случае, есть и доля омерзения по отношению к таким персонам. Бронкс не так уж и мал, восточный Бронкс тонет в деньгах, а южные трущобы вот-вот захлебнутся в собственной нищете. Стоит ли думать, что этим людям, кроватью которым служит коробка, просто не достает желания в стремление к лучшей жизни? Бронкс слишком многогранен, чтобы вот так губить себя, свою семью и будущее.

Джеффри стал замечать, что стоя у окна своей квартиры в одной из высоток Манхэттена, пускай совсем не гармонирующей с общей роскошью города, он часто возвращался мыслями к старому родному Бронксу, где, еще будучи ребенком, бегал по улицам вместе с такими же детьми и совершал мелкие противозаконные деяния, которые в то время были сродни проходному билету к становлению главарем в их мелкой шайке.

Он считал себя плохим человеком, когда про себя осуждал население южного Бронкса, но ничего поделать не мог, ведь мысли так лихо и просто строились в единую картину, что убедить себя в том, что это верная точка зрения, не составляло труда. В целом, он и правда был согласен с этим. От части, уж точно. Как ни крути, а мы сами придумываем свою историю, в которой и являемся главным персонажем. И уж в какой тоннель пойдет сегодня твой герой решать только тебе. Если уж и завел себя в кромешную тьму – будь мил адаптироваться.

Конец года погрузил город в бурлящую суету. Рождество застало людей, как всегда, врасплох. Все вдруг вспомнили о подарках близким и, как умалишенные, толкались у прилавков магазинов. Выходить не хотелось вовсе. Нет, Джеффри очень даже любил этот праздник. Даже несмотря на то, что раньше многие рождественские дни проходили на заданиях. Но тогда в его жизни были друзья. Тогда было не важно, что происходит вокруг, насколько трагична и напротив положительна ситуация, вокруг всегда была поддержка.

Теперь в его жизни нет никого. Он вернулся в родной город, надеясь найти в нем олицетворение того самого спасательного круга. Но шёл второй год, а душевное состояние все лишь ухудшалось.

Приходя домой, в нос ударял серый запах вперемешку со зловонием: гора грязной одежды где-то в углу комнаты, сотни окурков в пепельнице, сгоревший вчерашний завтрак, затхлость постельного белья, которое не менялась уже третью неделю. Как бы он не хотел вернуться в нормальный и привычный для миллиона людей образ жизни – что-то тянуло его ко дну каждый раз на самом старте. Пути к адаптации сложными развилками строились в голове. И один из таких путей привел его к фотографии.

Он купил себе хороший фотоаппарат на часть тех денег, что остались у него после работы с Колтоном. Начал фотографировать, слоняясь сутками напролет по улицам большого города, стараясь запечатлеть каждую мелочь, в которой находил что-то прекрасное. Он не причислял себя никогда прежде к людям с творческой натурой, но каким-то неизвестным порывом он тогда пошел в магазин техники и попросил подыскать ему лучшую модель, что тогда имелась на рынке.

Шли месяцы, фотографии становились все лучше. Он развешивал их на белых стенах своей квартиры, которую купил у молодой дамы в красном пальто. Пальто. Да, именно оно составило этот почти прозрачный, такой мимолетный образ той, что так любезно предоставила ему апартаменты. Пускай и такие жалкие на вид.

Он мог позволить себе все что угодно, денег было слишком много. Но пройдясь по широким улицам, заглянув в окна огромных домов, вилл, даже особняк был ему по карману, он понял, что не хочет видеть сейчас всей этой роскоши. Что именно эти прогнившие стены достойны плыть перед глазами каждое утро. Нет, отказывать от хорошей жизни он не хотел вовсе. И может быть, когда-нибудь он все же вернется к этим дорогим одеждам, трехэтажным имениям и прочему. Но не сейчас.

Сотни раз он пытался начать работать. Но офисы его убивали одним своим видом. Клерком он становиться не собирался и под страхом смерти. Он прошел сквозь десятки крупных компаний, но проходил день, второй и он, не сказав ни слова, собирал свои вещи и покидал стены здания, не вернувшись ни в одно из них.

Однажды, когда он сидел на скамейке перед одним из многочисленных отелей этого города и скучающе наблюдал, как люди входят и выходят из крутящихся дверей, дабы хоть как-то занять свое бесполезное время, к нему подсел седовласый высокий мужчина лет пятидесяти. Он сказал, что давно наблюдал за тем, как он фотографирует, случайно оказываясь в парке в то же время. Тогда он попросил взглянуть на его работы. С нескрытой заинтересованностью мужчина предложил ему подработать, попробовать себя в роли фотографа для его издательства, которое выпускало статьи об социальных экспериментах, нацизме и расовой дискриминации. Джеффри, недолго думая, согласился.

Он хотел забыть. Старался отвлечься и стать кем-то другим, но из истерзанного мозга не выходили имена, которые прозвучали в новостях пару лет назад. Джефф пару раз пытался связаться с Мэтью, но того как след простыл. Аллен настойчиво не брал трубки, говоря всем этим, что не вернется к прежней жизни. Но Джефф и не думал призывать их к этому. Никогда он не признавал себя человеком ранимым, но без этих людей он морально разлагался. Он не из тех, кого одиночество убивает. Но оно каждый вечер душит до посинения кончиков пальцев, унося в события прошедших лет.

Сегодня сочельник. Проснувшись как всегда в 6:54 утра без будильника, Джеффри откинул одеяло в сторону и прошел к окну. Сегодня он хотел позавтракать в кафе, которое располагалось одиннадцатью этажами ниже. Джеффри очень ценил то, что ради подобных желаний ему не надо было идти особо далеко, так как кафе было общего назначения, где тебе предложат и завтрак, и на ужин будут ждать. Очень приятное место. Работа в издательстве и это место – единственное, что добавляло немного светлых красок в его серую жизнь.

Зайдя с легкого мороза в помещение, лицо тут же окутала волна теплого воздуха. Он глубоко вдохнул, втягивая смешанные ароматы, царившие в этом заведении, и прошел на свое уже полюбившееся место у дальнего окна, где было довольно тесно, но для него одного вполне комфортно.

Стоило ему сесть, как у столика тут же оказалась официантка, которая часто приносила ему еду. Она лишь дружелюбно улыбнулась, поздоровалась и озвучила свой уже привычный вопрос: «Вам как всегда?». Получив согласный кивок, она удалилась.

С каждой минутой на улице становилось все больше и больше народу, а колокольчик, висевший над входной дверью, звенел все чаще. Джеффри никуда не спешил, сегодня у него выходной, а значит можно пойти в парк, возможно, найти что-то интересное для новой статьи, которые выпустят уже на следующей неделе.

Колокольчик снова беспокойно зазвенел над входом, впуская нового посетителя. Официантка тут же обратила все свое внимание на вошедшего, но ей махнули рукой, дав понять, что в обслуживание пока нет нужды. По кафельному полу раздались размеренные шаги, которые заглушал гул, издаваемый остальными людьми. Джеффри одарил своим интересом городской суетливый пейзаж за окном, он не сразу заметил движение рядом со своим столиком и, спустя лишь минуту, заметил, что кто-то сидит теперь прямо перед ним.

Он прикрыл глаза, не оборачиваясь, и тяжело вздохнул. К нему часто подсаживались неизвестные дамы, желая завести с ним очередную бессмысленную беседу, и он был почти уверен, что это один из таких случаев. Не спеша он открыл глаза и с холодным, отрешенным видом обернулся на человека напротив.

В тот момент воздух показался тысячами осколков, которые заполнили легкие и теперь резали изнутри. Мозг отказывался верить тому, что видят глаза. Захотелось смеяться. Пока истерика не накроет с головой и он снова не проснется к своей комнате в грязных простынях. Еще с минуту Джефф боролся с бурей эмоций в своей голове, пока первые слова не нарушили этот дисбаланс в атмосфере.

– Будь добр, просто выстрели мне в висок, чтобы я проснулся, – Джеффри был почти уверен, что теперь его бредни стали воплощаться в более реальную картину, что не исключено. Он давно стал замечать, что с психикой у него неладно.

– Ты и правда спятил, дружище, давно встречался со своим отражением? Поверь, вид у тебя метит на звание лучшего актера жанра хорор без грима. Ты бы хоть зубы чистил. – Шон скептически окинул взглядом сидящего напротив бывшего напарника и негодующе покачал головой. Он поднялся со своего места и опустил руки в карманы. – Я уже и спрашивать боюсь, где твоя берлога, но выбора у меня….

Договорить он не успел, Джеффри вскочил со своего места и заключил Хендрикса в крепкие объятия, которые так громко кричали об отчаянии. Шон не стал скрывать того, что сам беспредельно рад этой встрече. Он похлопал друга по спине, на последнем жесте сжав куртку на чужой спине.

Они все разошлись молча в тот последний день, когда Кин опустошил циферблаты их часов. Разошлись навсегда. Не поступило ни единого звонка. Связаться было практически невозможно. Кто-то решил окончательно отрезать себя от прошлой жизни и от преступного мира, а кто-то просто оградил себя от любых напоминаний о тех днях, но продолжал крутиться в темных делах.

– Нам пора, Джефф.

Колокольчик над дверью прощально зазвенел, выпуская на улицу двух мужчин, Джеффри оглянулся. В какой-то момент промелькнуло чувство, что сегодня его скромный завтрак стал посланием этому месту, что сюда он больше не вернется.

Глава 2

В металлической двери заскреблись ключи, два тяжелых поворота и щеколда соскочила со своего места, впуская двух мужчин в скрываемое скудное пространство.

Кухня, ванная комната и огромная спальня-гостиная. Дивана не было и в помине. Только одна большая двуспальная кровать у стены напротив входа. Повсюду разбросаны различные предметы, весь пол усеян журналами, фотографиями, неизвестными вырезками из газет и прочим хламом. На вытянутых больших окнах высели плотные коричневые шторы, которые сейчас были распахнуты. Из мебели в квартире была эта большая кровать со скомканной простыней и съехавшим на пол одеялом, стол с гарнитуром на кухне, рабочий стол открытым ноутбуком и стул, который сейчас стоял у дальнего окна.

– О Боже, Джефф, – Шон шокирующим взглядом окинул развернувшуюся перед ним картину, – неужели все так плохо, друг? У тебя проблемы с законом? Или тебя бросили и ты так вот аккуратно подбираешься к мысли о суициде? Даже если нет, вряд ли у тебя сейчас получится меня переубедить.

– Успокойся, да я живу здесь, и нет, с законом я не связывался уже давно, и суицид тут ни причем, это все добровольно, – Джеффри прошел вглубь комнаты, бросив ключи на стол. Он догадывался, что вряд ли так живет каждый из ребят распавшегося клана, но ютилась надежда, что духом пал не он один.