Мёртв и невредим

Я перешагнула порог, и Гришаня защелкал замками за моей спиной. Надо же, сама хотела встречу отложить, и тут как Вселенная услышала.

Я не очень понимала, зачем нужна, если мы не собирались работать над статьей, которая уже становилась не только самой дорогой в моей истории, но и самой продолжительной. Если у Егора траблы, то есть друг, который поможет. Но Савенко молчал, сопел и хмурился так, будто ревновал меня к Импу. Снова злился непонятно на что?

– Какие-то проблемы? – спросила я осторожно, подтягивая съезжающую лямку сумки.

Егор ответил. Так красноречиво, что я не успела отфильтровать, и яркий поток чистых незапятнанных эмоций окатил меня всевозможными производными основных слов нецензурной брани. Так вот какую грязь Имп имел в виду. Да, статья в таком состоянии не получится. Закончив витиеватую фразу, нанизавшую на себя трехэтажные конструкции, Егор прошёл по коридору и хлопнул дверью одной из комнат.

– Пошли в гостиную, – вздохнул Савенко.

Ступая по паркету под мрамор, я вошла в большую светлую комнату. Два дивана, несколько кресел, журнальный столик, плазма и аудиосистема в дизайнерской стенке. Даже с минимумом вещей гостиная казалась уютной, и запах новой мебели совсем не сбивал это ощущение. Вид на Москву из панорамного окна открывался изумительный, и мне захотелось подойти и полюбоваться, но Совёнок кивнул на ноут.

– Зазырь из-за чего весь сыр-бор.

Я села на диван, а парень запустил трендовое видео на «YouTube» и плюхнулся в кресло. А через минуту уже у меня не находилось цензурных слов, хоть я и не имела привычки обогащать свою речь фольклором. На экране Имп «опускал» чувака, звавшегося Кайзером. Я точно смотрела какой-то вирусняк или смонтированную лабуду, потому что не верила, что Егор на самом деле говорил что-то такое в адрес конкурента.

Видео закончилось и автоматически прокрутилось на следующее – клип Императора на «Solid», но я остановила воспроизведение.

– Это же неправда, да?

– А почему тогда Имп психует, по-твоему? – Савенко поправил красную полосу банданы на лбу и поскрёб бороду.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Но он не похож на человека, который будет лезть на стенку из-за тупого вирусняка.

– Ха! – только и выдал Гришаня, оценивающе посмотрев на меня.

Я так и читала в этом взгляде насмешку, типа «я Егора знаю полжизни, а пришла девица, которая считает, что за пару встреч изучила его лучше». Выражение лица Савенко мне не нравилось. Он смотрел на меня как на шлюху для Импа, которая, почувствовав власть, осмелилась открыть рот. Но это в случае, если у нас с Егором что-то будет. А если он на меня не польстится, то звать меня никак, и класть на моё мнение.

Но тем не менее, Савенко продолжил:

– Тут фишка в том, кто видео сделал. Егор подозревает брата, который и в прошлом ему жизнь портил. Слыхала про разборки с семьёй?

– Я спрашивала, но Имп отвечал неохотно.

– Вот видишь, – как будто даже обрадовался Гришаня, – думаешь, он от сладкой жизни из дома ушёл? А теперь придётся разбираться с братцем, который хочет запороть его музыкальную карьеру.

Мне стало чертовски неприятно. И вовсе не из-за ситуации Егора с близкими, а оттого, что его лучший друг злорадствовал по этой теме. Свою зависть Савенко уже продемонстрировал раннее, а сейчас видимо пользовался тем, что я никто и можно высказываться свободно. Имп всё равно не слышал – за стеной загремела музыка. А захоти я передать – он не поверит. Слово «самки» против слова «брата».

– Слушай, ты уверен, что можешь так свободно говорить об этом? Всё-таки затрагиваешь личную жизнь другого человека, – я укоризненно глянула на парня.

– Да он мне не чужой, вот я и возмущаюсь из-за беспредела. Мне не всё равно! – Гриша нахохлился и даже подскочил. Ещё секунда, и в грудь себя стукнет.

– Тогда почему ты сейчас со мной болтаешь, а не поддерживаешь Егора?

– А я, блядь, не тёлка, чтобы утешать его на разный манер. Я знаю, когда его лучше оставить в покое. Сам выйдет из своей берлоги, когда остынет. А к тому времени придут Даня с Шаматом.

Вот как. Значит, боится сунуться, чтобы не попасть под горячую руку. Пусть лучше парни. Повезло нам с Импом с друзьями, ничего не скажешь.

Слова Гриши звучали таким бредом и я не верила, что слышу это. Я ещё не знала случаев, когда человеку помогало, чтобы его в подобном нервяке тупо оставляли одного.

Может, Савенко и прав, ведь он знал Егора дольше меня. Но почему-то я не могла справиться с поднявшимся в душе неприятием его точки зрения и резко встала со стула.

– Чё, к нему собралась? – фыркнул Гришаня, явно понимая мой порыв по-своему.

Однако я не видела подтекстов. Уж точно не такого, о котором подумал «лучший друг» Егора. Я и сама не объяснила бы, почему меня тянуло к парню, под завязку напичканному проблемами. Я просто чувствовала, что должна к нему пойти. Сегодня один мой такой порыв уже вознаградился, похоже, я хотела добавки.

– Выгонит, так выгонит. Но я хотя бы попытаюсь, – бросила я и пошла по коридору.

Совёнок хмыкнул мне в спину.

Когда Имп стремительно умотал в комнату, я не заметила в какую – в коридоре их оказалось несколько. Но сейчас мне подсказывала музыка – что-то свистящее и хрипящее, смесь дэт-метала и хип-хопа. А на фоне мощной подачи глухой заунывный голос читал текст на английском, будто вызывал дьявола. У меня мурашки по спине пошли.

Моего стука Егор, конечно, не услышал, поэтому я рискнула приоткрыть дверь и заглянуть. В тёмно-синем полумраке задёрнутых штор светился только экран компьютера, отчего треки, вырывающиеся из внушительных колонок, реально казались оккультными. Или как минимум саундтреком к фильму ужасов. На клавиатуре лежали большие наушники, а у стены, рядом с широкой кроватью и встроенным шкафом для одежды, стоял синтезатор.

Имп расположился в одном из кресел у окна и встрепенулся, когда я щёлкнула дверью. Он взял с подлокотника пульт и убавил загробную какофонию.

– Можно? Или хочешь побыть один? – спросила я, застывая на пороге.

– Заходи, – сказал он спокойно.

Я подошла и села в соседнее кресло. Егор смотрел на меня с любопытством, погасив пламя лютой ярости. Значит, с ним можно говорить.

– Я посмотрела видео, – начала я, но Имп прервал меня:

– Да забей. Ещё тебе не хватало об этом париться. Вопрос уже у меня на контроле, и тот, кто это сделал, ответит, – он усмехнулся, но я не находила ничего весёлого. Так маньяк улыбается перед тем, как разделать жертву. – О, мой любимый трек, – Егор снова схватился за пульт и прибавил звук.

В стрекочущий ритм битов вплелось кружево мелодичных синтезаторов. Вокал отсутствовал, но электронный сэмпл нанизывался на основную канву матричными «единицами и нолями».

– Закрой глаза, – велел мне Егор. – И скажи, о чём думаешь под эту композицию.

Я послушалась, сделала глубокий вдох и позволила звукам пересекать себя. Я поняла желание Импа – растворить проблемы в музыке, которая ненавязчиво окутала нас. Так он успокаивался, и я тоже ощутила тонкое плетение атмосферного трека.

– Подыши, пропусти через себя музыку, каждый звук. Чувствуешь?

Голос Егора во всполохах битов и хэтов казался нереальным, незабываемым. Мне было не просто приятно его слушать, этим интонациям хотелось подчиняться с упоением и удовольствием, до головокружения и самозабвения.

Прежде я никогда не слышала таких голосов, одновременно мягких и жёстких. Наверное, так звучали уверенные в себе люди, которые знали, чего хотели от жизни. Свободные от страхов и предрассудков, способные легко добиться желаемого.

– Да, – почти шепотом ответила я.

Мурашки выступили и медленно стекли по спине, в такт биению мелодии. Я будто сама стала информационной сетью, а звуки составили мою сущность. Невероятное чувство.

– И что же? – совсем немного иронии. Щепотка. Для остроты.

Я знала, что Егор смотрел на меня – будто видела его силуэт в зыбкой темноте, на расстоянии вытянутой руки. Его тело испускало такое мощное тепловое излучение, что мне было жарко сидеть рядом. Он словно горел изнутри. Каким огнём? Злость, страсть, вдохновение? Мне захотелось впитать частичку этого пламени, даже если обожгу пальцы.

– Покой. Умиротворение. Лёгкость. Свободу от всего. Ничто не сковывает. Есть только я и эта странная музыка. Больше ничего. Можно быть самими собой, без страха. Потому что темно, и никто не увидит. Потому что я сама не увижу, ведь мои глаза закрыты.

– Хм, – в его смешке я уловила удивление, а я и сама не знала, почему сказала это. – И тебе не страшно в этой темноте, наедине со своими мыслями?