На цинковой бумаге

Иногда гуляю по улицам нелюбимого города.
Не люблю Москву. Но люблю, когда холодно.
Никто никогда не посмотрит в мою сторону.
У меня есть дом. Но нет дома. И нет для него повода.

«Старая кухня. Прокуренные обои…»

Старая кухня. Прокуренные обои.
Демонический телевизор. Дым.
В кастрюле кипит мое детство.
Из-под крышки раздается писк
Раздавленной гордости, смысла жизни.
Отец произносит несколько слов.
Вспоминаю, как стою у двери
В школьный медицинский кабинет.
Медсестра говорит: где медкарта?
Я думаю: а что это вообще такое?
Почему вокруг так много нового,
Злого, белого, воспаленного светом?
Там у двери, закрытой наглухо,
С отвернувшимися от меня людьми,
Я поняла, что никому никогда
Ни до чего нет дела. И мне – нет.
Ничего. И дела до себя самой.
Папа говорит что-то, повторяет.
Потом долго молчит и курит.
Я пытаюсь ответить на что-то,
Но понимаю, что никому ничего
Никогда. Никогда. Никогда.

«Аполлинер и его каллиграммы …»

Аполлинер и его каллиграммы —
Спутники железнодорожного пути.
Текут мимо цистерны с серной кислотой,