Печальник

– Говорю надобно призвать Печальника,– скривилась Зинаида. – Нечистого рук то дело.

Игнат пожевал губы, затем нахмурился и сказал:

– Никаких Печальников не знаю, ступай откуда пришла!

– Ну ничего,– старуха растянула рот в беззубой улыбке. – Подождём, когда баб да детей на кишки разматывать станут…

Сказав это, Зинаида хлопнула дверью и была такова.

*

Ефросиний к вечеру поправился, разрумянился и решил пройтись по размокшим улочкам Березняков. Женской ласки, как обыкновенно, ему почему-то не хотелось и прогуливался он, согретый выпитым, заложив руки за спину. Было холодно и сыро, с носу текло, и дьяк поминутно втягивал назойливые сопли.

Подул недобрый ветер, пригнал тучки и с неба закапало. Ефросиний, чтобы не промокнуть свернул в рюмочную с неожиданным названием “Рюмочная”.

Кабачник скучал, прислонившись в обшарпанной стене. Клиентура нынче была скупая и нищая. В тёмном углу шушукались как мыши местные завсегдатаи. Обсуждали происшедшее утром. Ефросиний вошел, на ходу перекрестив богоугодное заведение. Компания в углу и Кабачник оживились.

– Доброго Вам вечера, святой отец! – поприветствовал дьяка Кабачник.– Чего изволите?

– Пива, будь добр,– Ефросиний был в прекрасном расположении духа.

Он сел за столик у окна и стал слушать шуршание дождя.

Уставший Игнат покинул земскую избу затемно. Промозглый дождь хлестал его по щекам, а ветер пытался сорвать и унести картуз. День был утомительным, и полицмейстер решил по пути домой заглянуть в рюмочную.

Захмелевший дьяк к моменту прихода полицмейстера уже во всю сулил дьяволовым отродьям вечные мучения и клялся в том, что сам Архангел Гавриил водит с ним дружбу. Да и вообще Ефросиний человек высокой духовности и чуть ли ни божий глас на земле.

Такие же пьяные собутыльники подливали в кружку дьяку и галдели в его поддержку.

Игнат сплюнул, подошел к стойке, где уже подсчитывал прибыль радостный Кабачник, испросил рюмку перцовки для согрева и стал молча наблюдать за разошедшимся не на шутку дьяком.

Продолжалось это довольно долго. Игнат уже стал подумывать не придётся ли сопроводить разбуянившееся духовное лицо в “холодную”, но дверь в рюмочной распахнулась, едва не сорвавшись с петель.

Все замерли. В рюмочную вошел, тяжело ступая рослый широкоплечий бородач Илья, Григорьев сын. Будто свирепый медведь перед атакой ринулся он на дьяка, сгрёб оторопевшего Ефросиния в охапку и унёс в дождливую темень. Полицмейстер побежал следом.

*

Купец с окладистой бородой отсыпал горсть золотых, чтобы узнать кто увёл со двора подводу с китайским шелком. Кривая Зинаида ворожила по заказу. Она раскидала по цветастому платку камушки и косточки и придирчиво изучала данные свыше знаки.

– Ну,– требовательно пробасил купец. – Кто украл?

Зинаида поводила между камушками узловатым перстом, а потом загадочно ответила:

– Думай на чёрного…аль на рябого!

– Тьфу ты, старая ведьма! – рыкнул клиент и быстро выскочил из землянки ворожеи.

Купец, конечно, не мог знать, что подводу увели чёрные рабочие и передали её Белому арапу, с бурыми пятнами на восточном лице. Когда же дознался – вспомнил Кривую добрым словом.

Зинаида усмехнулась, сгребла камушки в холщёвый мешочек и откинулась на стуле.

– Ты, заходи, заходи, Игнат. Что было- что будет – чем сердце успокоится…

*

Илья принёс дьяка к Зиновьеву хлеву. Там уже их ждали с фонарями и вилами Григорий, отец Ильи, Зиновий и его брат.

Дьяка кинули наземь к ногам Григория и осветили фонарём участок мокрой земли. Игнат поспел как раз, когда дьяк как ошпаренный вскочил на ноги и сдавленно пискнул.

На земле лежал детский скальп с длинной косой, перехваченной сизой тесёмкой.

*

Игнат стянул картуз и нерешительно вошел. Старая ведьма словно нюхом унюхала, когда полицмейстер занёс руку, чтобы постучать в покосившуюся дверь. Мужчина не хотел идти к Зинаиде, но истерический Следчий настоял, когда узнал, что Кривая может быть осведомлена о бестии. Честно говоря, Игнат и сам не знал такого человека, который мог бы мигом снять с ребёнка скальп.

Мать Проси заметила отсутствие дочери буквально сразу после того, как та покинула постель, побежала по следом, но только услышала пронзительный визг от хлева соседа. Добежав туда она обнаружила жуткую находку.

Игнат с неравнодушными мужиками всю ночь прочёсывал лес за нехорошим хлевом, но ничего не нашел, а поутру Василий Петрович активно крестясь и попеременно читая отче наш и богородицу уговорил – таки обратиться полицмейстера к ведьме.

Сейчас Зинаида, вперив в Игната глаза, кривёхонько ухмылялась, очевидно зная с чем тот пожаловал.

– За любовной ворожбой поди, – прокаркала ведьма и ехидно засмеялась.

Игнат присел у столика на колченогий стул и, протерев платком шею заговорил:

– Дочка Григория…

– Да знаю уж, слухами земля полнится,– махнула рукой Кривая. – Ко мне чего пришел?

– Следчий говорит, мол нечистый…

– А дьяк?

– А дьяк тут при чём?

– Ну как при чём? – Зинаида поднялась и стала звенеть склянками на полках приколоченным к стене за столом. – Кадило, да святая вода не помогают?

На самом деле Ефросиний, увидев оторванный скальп тут же лишился чувств и привести его в себя смог только Леонид Семёнович – врач из благородных. Теперь же духовное лицо пребывало в больничном покое и заставить его махать кадилом было никак нельзя.

– А…– протянула Кривая. – Занемог священнослужитель. Горазд только на словах с нечистым вести непримиримую войну.

По словам Зинаиды никогда не было ясно прорицает она или пересказывает слухи, тем паче сложно было в том разобраться Игнату, так как общался он с ведьмой всего пятый раз за всё время своей двадцатипятилетней службы в Березняках.

– Так зачем пожаловал? – обернувшись через плечо спросила Зинаида снова.

– Ты что-то говорила о том, что нужно призвать …

– Печальника?