Печальник

– Угу.

Кривая засмеялась, затем плюхнулась на своё место за столом и утирая слёзы промолвила:

– Так кто ж его призовёт-то?

Игнат посмотрел на ведьму с недоумением.

*

Баба Марья – пожилая, но бодрая ещё женщина клевала носом в церковной лавке. К заутрене прибёг всклокоченный дьяк, и велел собрать все имеющиеся свечи и ладан и отправить с извозчиком к дому Зиновия. Дьяк был бледен и в поту, а под левым глазом лиловел здоровенный синяк. Пахло от святого отца водкой и рвотой, но Ефросиний был трезв как стекло.

Баба Марья послушалась священнослужителя и, припася только с десяток свечечек для собственных нужд, собрала весь имеющийся товар и отправила его к Зиновию. теперь торговать было уж нечем никто не тревожил церковную лавку, только особливо много нынче прихожан было по святую воду.

Ефросиний истово крестился и бил земные, стоя на коленях. В келье дымились аж несколько кадил кряду, горели свечи.

Увиденное ночью рождало в дьяке лишь два желания – молиться и пить горькую, начать Ефросиний решил с молитвы.

*

Дьяка кинули наземь к ногам Григория и осветили фонарём участок мокрой земли. Упал тот неловко, приложившись о лежащий на земле валун. Из глаз брызнули искры, осветив всё вокруг росчерком молнии. Прямо перед носом святого отца лежал оторванный детский скальп. Ефросиний вскочил как подбросил кто, ему стало дурно. Теряя чувства дьяк увидел на крыше хлева длинную тонкую тень, которая раскатом грома посоветовала:

“МОЛИСЬ и КАЙСЯ”

2.

– Нужен Вещеватель,– Зинаида приняла из рук своей ученицы фарфоровую чашечку на фарфоровом же блюдце. По комнате распространился запах чая.

– Хорошо, а где он?

Кривая рассмеялась, аж зашлась, затем утёрла выступившие слёзы кулаком и ответствовала:

– Померли все давно…

Игнат уже набрал воздуху, чтобы начать ругань, но ведьма добавила:

– Один остался. Отшельствует здесь недалече в лесах, поближе к своим питомцам, если вчерась не помер, то ещё поспеем. – прихлебнула из чашки. – Только упрям как чёрт, ни к вечеру будет сказано, капризен как девица.

*

Всю ночь следчего во сне гоняли и высмеивали черти:

“Сюда Василий Петрович” – кричали, маня его в кипящий котёл.

“Гляди какой следчий выискался” – отвешивали ему оплеухи и гоготали.

Затем гнали его нагого по Березняку и стегали розгами.

Посему Василий Петрович пребывал в прескверном расположении духа, а дознавшись с утра о ночном происшествии у Зиновьего хлева совсем уж перепугался в силу своей суеверности и, выпив святой воды, уговорил полицмейстера наведаться к ворожее.

Игнат вошел в земскую избу сер как туча, сел на лавку и угрюмо посмотрел на следчего.

В эту ночь полицместер спал не больше часа, прикорнув на жесткой лавке. Снилась ему Прося, которая просила его вернуть косоньку, ибо холодно. Шла девочка, держась за руку какого-то долговязого тощего незнакомца, лицо которого как ни старался Игнат не мог разглядеть.

– Ну? – в надежде спросил Следчий.

Игнат промолчал.

– Ну?! – более требовательно спросил Василий.

Игнат Миронович медленно встал, затем отряхнул сюртук и подошел к столу за которым стоял Следчий.

– Ты к Императору на поклон ходил когда-нибудь?

*

Кривая сидела на повозке, укутавшись в шерстяной платок. В повозку складывали заморские угощения, шелка и пушнину, хрусталь и фарфор. Зинаида наблюдала за работой равнодушно позёвывая. Следчий и Полицмейстер стояли подле и тоже следили за погрузкой, когда всё было готово Игнат Миронович взгромоздился на козлы, Василий Петрович сел на маленький свободный уголок в хвосте телеги. Двинулись. Уже на окраине им наперерез выскочил Ефросиний, преградив путь.

– Стойте! – замахал дьяк руками. – Не пущу никуда!

– Чего там бормочешь отче? – проскрипела Кривая с телеги.

–Замочи, безбожница! – ткнул в неё пальцем Ефросиний и схватился за нательный крест. – Она вас с пути истинного сбивает! Смущает, в лапы к Сатане ведёт! Только церковь и Господня защита…

–Где ж был твой Господь, когда Проську бестия жрала? – ехидно заметила Зинаида. – С дороги!

–Ну правда, святой отец,– грустно сказал Игнат. – Ведь святили же хлев, а той же ночью девочка пропала…

–Богохульники! Еретики! – завизжал дьяк и отпрыгнул в сторону, чтобы не быть раздавленным телегой, когда Полицмейстер подстегнул клячу.

Дорога петляла, была ухабистой и размытой от многочисленных дождей. Кривая указывала направление пока не привела их в непроходимую чащу. Несколько раз Игнат слезал с козел и толкал увязшую в мягком лесном грунте повозку. Зинаида держала в узловатых пальцах маятник и сверялась с ним. Наконец повозка увязла так, что и вдвоём со следчим не смогли сдвинуть ее с места.

–Дальше не поедем, уважаемая ворожея, – сердито произнёс Следчий.

–А дальше и не надо, – ответила Кривая и с невиданной для старухи прытью соскочила с повозки (куда только хромота делась).

Тут же она скинула с себя намотанные платки, явив на свет божий рыхлый зад из которого торчал длинных хвост, схожий видом с крысиным. Лишь на конце его венчала бурая с проседью кисточка. Выше по спине ведьмы поднималась полоска чёрных жестких волос до самой шеи. Было холодно, от тела Кривой парило.

–Свят-свят,– начал креститься следчий. – И вправду ведьма! Самая настоящая!

Зинаида распустила пучок седых волос, скинула обувь и стала бегать нагишом между деревьями. Спустя несколько минут лес ожил:

Сосны зашевелили тяжелыми лапищами, пытаясь ухватить кривую за бело-розовую плоть. Мокрая лесная почва вздыбилась, будто разрываемая огромным кротом, гонящимся за хромой старухой. Зинаида вернулась к повозке, а из-под земли тут же выскочил лихого вида мелкий старик с перекошенным злобой лицом, держащим, словно ружьё четырехструнную балалайку.

–А ну улепётывай отседова, старая ведьма! – заорал визгливо старик и поднёс корпус балалайки ближе к белёсым глазам.

–Бог в помочь, Илия Евлапиевич! – осклабилась Зинаида.

Илия Евлампиевич злобно зыркнул на замерших Полицмейстера и Следчего, затем перехватил балалайку за гриф и замахнулся, собираясь нанести Кривой сокрушительный удар деревянным корпусом, но остановился прокричав: