Рука в перчатке

– Если я мешаю…

Сильвия велела ему остаться, на что Дол сказала:

– Мартин, это еще не все. Скоро наступит твоя очередь говорить ей, что делать. Останься и отдай дань восхищения такой добродетели, как покорность.

– Дол Боннер! – Сильвия залилась краской. – Ты не имеешь права так говорить! Ни один мужчина не сумеет добиться от меня покорности!

– Не люблю мужчин.

– Я тоже! По крайней мере… многих из них. Но здесь совсем другой случай. Пи Эл не говорил мне, что делать. Он сказал, что если я останусь здесь вопреки его воле, он ничего не станет предпринимать и не станет… меньше меня любить. В этом-то и весь ужас. – В ее голосе появились горькие нотки. – Вот как умно придумано. Он отлично знает, что я не потерплю, чтобы мне кто-то приказывал. Даже он. А еще он заявил, что не рассчитывает на мою благодарность, так как я от природы неблагодарная и от меня можно не ждать выражения признательности, даже если я и обязана это сделать. Но… – Сильвия внезапно рассвирепела. – Он также знает, что более пятнадцати лет вел себя идеально по отношению ко мне и у меня достаточно здравого смысла это понимать, а еще что я очень честная и мягкосердечная. И кроме того, его фотография… и статья о нем в «Газетт»… Это было ужасно.

– Честная? А по отношению ко мне это честно? – сухо спросила Дол Боннер, но тут же добавила: – Нет, беру свои слова назад. Достаточно честно. Если бы у меня и были претензии, а у меня их нет, то, скорее, к себе самой. За то, что дала себя уговорить… Как тебе известно, я собиралась заняться детективным бизнесом в одиночку, в маленьком кабинетике в дешевом здании…

Фольц неуверенно вступил в разговор:

– С твоего позволения… это, конечно, не мое дело… но меня всегда удивляло… почему ты выбрала детективный бизнес? С твоими способностями… с твоими связями… ты могла бы заниматься чем угодно…

– Мартин, я знаю. – Дол проявляла терпение. – Я могла бы получить работу стилиста или секретаря-референта. Открыть, например, шляпный магазин или маркетинговую фирму. Нужно ли говорить, что я этого не захотела? К тому же я не потерплю над собой никакого начальства. Ни мужчину, ни даже женщину. Поэтому я составила список видов деятельности, которой смогу заниматься самостоятельно. И все они оказались нудными и неприятными, за исключением двух-трех, и я подбросила монетку, чтобы выбрать между детективным агентством и ландшафтным дизайном. Чтобы получить лицензию, пришлось проглотить гордость и попросить об одолжении у одного мужчины. У меня не было семьи, мой отец умер банкротом, и мне следовало просто для начала занять у Сильвии тысячу долларов. Но я проявила слабость, позволив ей стать совладельцем. – Дол обвела рукой сверкающую хромом желто-голубую комнату и, пожав плечами, бросила взгляд на своего бывшего партнера по бизнесу. – Сильвия, дорогая, выходит, все пошло прахом? Это конец?

– О, Дол… – с несчастным видом пролепетала Сильвия.

– Ладно. Я на четыре года старше тебя. Мне следовало знать заранее. – Дол открыла ящик стола и вынула листок бумаги с напечатанным текстом. – Я ничуть не удивлена и не глупее Пи Эл Сторрса, да и люблю тебя ничуть не меньше, чем он. Сегодня утром я подвела баланс. Из пятнадцати тысяч долларов, что ты собиралась вложить в дело, ты уже внесла девять тысяч, которые ушли на мою зарплату, меблировку офиса, зарплату сотрудников, арендную плату… Все отражено в бухгалтерский отчетах. Я дам тебе копию. У нас есть…

– Дол, прекрати сейчас же! – Сильвия залилась краской. – Не сыпь мне соль на раны!

– Я вовсе не сыплю тебе соль на раны. А отчитываюсь как президент фирмы. Мы заработали семьсот двенадцать долларов восемьдесят три цента. Дебиторская задолженность – девятьсот сорок девять долларов десять центов. Но это нормально. Они не спешат платить, так как знают, что ты не нуждаешься в деньгах. На нашем банковском счете одна тысяча сто шестьдесят четыре доллара тридцать пять центов. Стоимость наших активов составляет семь тысяч двести девятнадцать долларов восемьдесят восемь центов, правда включая стоимость мебели, хотя, конечно, когда мы ее продадим…

– Продадим мебель! – ахнула Сильвия. – Дол! Продать эту чудесную…

– Ну конечно продадим. Сильвия, дорогая, ты и понятия не имеешь, откуда берутся деньги. Ты по-прежнему веришь, что деньги приносит аист и бросает в каминную трубу… Только в твоем случае потребуется целая стая аистов. Неужели ты думаешь, я могу все это себе позволить? Одна лишь арендная плата составляет тысячу восемьсот долларов. Я пока не знаю, что будет с договором аренды, но для ликвидации фирмы понадобится адвокат, которому тоже придется платить… Ну-ну! Убирайся отсюда!

Фольц с Сильвией на секунду оторопели, но тут же сообразили, что приказ убираться относится не к ним, а к новому посетителю. Дверь кабинета распахнулась настежь, и на пороге появился олимпийский чемпион, но не из числа афроамериканцев. Высокий, ладно скроенный, кожа на открытых участках тела загорелая, точно у нудиста. Не обращая внимания на остальных, он стремительно подошел к креслу Дол Боннер и, остановившись, с чувством продекламировал:

Не убоялся он когтей тигрицы,
Не убоится и зубастой пасти львицы!

Он схватил Дол за плечи, поднял с кресла высоко над столом и, подержав так секунду, посадил на место.

Дол даже не пыталась сопротивляться, а спокойно, но с чувством сказала:

– Ты самый настоящий садист. Я ненавижу, когда меня трогают, и тебе это отлично известно.

Посмотрев на нее сверху вниз, молодой человек покачал головой:

– По-твоему, я садист? Знаю-знаю, откуда у тебя подобные мысли. Все дело в задушенных фазанах Фольца. Ей-богу, я вполне мог тебя задушить! Не надейся, что я на это не способен. Ну а если ты ненавидишь, когда тебя трогают, тебе следует получше это скрывать, поскольку искушение – такая штука, устоять перед которой невозможно. В любом случае других подходов я не знаю, и в один прекрасный день женщина, которая таится в тебе, расцветет пышным цветом, и ты смиришься. – После этой тирады он решил засвидетельствовать свое почтение присутствующим. – Привет, Фольц. Привет, Сильвия. Тебе будет интересно узнать, что, когда я захочу кого-нибудь по-настоящему задушить, моим первым клиентом станет твой опекун Пи Эл Сторрс? И я не шучу. Этот гад ползучий добился, чтобы меня уволили. – Он снова повернулся к Дол. – Мне нужна работа. Я хочу к вам присоединиться. – Обнаружив стул, который освободил Силки Пратт, он сел и глубокомысленно заметил: – Впрочем, я могу с таким же успехом стать детективом, а не убийцей.

– Лен, проваливай! – Дол была непреклонна. – Мы разговариваем.

– Обо мне?

– Нет. Ты еще и эгоист. Убирайся!

– Ну и куда прикажешь идти? В кредитную компанию? На биржу труда? В Армию спасения? Ты разве не поняла, что меня уволили?

– Откуда уволили?

– Из «Газетт». После той рекламы, которую я тебе устроил, думая только о…

– О деньгах, которые ты за нее получил. Я знаю. Так ты хочешь сказать, что мистер Сторрс на тебя пожаловался?

– Я хочу сказать, он поднял целую бучу. Угрожал вчинить иск за клевету, и они сделали меня козлом отпущения. – Лен ударил себя кулаком в грудь. – Леонард Чисхолм – козел. Я практически банкрот и взбешен куда сильнее, чем может показаться с первого взгляда.

– Да. Тебе не следует сдерживать эмоции. Ты все равно взорвешься. – Дол откинула волосы назад. – Мистер Сторрс – просто милый старый дурак. Разве нет? Ничуть не мстительнее Эла Смита.

– Неправда! – вмешалась в разговор Сильвия. – Пи Эл вовсе не мстительный. Дол, я тебя уверяю! Он разозлился, что можно понять, да и ты сама всегда говорила, что Лену самое то работать в подземке. И вообще, Сторрсу нравился Лен… Когда-то нравился. Лен, послушай, сегодня днем мы собираемся поиграть в теннис у Мартина. Поужинаем и отправимся в Берчхейвен на партию в бридж. Ты поедешь с нами… если, конечно, Мартин…

– Само собой, – одобрительно кивнул Фольц. – Лен, присоединяйтесь.

– Потом мы двинем в Берчхейвен. Ну а там посмотрим. Если ты сумеешь вести себя как представитель человеческой расы, все будет в порядке. Пи Эл вовсе не мстительный.

Чисхолм посмотрел на Сильвию с сомнением в глазах и, подумав, покачал головой:

– Ой, кажется, дождь собирается.

– Да брось, Лен! Та заметка в «Газетт» была ужасной.

– Я банкрот. Пришлось заложить свой теннисный костюм.

– А вот и нет. Тебе все равно за него ничего не дали бы. К тому же мы не будем переодеваться. – Сильвия подошла к Лену и тронула его за рукав. – Лен, сделай это ради меня. Чтобы я не мучилась.

– Берегись! Шутки в сторону. – Чисхолм устремил на Дол Боннер негодующий взгляд. – Господи! Неужели ничто на свете не может заставить тебя ревновать?! Разве ты не видишь, как она и ее жених меня обрабатывают? – Лен повернулся к Сильвии. – Ладно. Садись на место. Я поеду. Но ты даже не знаешь зачем. Ты ведь слышала, как я обещал придушить этого старого хвастуна? Грех упустить такую возможность. Я загоню его под ломберный столик и использую вместо скамеечки для ног.

– Советую вести себя с ним полюбезнее, – сев на место, нахмурилась Сильвия. – И это ты берегись, чтобы он тебя ненароком не придушил. У него руки чешутся кого-нибудь убить. Он сам мне об этом утром сказал.

– Только не меня. – Чисхолм демонстрировал оптимизм. – Уж лучше бы мне умереть. Из-за него я банкрот. Значит, наш милейший Пи Эл жаждет крови? Интересно чьей? Курьера? Что-то непохоже. Спорим, он охотится за Дол. Я буду ее защищать.

– Не знаю, кто его так достал. – Сильвия продолжала хмуриться. – Разве что Стив Циммерман.

– Стив? – удивился Фольц. – Почему Стив?

– Ой, да это я так, к слову! Ты ведь знаешь, что Пи Эл недолюбливает Стива. И не способен изменить свое отношение даже ради тебя, Мартин. Сегодня утром я столкнулась со Стивом в коридоре возле кабинета Пи Эл, и Стив вел себя…

– Стив? Ты что, встретила там Стива? – Фольц, похоже, не верил своим ушам.

– Да. А почему бы и нет? Раз уж он появился в том же месте и в то же время, что и я, мы неизбежно должны были встретиться. Хотя, должна признаться, я удивилась не меньше твоего. Он говорил как-то очень забавно… Я знаю, это ему свойственно. Впрочем, чего еще можно ожидать от ученого с таким выдающимся интеллектом? Правда, мне показалось, будто он бредит… Например, он нес какую-то ахинею про смертельное ранение и про жертву во имя преданности. А затем стремительно убежал, оставив меня стоять с разинутым ртом. А когда я вошла в кабинет Пи Эл, то застала его в абсолютном трансе. Он даже не предложил мне стакана воды. Потом сжал кулаки, заявив, что способен голыми руками убить человека.

– Тогда это или курьер, или Стив Циммерман, – кивнул Лен Чисхолм. – Но наверняка не Мартин. Ведь Мартин для Пи Эл – все равно что пузырек шампанского. Ну и, конечно, не я. Пи Эл знает, что я запросто сверну ему шею. Мартин, что тебя гложет?

– Ничего. – Фольц дернулся в сторону Лена. – Разве что… Стив – мой старый друг, и иногда он действительно ведет себя нелепо… Вот я и гадал…