Канун Всех Святых

Они обогнули дальний угол дома и остановились.

Потому что увидели Дерево.

Ничего подобного они не видывали за всю свою жизнь.

Оно высилось посередине широкого двора перед страшным и чудесным домом. Это Дерево достигало в вышину футов сто, не меньше, оно раскинуло выше гребня крыши свою круглую, широкую, многоветвистую крону, сплошь одетую в богатейший наряд из багряных, бурых, желтых осенних листьев.

– Ой, – еле слышно сказал Том. – Смотрите! Там, наверху!..

Потому что Дерево было увешано множеством тыкв, любого размера и формы, всех цветов и оттенков, от тускло-золотистого до ярко-оранже-вого.

– Тыквенное дерево, – сказал кто-то.

– Да нет, – сказал Том.

Ветер пролетел среди высоких ветвей и легонько качнул яркие украшения.

– Праздничное дерево, – сказал Том. – Дерево всех святых.

Он нашел верное слово.

5

Тыквы на Дереве были не простые. На каждой было вырезано лицо. И ни одно лицо не было похоже на другое. Один глаз был диковиннее другого. Один нос – странноватее другого. И каждый рот кривился собственной, особенной жутковатой улыбкой.

Пожалуй, на этом Дереве было развешано тысяча тыкв, на самой высоте, на каждой веточке. Тысяча улыбок. Тысяча гримас. И дважды по тысяче свежевырезанных глаз глазели, моргали, косились оттуда.

Мальчишки глазели тоже, и у них на глазах произошло чудо.

Тыквенные рожицы стали оживать.

Начиная с нижних ветвей Дерева и самых близко висящих тыкв в их сырой кожуре стали одна за другой вспыхивать свечки. Вон там – и там – и тут – и еще – все дальше, все выше, обегая всю крону: три тыквы тут – семь тыкв повыше – дюжина, кучкой – на той стороне, сотня – пять сотен – тысяча тыкв затеплили свои свечки, иными словами – осветили свои рожицы, огонь засверкал в их квадратных, круглых или диковато раскосых глазах. Огонь заструился из их зубастых ртов. Из вырезанных в спелой мякоти ушей полетели снопы искр.

И откуда-то донеслись два голоса – а может, три или четыре, они шептали, напевали что-то вроде детской песенки или колыбельной, убаюкивая небо, и время, и землю, усыпляя все вокруг. Жерла водосточных труб выдыхали тончайшую паутинную пыль:

Вот такой высоты, вот такой широты…

Голосок вылетал дымом из высокой трубы:

Вот такой широты, вот такой красоты…
На Канун всех святых…

Откуда-то из открытых окон летели паутинки:

До небес и до звезд поднялось во весь рост…
Нет, не видывал ты Древочудищ таких,
Как в Канун всех святых!

Свечи мерцали, огоньки трепетали и ярко вспыхивали. Ветер тихим дуновением, влетая в тыквенные рты и вылетая обратно, выпевал протяжную песню:

Прошел и умер старый год, но озаряет
небосвод
Костром из листьев золотых
Оно во славу всех святых!
Неси осенний урожай, созвездья
свечек зажигай!

Том вдруг почувствовал, как губы у него засуетились, словно мышки, нетерпеливо норовя подхватить песенку:

Свечи сверкают, а звезды горят,
Опавшие листья летят и шуршат,
Улыбаются тысячи тыкв с высоты,
На Канун всех святых!
Вот Ведьма смеется,
Ухмыляется Кот,
Там оскалился Зверь,
Хохоча во весь рот,
И с улыбкою Жнец свою плату
берет…
Здравствуй, День всех святых –
Новый год,
Новый год!

Тому казалось, что изо рта у него змеится дымок:

– День всех святых…

И все мальчишки шепотом вторили:

– Всех святых…

Потом наступила тишина.

И в этой тишине засветились последние свечки на Праздничном дереве – по три, по четыре за раз, образуя гигантское звездное скопление, вплетенное в космы черных веток и сучьев, проглядывающее украдкой сквозь ветви и чеканные сухие листья.

Теперь все Дерево стало единой необъятной многомерной Улыбкой.

Горели все тыквы, все до одной. Вокруг Дерева распространилось теплое дыхание позднего лета. Ребят обволакивал дымок с привкусом копоти и свежий запах тыквенной плоти.

– Ух ты, – сказал Том Скелтон.

– Видали местечко, а? – спросил Генри Хэнк, Ведьма. – Мало этого дома и типа с разговорами про «страсти-мордасти», тут еще и… Я такого дерева в жизни не видел. Вроде новогодней елки, только куда больше, а тыкв и свечек – видимо-невидимо! Что бы это значило? Что за празднество?

«Празднество!» – донесся откуда-то мощный шепот – то ли из луженных сажей глоток дымовых труб, то ли все окна в доме разом разинулись у них за спиной – вверх-вниз, вверх-вниз, выдыхая вместе с темнотой слово «Празднество!».

– Да-сс… – прошелестел великанский шепот, от которого заметались огоньки в тыквах, – празднесство…

Мальчишки так и взвились в воздух, оборачиваясь лицом к дому.