У нас всегда будет Париж

– Пари есть пари. Это ничего не доказывает.

Он повернулся, подошел к Бентли, бросил монеты в карман его рубашки и похлопал по нему. Бентли отступил на два шага в холл.

– Я не заключаю пари просто так, – сказал Хилл.

Бентли глазел на жуткие шрамы.

– Сколько таких пари ты заключил? – заорал он. – Сколько!

Хилл ухмылялся:

– Значит, яйца с ветчиной?

– Сколько?! Сколько?!

– Увидимся за завтраком, – сказал мистер Хилл.

Он захлопнул дверь. Мистер Бентли стоял, уставившись на нее. Шрамы просвечивали сквозь дверь, словно благодаря проницательности разума и зрения. Шрамы от бритвы. Шрамы от ножа. Застряли, словно сучки, в старой древесине.

За дверью выключили свет.

Он возвышался над телом и слышал пробуждение дома, беготню по лестницам, вопли, сдавленные крики, суматоху. Через минуту его окружат плотным кольцом. Еще через минуту завоет сирена, и замельтешат красные сполохи, захлопают автомобильные дверцы, наручники вопьются в его мясистые запястья, начнутся расспросы, разглядывание его бледного очумелого лица. А пока он просто стоял над телом, пытаясь что-то нащупать. Пистолет упал в высокую ночную ароматную траву. Воздух по-прежнему был наэлектризован, но буря прошла стороной. Зрение стало возвращаться к нему. И вот правая рука сама по себе на ощупь, как слепой крот, порылась без толку в кармане рубашки, пока не нашла то, что хотела. Он ощутил, как всем своим нешуточным весом он присаживается на корточки, едва не опрокидываясь, и склоняется над телом. Его слепая рука вытягивается и закрывает уставленные ввысь глаза мистера Хилла, а на каждое морщинистое остывающее веко накладывает по новенькой блестящей монетке.

У него за спиной грохнула дверь. Хэтти завизжала.

Он обернулся к ней с кривой усмешкой и услышал собственные слова:

– Я только что проиграл пари.

Если надломится ветка…[2 - Строка из английской колыбельной:Если надломится ветка,Выпадет из люльки детка.(Прим. перев.)]

Стояла холодная ночь. Около двух часов поднялся ветерок.

Листья на всех деревьях затрепетали.

К трем ветер установился и забормотал за окном.

Первой глаза открыла она.

Затем по какой-то неизъяснимой причине он заворочался в полудреме.

– Не спишь? – спросил он.

– Не сплю, – ответила она. – Я слышала какой-то звук. Словно кто-то зовет.

Он приподнял голову.

Издалека донесся едва уловимый стон.

– Слышишь? – спросила она.

– Что?

– Что-то стонет.

– Что-то? – удивился он.

– Кто-то, – сказала она. – Словно привидение.

– Бог ты мой! Ну и ну. Который час?

– Три часа. Жуткая пора.

– Жуткая?

– Помнишь, доктор Мид говорил нам в больнице, что в этот час люди просто сдаются и перестают бороться. Вот тогда-то они и умирают. В три ночи.

– Лучше не думать об этом, – сказал он. Звук снаружи усилился.

– Вот опять, – сказала она. – Точно привидение.

– Господи, – прошептал он. – Какое привидение?

– Младенец, – сказала она. – Плач младенца.

– С каких это пор у младенцев завелись привидения? Разве в последнее время умирали младенцы? – он тихонько засмеялся.

– Нет, – ответила она и покачала головой. – Но, может, это плач не умершего ребенка, а… не знаю. Прислушайся.

Он стал вслушиваться, и плач повторился, очень далеко.

– А что, если… – сказала она.

– Что?

– Что, если это призрак ребенка…

– Говори, – попросил он.

– Который еще не родился.

– Разве такие призраки бывают? Как они могут издавать звуки? Боже, зачем я это говорю? Какие странные слова!

– Это призрак нерожденного ребенка.

– Откуда тогда у него голос? – спросил он.

– Может, ребенок не умирал, а просто хочет жить, – сказала она. – Как далеко, как жалобно. Как бы нам на него откликнуться?