Танцы на цепях 2. Уголь и Соль

– О чем хотел поговорить? – выдохнула сквозь стиснутые зубы. Я могла поклясться, что еще чуть-чуть – и острые когти сдавят тело. Как никогда ясно я ощутила ту беспомощность, с которой Ш'янт жил годами, лишенный простой радости чужого прикосновения.

– Из головы вылетело, – ответил он хрипло, переместив ладонь с бока на живот. В глазах вспыхнули золотые звезды, улыбка стала привычно-искристой, но я не могла не заметить, как пульсирует жилка на виске, как чуть приоткрылись губы и из груди вырвался тяжелый вздох. Заметила, как кончик языка коснулся острого клыка. Длинного, как у хищного зверя.

Из головы вылетело? Не у тебя одного. Я точно забыла половину слов, что собиралась сказать при первой же встрече.

– Почему не приходил раньше?

– Не мог, – Ш’янт раздраженно передернул плечами. – Это не так просто, как кажется. Если бы не связь, то мы бы не разговаривали.

Я наклонилась вперед и в подробностях представила, как утыкаюсь лбом в его плечо. Душу бы продала за одно только мгновение! За единственное касание. За привычный запах, который уже давно не ощущался так остро, как раньше. Словно он медленно таял, пока мы порознь. Истончался. Отсчитывал секунды до того момента, когда я вообще перестану его чувствовать.

– Я все еще жив, – Ш’янт будто ощутил мое смятение. – И мы принадлежим друг другу, пока дышим. Никакое расстояние это не изменит.

Сердце кольнуло. Он словно слышал, о чем мы с Артумиранс говорили только что.

Он мой.

Так и есть. Мы принадлежим друг другу. Ш’янт чуть сместился и указал рукой мне за спину.

– Я хотел показать тебе кое-что.

Мир погибшего сада исчез, как и замок, и обвивавший его сухой виноград. Исчезло черное дерево и колкий холодный снег под ногами. Все затянула пелена тумана – алого, как кровь. Стало не по себе. Я пожалела, что во сне нет привычного оружия, – будто голой вышла сражаться против стаи бешеных волков.

Присутствие Ш’янта ободряло.

Он держался уверенно и спокойно, наблюдал, как реальность вокруг искажается, открывая мне картину красного густого леса. Я смотрела на него сверху вниз, буквально стоя на воздухе над верхушками переплетенных крон. Листья шумели, как могли бы шуметь стеклянные колокольчики – отчего-то я точно знала, что они стеклянные – а вдалеке темнел горный хребет.

Все это выглядело предельно… нормальным. Ничем не отличалось от любого стигая, что я видела в Рагур’ен.

– Смотри туда.

Проследив за Ш'янтом, я невольно затаила дыхание.

В небе протянулась широкая трещина. Темная, с рваными острыми краями, светившаяся лиственной зеленью. Но даже не это заставило сердце пропустить один болезненный удар.

Что-то смотрело на мир оттуда.

Что-то совершенно чужеродное, нечеловеческое и дикое. Голодный зверь, который еще недостаточно силен, чтобы рвануться в погоню за добычей, но уже присматривается, куда бы лучше вонзить острые клыки.

Я чувствовала кожей, как нечто разглядывает земли внизу.

– Оно еще спит, – проговорил Ш’янт, склонившись над моим плечом, – но это лишь вопрос времени.

Я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. От привычной смешливости не осталось и следа.

– Первородная выбрала этот мир не случайно. Она ищет, как пробудить… это.

Губы сами собой растянулись в хищной усмешке. Что ни говори, а упрямство богини внушало уважение.

– Хочет новое тело? Не великовато ли будет?

– Догадливая девочка, – хохотнул иномирец. – Первородная всегда была жадной, но тут переплюнула сама себя.

– И как долго оно еще будет спать?

Лицо Ш’янта помрачнело.

– Не могу судить, но трещина быстро растет. Первородная обзавелась здесь силой и помощью. Местные твари от нее в восторге, чего нельзя сказать об отношении ко мне.

– Я приду, – сказала я и повернулась к иномирцу. Казалось, что нас разделяли считанные дюймы, а на деле – целые миры. – Приду за тобой. Ты только дождись.

– Пока есть возможность, я буду тебя навещать, – Ш’янт нахмурился, а в черной глубине зрачков плясали ураганы. И небо над головой темное, как и его глаза. Будто все вокруг – часть иномирской души, и это я – гость, которому позволили заглянуть в тайный сад. – Я хочу, чтобы ты была готова. И я сейчас не только о борьбе со злом и спасении мира говорю.

Упрямо расправила плечи, вскинула подбородок. Молилась о том, чтобы загар скрыл пылавшие от смущения щеки.

– Я буду, вот посмотришь!

Пока смерть не разлучит нас, иномирец. Так и знай!

Глава 3. Искры и пламя

То, что девушка пользуется кличкой, а не именем, меня искренне повеселило. Это было забавно, с каким бы серьезным выражением лица иномирец не обращался к несчастной «Уголек». Как ни странно, а прозвище девушке шло.

Волосы чернющие, переливчатые тугие локоны, изрядно растрепанные и спутанные после вынужденного бегства, так и просились в руку. Хотелось коснуться их и пропустить через пальцы.

Кожа белая, как молоко. Совершенно несвойственная для восточного стигая внешность – будто девушка неместная.

Иномирец – полная противоположность своей подопечной. Беловолосый, загорелый и высокий. Беспокойные золотые глаза.

Такого не обманешь. Душу вытрясет и в клочья разорвет, если потребуется. Он что-то колдовал над ногой девушки и нашептывал ободряющие слова. Зеленоватые искры скользили по коже, и каждый тихий вздох Уголька иномирец воспринимал как собственную боль. Он даже хмурился с ней синхронно, поглаживал тонкое запястье, мягко сжимал дрожащие пальцы.

«Безнадежно влюблен», – вынесла вердикт.

Взгляд Граци выражал полное согласие.

– Кто вы такие?

Голос не дрожал. Вообще, складывалось впечатление, что иномирец – хозяин положения, а мы должны отчитаться как нашкодившие дети перед нянькой. Мне нравилось, что отвага мужчину не покинула. Она ему пригодится.

– Я все объясню, только бы убраться в безопасное место. Хватай свою любовь и пошли.

Я не собиралась никого смущать, но, судя по покрасневшему от гнева лицу девушки, поняла, что все куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Метка под курткой слабо дернулась – будто Ш’янт следил за разговором. Оставалось только гадать, осудил бы он меня за прямолинейность или рассмеялся, глядя на вытянувшееся лицо собрата.

– Как тебя зовут, иномирец?

– Сольвэ, – ответил он. Уголек оттолкнула протянутую руку и встала сама. Обожгла меня таким взглядом, словно я только что вырезала всю ее семью.

Детка, что с тобой не так?