Невеста лешего

На крыльце их с любезной улыбкой встретила молоденькая работница в элегантной униформе. Отперев входную дверь, она пропустила клиентов в просторную прихожую, где было тепло и приятно пахло смолистым деревом, включила свет и стала возиться с замком второй двери, ведущей в основное помещение.

Денис, помогая дамам снять верхнюю одежду и разместить на вешалке Элькину шубу и Алёнину курточку, посмеивался:

– Ну кто так строит, кто так строит! Не знаю, как там внутри, но готов пари держать, это вам не Лапландия с Анталией, а наш родимый российский сервис… ненавязчивый…

Эля наконец-то выключила вейп и охотно поддержала супруга:

– Тут и пари никакого не надо! Я вот ни капельки не строю иллюзий насчет этой бани бабы-яги и хаммама кикиморы!

– Мы же не в хаммам, а в сауну собираемся… – заметила Алёна.

– Подумаешь! Ну, значит, сауны лешего – невелика разница!

– Вообще-то велика. Леший с кикиморой даже не родственники.

Эля бросила на сестру убийственный взгляд и процедила:

– Вот же зануда! Культуролог хренов! Вспомнила про свое никому не нужное незаконченное образование, да?

– Да нет. Просто вы еще в предбанник войти не успели, а уже критикуете.

– «Но леший поганил своими ногами, и их попросили оттель!» – снова засмеялся Дэн, но Эля на сей раз не оценила юмора и угрожающе сдвинула брови:

– Ох, надеюсь, тут хотя бы хорошо помыто и продезинфицировано после всякой нечисти!

Алёна на сей раз не стала вмешиваться – только вздохнула, но Денис и сам понял, что пересолил. Молоденькой банщице наверняка было неприятно слушать издевки по поводу еще не оказанной услуги… Он повернулся к девушке, улыбнулся и постарался смягчить сказанное:

– Ладно-ладно, вы не обращайте внимания, мы так, для порядка…

– Ничего не для порядка! – возмущенно возразила Эля и, как торпедный катер, вклинилась в зазор между дорогим супругом и банщицей. В ее картине мира социальный ранг представительницы пансионатной обслуги был где-то на уровне дворовой девки времен крепостного права.

– Вот что, милочка моя… Если вода в бассейне грязная, или я в душевой кабине хоть один волосок увижу – пеняйте на себя! Я вам таких отзывов во всех соцсетях напишу, таких минусов понаставлю, что к вам ни одна приличная семья больше не приедет!

Персонал пансионата «Пленэр» обучали хорошо. Банщица – точнее, «менеджер Марина», согласно надписи на бейджике – ответила со спокойной любезностью:

– Ну что вы. Не волнуйтесь. У нас всегда очень чисто, все санитарные нормы строго соблюдены. Бассейн регулярно моют, фильтры меняют, вода озонируется…

Алёна искренне позавидовала Марининой стрессоустойчивости. На ее памяти, мало кто из администраторов, продавцов официантов, уборщиц, курьеров и прочих специалистов сферы обслуживания сумел сохранить такое олимпийское спокойствие в присутствии недовольной Эльки. А девушка в зеленой униформе, с вышитой на пиджачке серебряной эмблемой пансионата, даже улыбаться не перестала!

Распахнула заветную дверь и с полупоклоном пригласила, как дорогих гостей:

– Прошу вас, располагайтесь, отдыхайте! Если захотите сделать заказ из ресторана – меню и телефон на столе в рекреационной зоне.

– Мы сами разберемся! – Эля в свою очередь изобразила улыбку, больше похожую на оскал голодной пумы, и твердой рукой отстранила банщицу от порожка:

– Хотелось бы уже начать отдыхать… без вас!

– Да-да. Ухожу. У вас оплачено до девятнадцати тридцати, если решите продлевать – пожалуйста, сообщите за полчаса до окончания сеанса.

– Спасибо, Марина! Большое вам спасибо! – Алёна постаралась вложить в свой тон все мыслимые извинения, хотя она-то и не сказала банщице ни одного грубого слова. Не сказала – но позволила сестре хамить и грубить в привычной манере… и теперь ей было до того неловко перед милой девушкой, что хотелось сквозь землю провалиться.

Только Марина не выглядела ни капельки расстроенной – наоборот, смотрела на нее с понимающим сочувствием… как будто они были давними подругами. Как будто банщица знала про все семейные перипетии и злосчастные обстоятельства, вынуждавшие двух сестер жить вместе и день за днем преодолевать взаимную неприязнь.

Прежде чем уйти, Марина вдруг заговорщически подмигнула Алёне и прошептала:

– Ты-то наверняка знаешь, что и как… но сестрице своей скажи – в бане ругаться нельзя. Кто в бане ругается, с тем худо будет. Очень худо!

Алёна знала… и теперь ее тоже не удивило, что Марина знает: в груди потек знакомый холодок, стало страшно и весело.

«Значит, не показалось…»

Хорошенькая банщица была из ведающих, и, встретив подобную себе, честно предупредила.

Алёна дотронулась до нательного золотого крестика, висящего на золотой цепочке – единственной ценности, до которой не дотянулись жадные руки судебных приставов – и, переступая порог бани, трижды прошептала:

– Хозяин с хозяюшкой, пустите попариться!

Ее услышали… как всегда, Алёна не могла бы точно ответить, как она это поняла, по каким знакам определила, но сомнений не было: ее услышали.

Дэн и Эля, беспечные и прагматичные, не желавшие попусту тратить оплаченное время, успели раздеться догола и весело плескались под душем. Присутствие Алёны их не смущало: супруги Петровы считали наготу естественным состоянием человека и были адептами «ограниченного нудизма».

Эля не упускала случая прочесть лекцию о культе человеческого тела в прекрасном античном мире, в противовес христианскому аскетизму… И еще никогда не забывала упомянуть разгульные славянские ритуалы, связанные с плодородием, обозвать сестру пообидней: ханжой с «православием головного мозга», «засушенной богомолкой» или «культурологом-недоучкой», подшутить над стремлением «жертвы клерикализма» всегда ходить «в трусах и с крестом». Возражения Алёны, что она не ханжа, просто не хочет крутить голым задом перед чужим мужем, как и перед любым другим посторонним человеком, во внимание не принимались. Напоследок Эля стремилась нанести удар под дых и со смехом припечатывала:

– Думаешь, если ты купальник снимешь, Дэн прямо сразу возбудится, поведется на твою красу неземную?.. Не обольщайся! У него слишком хороший вкус! – и добавляла что-нибудь еще в том же духе. Например, в сотый раз вспоминала, как ее приглашали стать лицом косметического бренда, звали сниматься на обложку Elle, и она отказалась «только из-за свадебных хлопот».

Все это моральное надругательство входило в обязательную программу семейного досуга, но сегодня Алёна твердо решила сократить ее до минимума. Намек сестры, что они с Дэном хотят уединиться в сауне «минут на пятнадцать», пришелся очень кстати. Алёна дождалась, пока за парочкой закроется дверь парной, быстро приняла душ, надела купальник и прыгнула в голубую чашу бассейна…

Вода, красиво подсвеченная прожекторами, бурлящая, как в гейзере, оказалась одновременно теплой и свежей, как в лесном озере, до самого дна прогретом июльским солнцем. И пахла она лесом и летом… совсем как пять лет назад – даже чуть больше, пять с половиной – когда под Звенигородом гуляли свадьбу Эли и Дениса. Клубочек воспоминаний покатился и стал разматываться, серебристая нить уводила все дальше, сквозь светлую дубовую рощу, на поляну, заросшую колокольчиками, клевером и фиалками, в невозвратную, единственную и самую сладкую ночь в Алёниной несуразной жизни.

Это было опасно, потому что упоение миражами не приводило ни к чему, кроме горького похмелья; и чтобы остановить клубочек, прервать заговоренную нить, Алёна вдохнула поглубже, закрыла глаза и нырнула…

Глубины в бассейне было от силы метра полтора, но работающий противоток создавал нужную иллюзию открытого водоема.

«Ах, до чего хорошо…»

Вдруг что-то коснулось ее шеи – скользнуло, царапнуло, сразу и не понять, живое или неживое; от неожиданности она едва не хлебнула воды, оттолкнулась от дна и резко выскочила на поверхность… Кое-как отдышавшись и проморгавшись, уцепилась за лесенку, огляделась по сторонам, но, к счастью, не заметила в бассейне ничего подозрительного. Шумела вода, негромко гудел насос, со стороны парилки доносились приглушенные «охи-вздохи», в музыкальной колонке, замаскированной где-то под потолком, плескался ненавязчивый джаз.

«Показалось… надо нервы лечить. Пустырника, что ли, попить на ночь!» – Алёна отпустила лесенку и переплыла к противоположному бортику, поближе к форсункам для гидромассажа. И тут ей на глаза попалась странная черная щепочка, длинная и тонкая, расплющенная с одного конца, а с другого – изогнутая и заостренная, на манер стилоса. (1)

«Это еще что такое?.. Откуда здесь?» – Алёна поймала щепочку и сообразила, что именно эта злосчастная деревяшка, неведомо как попавшая в бассейн, закружилась в противотоке и царапнула ее по шее.

«Надо убрать… и спрятать, не дай Бог – Элька увидит, она ж этого и ждала, чтобы с бедной Марины, а заодно и с администратора, мелкую стружку снять… Скажу, что на прогулке нашла – пусть лучше на меня ворчит, что я вечно собираю и тащу домой всякий мусор… а это и не мусор совсем, да, щепочка?..»

Она и впрямь мгновенно придумала, куда и как пристроить подарочек от баенника (2) – можно было и не сомневаться, что это его выходка. Относительно безобидная… но рисковать не стоило, и Алёна поспешила поблагодарить:

– Ай, спасибо, хозяин! Ну какая деревяшечка мне досталась, просто чудо! Пригодится для коси-баны. (3)

Где-то поблизости скрипнула половица и раздался шлепающий звук – как будто очень крупная капля упала на кафель… но разумеется, это было чистым совпадением. Алёна усмехнулась, положила щепочку на временное хранение в свой шлепанец и собралась снова нырнуть… однако из парилки донесся такой вопль сестры, как будто с нее заживо сдирали кожу! – и сейчас же встревоженно загудел баритон Дэна: