Черный человек

– Схожу за помощью, – обойдя Габи, он подошел к входной двери и открыл ее.

Потом, в потоке льющегося снаружи света, он молча плавно развернулся и снова выстрелил в нее, на сей раз в затылок.

Глава 2

Конечно же, его арестовали.

На звук выстрелов немедленно примчался, взбежав вверх по улице, отряд охранников в бронежилетах. Бойцы притаились за углами дома и стоящими машинами, как жуки, только ростом с человека. Солнце поблескивало на тускло-синих панцирях и шлемах, сверкало на стволах коротких тупоносых штурмовых винтовок. И шума от них было не больше, чем от жуков, – по всей видимости, защитная экипировка и вооружение с клеймом «ГХ» снабжены микрофонами и наушниками для связи. Карл представил, как все это для них выглядит. Приглушенные, потрясенные голоса в наушниках. Картинка через гогглы.

Охранники обнаружили Карла на ступенях перед входной дверью. Он сидел, скрестив ноги, руки ладонями вверх. Это была одна из тех медитативных поз таниндо, что Карл узнал у Сазерленда, но он был занят чем угодно, только не медитацией. Сейчас действие меша прекращалось, и боль начала потихоньку возвращаться в раненый бок. Карл дышал и не шевелился. Внимательно смотрел, как отряд охраны подкрадывается к нему по улице. «Хааг» и удостоверение Агентства лежали в добрых четырех или пяти метрах от того места, где он сидел. Как только перед самым его носом возникла первая фигура в бронежилете со штурмовой винтовкой у плеча, он медленно поднял руки над головой. Парень в защитной экипировке тяжело дышал; черты его юного лица под шлемом и гогглами исказились от напряжения.

– Я генетически модифицированный лицензированный агент, – громко объявил Карл по-испански. – Нанят АГЗООН и работаю на них по контракту. Мои документы лежат вон там на улице вместе с моим пистолетом. Я безоружен.

Подтянулся остальной отряд, продолжая целиться в него. Всем бойцам было не больше девятнадцати лет. Прибыл командир – он выглядел чуть-чуть постарше – и взял ответственность на себя, хотя, судя по потному лицу, особой уверенности не испытывал, – не больше остальных уж точно. Карл сидел смирно и повторял одни и те же слова. Ему нужно было достучаться до них, прежде чем они войдут в дом. Нужно было добиться какого-то порядка, пусть заправлять всем будет кто-то другой. Под высокотехнологичной защитной экипировкой скрывались солдаты-срочники, точь-в-точь как те, с которыми он приехал в город. Большинство из них расстались со школой в четырнадцать лет, а некоторые даже раньше. Европейский Суд мог не значить для них почти ничего, а их отношение к ООН было в лучшем случае двойственное, но удостоверение Агентства, кусок пластика с голофото, выглядело весьма внушительно. Если повезет, оно будет учтено, когда солдатики обнаружат тела.

Командир отряда опустил ружье, встал на одно колено перед удостоверением и поднял его. Так и сяк покрутил голофото, сравнивая его с лицом Карла, потом поднялся и ткнул «Хааг» носком ботинка.

– Мы слышали стрельбу, – сказал он.

– Да, верно. Я работаю по делу АГЗООН и попытался арестовать двух подозреваемых, а они на меня напали. Оба теперь мертвы.

Солдатики принялись переглядываться, глаза на молодых лицах под шлемами заметались туда-сюда. Капитан кивнул двум бойцам, парню и девушке, те скользнули к двери и встали по обе стороны. Девушка закричала, предупреждая, мол, они заходят.

– Там живых нет, – сказал им Карл. – Правда.

Эти двое распахнули дверь, как положено по инструкции, нырнули внутрь и затопали из комнаты в комнату, выкрикивая совершенно излишние требования сдаться. Остальные ждали, по-прежнему направив оружие на Карла. Наконец в дверях показалась девушка из группы захвата со своей штурмовой винтовкой. Она подошла к командиру и зашептала ему на ухо. Карл видел, как темнело от злости лицо капитана, пока тот слушал. Когда девушка закончила рапорт, он кивнул и снял солнцезащитные очки. Карл вздохнул и встретил привычный взгляд. Все та же старая смесь страха и отвращения. Молодой человек уже снимал с ремня синюю пластиковую стяжку. Он ткнул на Карла, словно на что-то грязное.

– Поднимайся, ты, – холодно сказал он. – Руки за спину, мудила.

К тому времени, как петлю сняли, пальцы онемели, а плечевые суставы болели от попыток посильнее прижать запястья друг к другу. Его связали варварски туго, не помогло даже то, что он сжал кулаки: когда Карл расслабил руки, свободнее не стало. Он пытался разводить запястья в стороны, но стоило ему начать, как петля впивалась в тело. Только этих ощущений и не хватало – вдобавок к ножевой ране в боку.

Во время обыска солдатики заметили рану, но им интереснее было выворачивать карманы, чем заниматься лечением. Петлю с рук они тоже не сняли. Лишь бы он не умер в заключении, а на остальное плевать. В лагерном пункте правопорядка ему разрезали одежду; слабо заинтересованный медик прощупал рану, объявил ее поверхностной, побрызгал антибактериальным средством и заклеил. Никаких анальгетиков. Потом его оставили в слегка воняющем мочой пластиковом обезьяннике, а начальник лагеря следующие два часа притворялся, что у него есть более срочные дела, чем двойное убийство из огнестрельного оружия во вверенном ему лагере.

Карл провел это время, прогоняя в голове противоборство с Греем и пытаясь мысленно отыграть его так, чтобы Габи не погибла. Прикидывал позиции, вспоминал, что говорил, как развивался разговор. Он дюжину раз пришел к одному и тому же выводу. Только одним способом можно было наверняка спасти жизнь Габи, и способ этот заключался в том, чтобы, выйдя из ванной, немедленно пристрелить Грея.

Он знал, что Сазерленд был бы в ярости.

«Не существует такой вещи, как путешествия во времени, – снисходительно пробормотал как-то раз Сазерленд, – можно только жить с тем, что ты совершил, и стараться в будущем делать лишь то, с чем ты будешь жить счастливо. Так уж все устроено, ловец, смирись с этим».

Сразу за этим воспоминанием в голове всплыли другие слова, собственные.

Я не хочу больше этого делать.

Наконец пришли двое охранников без бронежилетов, оба – мужчины. Они вывели Карла из камеры, не сняв стяжку, и отконвоировали в маленький кабинет в другом конце охранной организации. На углу письменного стола сидел начальник лагеря. Покачивая ногой, он смотрел, как охранники, не церемонясь, освобождают руки Карла. Струя растворителя оставила на коже арестованного несколько жгучих капель, и вряд ли случайно.

– Я очень сожалею о случившемся, – сказал начальник по-английски и без видимых угрызений совести. Он был обычным – высокий белый мужчина сорока с чем-то лет в дизайнерской повседневной одежде, похожей на экипировку. Его – Карл знал благодаря предварительным изысканиям – звали Аксель Бейли, но он не представился и не подал руки.

– Я тоже.

– Да уж, очевидно, что ваше задержание неоправданно. Но если бы вы отметились у нас перед тем, как стали бегать по моему лагерю и играть в детектива, мы могли бы избежать множества неприятностей.

Карл ничего не сказал, он растирал руки и ждал боли, которая придет, когда восстановится кровообращение.

Бейли откашлялся.

– Да, мы удостоверились, что Родригес действительно был именно тем, кем вы говорите. Похоже, мы где-то прокололись с проверкой. В любом случае, в вашем ведомстве хотят, чтобы вы связались с ними и предварительно отчитались насчет стрельбы, но, так как мы, конечно же, не оспариваем их полномочия, на данном этапе от вас больше ничего не требуется. Тем не менее мне бы хотелось услышать, что вы подадите полный отчет в КОЛИН сразу же, как вернетесь в Лондон, и, конечно же, упомянете о нашем содействии. Если вы согласны, то вы свободны, и мы даже можем поспособствовать с транспортом.

Карл кивнул. Боль иголочками начала рисовать на его пальцах ветвящиеся узоры.

– Понимаю. Вы хотите избавиться от меня, пока об этой истории не пронюхала пресса.

Губы Бейли сжались в тонкую линию.

– Я отправлю вас вертолетом непосредственно в Арекипу, – сказал он без всякого выражения, – так что вы сможете полететь оттуда прямо домой. Считайте это жестом доброй воли. Ваш пистолет и удостоверение вернут, когда вы будете там.

– Нет, – покачал головой Карл. По мандату АГЗООН он и так мог, в теории, конфисковать для своих нужд вертолет. В теории. – Вы отдадите мне пистолет и удостоверение лично, прямо сейчас.

– Я вас умоляю…

– Пистолет «Хааг» – собственность АГЗООН. Хранить его, не имея специальных полномочий, незаконно. Идите и принесите его.

Бейли перестал качать ногой. Он на миг встретился взглядом с Карлом, видимо, уловил что-то в его взгляде, и прокашлялся. Кивнул одному из охранников, не скрывая, что знает его фамилию лишь по нашивке на нагрудном кармане униформы:

– Так, Санчес. Сходите за личными вещами мистера Марсалиса.

Охранник повернулся, чтобы уйти.

– Нет. – Карл вперился в Санчеса и увидел, как тот застыл с рукой на двери. Он знал, что это ребячество, но не мог остановиться и снова посмотрел на начальника. – Я сказал вам пойти и принести мои вещи.

Бейли вспыхнул и слез со стола.

– Послушайте, Марсалис, если вы не…

Карл накрыл болезненно гудящий кулак одной руки ладонью другой. Он сморщился. Голос начальника стих.

– Идите и принесите мне их, – мягко повторил Карл.

Возникла пауза. Все еще красный до корней тщательно подстриженных и уложенных волос, Бейли, задев его плечом, прошел мимо и открыл дверь.

– Следите за ним, – выходя, рявкнул он охранникам.

Карл увидел, как те обменялись ухмылками. Он еще немного потер кулак и переключился на другую руку.

– Так кто из вас двоих такой человеколюбивый, закапал меня растворителем для наручников?

Ухмылки исчезли, сменившись враждебной бдительностью, и холодное молчание стояло до тех пор, пока Бейли не вернулся с имуществом Карла и соответствующими документами.

– Засвидетельствуйте, что все на месте, – сказал он хмуро.