Черный человек

Вещи Карла были герметично упакованы охранниками в пластиковые пакеты, каждый предмет обмотан прокладочной лентой сантиметров сорок в ширину. Карл положил их на стол, размотал ленту и стал проверять, все ли на месте. Он указал на ключ.

– Это от камеры хранения на автовокзале, – сказал он. – Там мой рюкзак.

– Можете забрать его по пути на вертолет, – сказал Бейли и нетерпеливо подтолкнул ему бланк с описью вещей. – Мои люди вас проводят.

Карл взял бланк и положил его на стол, сорвал активационное покрытие с наклейки-голорегистратора в углу и склонился над описью.

– «Карл Марсалис, идентификационный номер s810dr576,– забубнил он привычные, обкатанные на языке от частого употребления слова, – код авторизации АГЗООН 31 гагат. Настоящим подтверждаю, что нижеследующий список является полным перечнем имущества, изъятого у меня охраной лагеря „ГХ”18 июня 2107 года и возвращенного мне в тот же день».

Он нажал на диск подушечкой большого пальца, заверяя документ, и толкнул его обратно по столешнице. Странное удушье охватило его, пока он читал текст документа, словно бы это его самого, а не его вещи герметично упаковали в прозрачный пластик.

Я не хочу больше этого делать.

Нет, не так. Он поднял глаза и увидел, какими взглядами смотрят на него два охранника и Бейли.

Я не хочу больше этим быть.

Итак.

Покинув лагерь на вертолете, они оставили позади озеро, предварительно заложив вираж над его блистающей голубизной, и сквозь мрачную красоту гор направились в Арекипу. Вертушки вроде этой были оснащены автоматизированными навигационными системами, которые в режиме реального времени обрабатывали спутниковые данные о рельефе и погодных условиях, и это означало, что вертолет практически летит сам по себе. Карл в одиночестве сидел в пассажирском отсеке и смотрел в окно на раскинувшуюся внизу местность, бесцельно сравнивая ее со своими воспоминаниями о Марсе. Сходство было очевидно – не зря же КОЛИН именно здесь воссоздавала марсианские условия, – но в конце-то концов тут была просто родная земля, дом, с небесно-голубым небом сверху, широким горизонтом большой планеты впереди и бременем полного g, действующего на кости.

«Мы не признаем суррогатов!» В голове замелькали лозунги из политических передач партии «Земля первым делом». «Не слушайте корпоративных обманщиков. Прочно стойте на Земле. Боремся за лучшую жизнь здесь и лучший мир сейчас».

В аэропорту Арекипы он воспользовался полномочиями АГЗООН, чтобы получить спальное место на ближайший рейс до Майами авиакомпании Дельта. Он предпочел бы суборбитальный перелет, но тогда ему пришлось бы вылетать из Лимы. Возможно, не стоило тратить время и силы еще на одну поездку. Теперь он, во всяком случае, хоть немного отдохнет. Ждать нужно было около часа, поэтому он купил безрецептурный кодеин, принял двойную дозу и догнался чем-то непримечательным из торговой точки франшизы «Мясная компания Буэнос-Айрес». Толком не чувствуя вкуса, он жевал общепитовскую еду на смотровой площадке, глядел на заснеженный конус вулкана Эль-Мисти и гадал, неужели действительно, совершенно точно, для него не существует иного способа зарабатывать себе на жизнь.

И правда. Поговори-ка с Зули, когда вернешься, спроси, не нужен ли ей портье, который выходил бы на работу в середине недели.

Кислая ухмылка. Начали объявлять его рейс. Он прикончил остывшие остатки пампасбургера «Оле», вытер пальцы и ушел.

Во время полета в Майами он плохо спал, терзаемый снами о тихих коридорах «Фелипе Соуза», в обморочном ужасе от того, что призрак Габи медленно плывет за ним в тиши низкой гравитации. Ее лицо спокойно, чудом не изуродовано смертельным выстрелом, мозг вязко сочится из дыры в затылке, которую сделала его пуля. Вариация на привычную тему, но ничего нового – очередная женщина, что скользит за ним по пустынному космическому кораблю, никогда не касаясь его, и шепчет, шипит в ухо среди мертвой звенящей тишины.

Он резко проснулся, весь в поту, от объявления пилота, что начинается посадка в Майами, и что вылет из аэропорта по соображениям безопасности закрыт, так что в обозримом будущем никакие пересадки производиться не будут. По поводу вариантов временного проживания следует обращаться…

Дерьмо.

Виргинский суборбитальный челнок был бы в небе над Лондоном уже через сорок пять минут после вылета из Майами. Карл отправился бы домой, успев предварительно заказать ужин в ресторане «Баннере», и лежал бы в собственной постели, в своей квартире на одной из обсаженных деревьями улиц Крауч-Энда. И проснулся на следующее утро попозже, а за окном пели бы птицы, и преломленный облаками солнечный свет просачивался бы сквозь яркую листву. Немного британского лета на реабилитацию – учитывая его ранение, Агентство не отказало бы – и между Карлом и удручающей обстановкой лагеря «Марс-Подготовительный» пролегла бы целая Атлантика.

Вместо этого он тащил свой чемодан по широким, ярко освещенным залам, между голоэкранами размером десять метров на два. Они внушали: думаешь, там только красные скалы и шлюзовые камеры? Подумай еще раз, а мы возьмем и пошлем победителей на Марс. Майами был трансамериканским транспортным узлом и, значит, транзитным центром всех компаний, участвующих в Колониальной Инициативе Западных Стран. Пару лет назад во время полета он прочел в одном из тех дурацких цветных журналов, что всегда к услугам пассажиров, статью некой сильно переоцененной журналистки, которая писала: «В настоящее время каждый седьмой пассажир в аэропорту „Майами-Интернациональный” летит по делам, имеющим прямое или косвенное отношение к Марсу и программе КОЛИН. И тенденция такова, что это число растет». Сейчас, скорее всего, это уже один из четырех.

Карл проехал сквозь залы на траволаторах и эскалаторах, все еще чувствуя легкое кодеиновое онемение. Он добрался до задворок терминала, где высилось новое здание отеля «Мариотт», взял номер с панорамным видом и заказал медицинское обследование. Все это Карл оплатил картой Агентства. Как контрактник он имел довольно ограниченный расходный аккредитив – работа по легенде в любом случае предполагала, что он будет расплачиваться пластиной вафера или наличными, а траты впоследствии возмещались ему в гонораре, – но на пару (в худшем случае) дней, пока он не вернулся в Лондон и официально не закрыл дело Грея, на счете была вполне себе кругленькая сумма.

Пора пустить ее в дело.

В номере он снял куртку и рубашку-веблар, свалил грязную одежду в кучу на полу и пятнадцать минут отмокал под горячим душем. Меш исчез, втянулся обратно в свое спинномозговое логово, и Карл превратился в каталог синяков, каждый из которых теперь давал о себе знать сквозь истончающуюся вуаль кодеина. Заклеенная рана в боку болела при каждом движении.

Он вытерся большим мохнатым полотенцем и уже натягивал самые чистые из своих ношеных парусиновых штанов, когда в дверь позвонили. Карл схватил футболку, опустил взгляд на рану и пожал плечами. Особого смысла одеваться нет. Он отшвырнул майку и направился к двери, по-прежнему голый до пояса.

Гостиничным врачом оказалась привлекательная молодая латиноамериканка, которая, видимо, интернатуру проходила в республиканской больнице неблагополучного района, потому что едва подняла ухоженную бровку, когда увидела ножевое ранение.

– Давно в Майами? – спросила она.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Это произошло не здесь. Я только что прилетел.

– Понимаю. – Однако ответной улыбки он не дождался. Она встала позади него и принялась нажимать длинными прохладными пальцами на кожу около раны, проверяя, хорошо ли та склеилась, причем делала это не слишком-то осторожно. – Так вы один из наших прославленных военных советников?

Он перешел на английский:

– Вот с этим-то произношением?

Ее губы чуть-чуть изогнулись, когда она снова обошла его и встала напротив.

– Вы британец? Простите, я думала…

– Забудьте. Я тоже этих ушлепков ненавижу. – Он не упомянул, что убил одного в прошлом году в баре Каракаса. Пока, во всяком случае, не упомянул. И снова перешел на испанский: – Ваша семья из Венесуэлы?

– Из Колумбии. Но там вечно одна и та же история – про кокаин, не про нефть. И так давно, еще с тех пор, как мои бабушка с дедушкой оттуда уехали, и это никогда не изменится. – Она направилась к своей сумке – та лежала на письменном столе – и выудила из нее портативный эхоскоп. – Вы не поверите, что иногда мне рассказывают двоюродные братья и сестры.

Карл подумал о мундирах, которые видел на улицах Боготы несколько недель назад. Об избиениях, свидетелем которых стал.

– Нет, поверю, – сказал он.

Она опустилась перед ним на колени и снова коснулась раны, на этот раз нежнее. Невероятно, но ее пальцы словно стали теплее. Она пару раз провела туда-сюда эхоскопом и опять встала на ноги. Он на мгновение ощутил ее запах. Когда это произошло, их глаза встретились, и она поняла, что Карл ее учуял. Это был краткий, яркий миг, а потом она вернулась к своей сумке. Извлекла из нее перевязочные материалы, откашлялась, подняла брови над широко расставленными глазами, думая о том, что сейчас произошло.

– Я мало что могу для вас сделать сверх того, что уже сделано, – сказала она несколько торопливо. – Те, кто вас заклеил, свое дело знали. Хорошая работа, должно зажить быстро. Они использовали спрей?

– Да.

– Дать вам болеутоляющее?

– Насчет боли все под контролем.

– Ну тогда я снова сделаю перевязку, если только вы не собираетесь принимать душ.

– Я его только что принял.

– Хорошо, в таком случае я могу идти…

– Не хотите со мной поужинать?

Теперь девушка улыбнулась по-настоящему и сказала:

– Я замужем, – и подняла руку с простым золотым колечком на пальце. – Я этим не занимаюсь.

– Ой, простите. Я не заметил, – солгал он.

– Ничего страшного. – Она опять улыбнулась, но в улыбке сквозило недоверие, а по голосу стало ясно, что она не поверила. – Вы уверены, что не хотите обезболивающих? Они полагаются в таких случаях, я выпишу минимальную дозировку.