Существование Бога

), что на самом деле личностное объяснение вполне согласуется с научным типом [объяснения]. В моей терминологии, при использовании гемпелевской модели научного объяснения, подход, подобный подходу Дэвидсона

, выглядит следующим образом.

Во-первых, предположим, что Е – это результат основного действия. Тогда утверждать, что Р намеренно осуществил Е – значит утверждать, что это событие включает в себя Р, иными словами, что намерение J, которым обладает Р, чтобы Е произошло, осуществило его. Утверждать, что Р обладает силой осуществить Е – значит утверждать, что телесные условия 7, которыми обладает Р (например, состояние мозга, состояние мускулатуры и т. д.) и внешние (environmental) условия Z (например, никто не связал руки Р и т. д.), а также законы L

таковы, что намерение

, такое как J, следует из интенционального события Е. Тогда мы имеем научное объяснение, как оно представлено на диаграмме (см. с. 69).

Во-вторых, предположим, что Е является результатом промежуточного действия. Тогда утверждать, что Р осуществил Е – значит утверждать, что это событие включает в себя Р, иными словами, намерение J, которым обладает Р, в данных телесных условиях Y и внешних условиях Z вызывает (в соответствии с законом результат основного действия S, которое имеет в качестве следствия Е. Нам следует понимать, что S может вызвать Е как следствие самыми разными способами. Один из них состоит в том, что S может вызвать Е в соответствии с обычным научным типом объяснения, иными словами:, в силу некоторого закона природы L. Эта схема показана на диаграмме. Другой способ, в результате которого S может вызвать Е в качестве следствия, также, предположительно, может быть легко согласован с научным типом объяснения. Таким образом, с этой редукционистской точки зрения, личностное объяснение по существу является подлинным научным объяснением. Не существует объяснений событий двух типов, но только объяснения одного типа. События, которые возникают в результате действий, – это только те события, которые включают намерения в число своих причин.

Неудачный анализ приведенного примера по типу «научного» объяснения

Неудачный анализ приведенного примера по типу «научного» объяснения

Для того чтобы показать, что здесь ошибочно, мне хотелось бы указать на две вещи: во-первых, на то, что намерение того действия, которое агент совершает, не идентично любому событию в мозге, которое с этим действием связано, а во-вторых, на то, что обладание намерением (в указанном выше смысле

) не является пассивным состоянием агента, а проявляется в каузальном воздействии агента (которое вызовет желаемый эффект, если и только если агент обладает необходимой в данном случае силой).

Под субстанцией я понимаю вещь (отличную от свойства), обладающую свойствами. Столы, планеты, атомы, люди и другие субъекты – всё это субстанции (время от времени, когда нет риска быть неправильно понятым, я употребляю термин «объект» как синонимичный для термина «субстанция»). Субстанции обладают свойствами, то есть характеристиками, которые могут описывать их, а также другие субстанции. В этом смысле все свойства являются универсалиями: коричневый – это свойство, и самые разные вещи могут быть коричневыми. Свойства могут быть монадическими (характеризующими отдельные субстанции) и реляционными (связывающими две или более субстанции). «Быть квадратным», «весить 10 кг» или «быть выше чем…» – это свойства, причем, первые два являются монадическими, а последнее является реляционным свойством, соотносящим две субстанции (одна вещь выше, чем другая). В связи с этим в истории мира существуют только субстанции, которые возникают, приобретают или утрачивают свойства (в том числе реляционные), и затем исчезают. Было бы полезно иметь какое-то слово для обозначения существования этих вещей в истории мира, которое отличало бы его от самих вещей, и самым подходящим словом для этой категории будет слово «событие». Я собираюсь использовать его в следующем смысле: событие состоит в реализации некоего свойства в субстанции (или субстанциях, или событиях) в тот момент, когда оно или возникло в субстанции или исчезло. События состоят в том, что данный стол сейчас квадратный, в том, что Джон был выше Джеймса 30 марта 2001 г. в 10 часов утра, или в том, что мое существование началось 26 декабря 1934 г. Для того чтобы окончательно разобраться с определением понятия «событие», нам нужно индивидуализировать свойства таким способом, что, если нам известно, какие свойства, в чем и когда были реализованы, то нам было бы известно (или мы могли бы дедуцировать) всё, что произошло. Сюда относится, например, то, что мы считаем разными свойствами «быть красным» и «отражать свет такой-то длины волны», поскольку мы можем нечто распознать как красное (просто посмотрев на него при нормальном освещении) и без того, чтобы знать (или быть в состоянии дедуцировать), что оно отражает свет такой-то длины волны, и наоборот.

Из этого непосредственно следует, что наличие намерения не может быть тем же самым событием, что и наличие любого другого события в мозге, поскольку мы можем знать, что некто вознамерился сделать то-то и то-то, ничего не зная о состоянии его мозга, и наоборот. Это два разных события, связанных с субъектом, даже если возможно, что в силу физической необходимости они всегда происходят совместно. Правда, в соответствии с другим критерием, эти два события могут оказаться одним и тем же событием, но тогда для того, чтобы: рассказать всю историю мира с точки: зрения этого критерия, будет не достаточно знать, что некое событие (например, некоторое состояние мозга) произошло: нужно будет еще знать, что оно обладало двумя различными, скажем, «характеристиками» – характеристикой мозга и характеристикой намерения, – связанными с ним. Здесь неизбежен своего рода дуализм, но я полагаю, что предложенное мною употребление слова «событие» позволит создать четкую систему категорий, не слишком далекую от обычного употребления, используя которую, мы сможем описать мир полностью.

Таким образом, намерения не являются событиями в мозге, даже если они тесно с ними связаны. В том смысле, который будет изложен в 9 главе, они являются ментальными событиями. Следующая проблема состоит в том, чтобы понять, какого рода ментальными событиями они являются. Обладает ли намерение пассивным статусом, подобно тому состоянию, в котором пребывает агент, обладая ощущением или убеждением? Дэвидсон рассматривает намерения как «желания» (desires), и предлагает нам (вопреки тому, что он пишет в других работах) считать, что они являются ментальными событиями, отличными от событий в мозге. Эти желания могут нуждаться в некоторых событиях, таких как ощущение, или событие, относящееся к нервной системе, для того, чтобы они (желания) стали причиной других событий. В таком случае, утверждает Дэвидсон, действия являются событиями, которые обладают пассивным ментальным статусом, а желание их осуществления находится в числе их причин. Личностное объяснение анализируется, таким образом, на основе результатов, произведенных такими желаниями.

Несмотря на то, что теория Дэвидсона является наиболее убедительной формой редукционистской теории, она, подобно другим концепциям этого рода, открыта для разрушительной критики. Основная идея всех подобных теорий состоит в том, что намеренное осуществление агентом некоего воздействия (то есть сознательное его совершение), должно рассматриваться как достижение этого результата с помощью пассивного состояния агента или некоторого события, относящегося к нему. Но такое рассмотрение несостоятельно, поскольку, если намерение (или хотение, или желание), которым обладает Р относительно Е, является неким пассивным состоянием или событием, то Е должно возникнуть без намерения Р его вызвать. Зависимость от намерения (таким образом понимаемого) не обеспечивает интенциональное действие.

Классическое возражение редукционистской теории сформулировал Ричард Тейлор

. В приведенном ниже фрагменте каузальный фактор обозначен термином «желание», но его с тем же успехом можно было бы обозначить и как «хотение» или «намерение»:

Предположим… что один из слушателей страстно желает привлечь внимание лектора, но, будучи человеком застенчивым, лишь ерзает на стуле и краснеет. Мы можем предположить, что он привлечет внимание лектора своим ерзанием, но он ерзал не для того, чтобы привлечь его внимание, хотя он и желал этого результата и мог понимать, что такое поведение вызовет этот эффект

.

Здесь мы имеем случай желания Е, становящегося причиной для Е, и, тем не менее, отсутствие действия. Ключевой момент состоит в том, что желания, хотения и т. д. могут вызывать нечто, и тем не менее, агент по какой-то причине может ничего не делать для того, чтобы исполнить это желание или хотение. Несмотря на это, в данном случае желание может вызвать ожидаемый эффект и без знания агента об этом, то есть без того, чтобы агент намеренно вызвал этот эффект. То, что агент вызывает нечто намеренно, не рассматривается как его намерение вызвать этот эффект, если предполагается, что намерение должно быть пассивным ментальным состоянием или событием. Всё это будет справедливо и в том случае, если мы заменим понятие «намерение» на «желание», «хотение» или любой другой термин

. Таким образом, тип анализа, предложенный Дэвидсоном, выглядит неубедительным. Сказать, что Р осуществляет нечто намеренно, не значит сказать, что некое пассивное состояние Р или событие (такое как намерение), включающее Р, вызывает эту вещь. А поскольку другого убедительного способа анализа личностного объяснения по типу научного объяснения, вроде бы, нет, из этого следует, что личностное объяснение представляет собой тип объяснения, отличный от научного (улучшенной гемпелевской модели научного объяснения). Отмечу, что в дальнейшем я буду понимать под «желанием» выполнить некое действие, склонность, каузально влияющую на осуществление этого действия, которая может совпадать или не совпадать с суждением агента относительно того, способствует ли она в целом осуществлению этого действия. В том случае, когда совпадения нет, агент должен выбрать: бороться с этим желанием или уступить ему.

Если намерения не являются состояниями или событиями, происходящими в агенте, то они должны быть действиями. Наличие намерения не означает, что нечто происходит в агенте, но означает, что оно нечто делает. Для меня обладать намерением осуществить движение моей руки означает сделать то, что (в том случае, если мне не удалось или оказалось затруднительно это сделать) можно было бы назвать «попыткой» движения руки. В прошлом наличию такого намерения было дано техническое название «воления». Главная ошибка редукционистского анализа (в терминах, использованных в начале главы) состоит в трактовке намерений как относящихся скорее к «что», чем к «почему» объяснения. Когда некто объясняет возникновение чего-то через наличие у агента намерения, он с помощью слова «намерение» описывает не какое-то возникшее состояние или событие, которое явилось причиной этого возникновения, а утверждает, что именно агент вызвал его потому, что так захотел. Действовать интенционально – значит проявлять каузальное посредничество в определенном направлении, которое успешно обеспечит желаемый результат в том случае, если агент обладает требуемой силой. Намерение (скажем, обойти лужу) объясняет, почему в определенное время человек с нормальными основными силами (в том числе с нормальным физическим состоянием, с нормальным мозгом и при условии действия нормальных психофизических законов) ведет себя определенным образом, то есть делает такие движения, которые действительно ведут его ноги в обход лужи. То, что такой подход правильный, следует из лингвистического факта, что объяснение, данное через намерение, может быть легко переведено в объяснение, при котором можно было бы обойтись без существительного, обозначающего некое возникшее состояние или событие. Сказать, что намерение человека, совершающего определенные действия, состояло в том, чтобы обойти лужу – значит сказать, что он сделал их для того, чтобы обойти лужу, или что он поступил так, чтобы обойти лужу. Но такая перефразировка невозможна для начальных условий, упоминающихся в нормальных научных объяснениях.

Несмотря на то, что намерения, как и законы природы, относятся к «почему», то есть к основаниям объяснения, тем не менее, разумеется, существует большая разница между законами природы и намерениями. Последние таковы, что необходимо, чтобы агент, действующий «в соответствии» с ними, знал о них и обладал преимуществом доступа к ним в том смысле, что знание этих намерений помещало бы его в лучшее положение по сравнению с тем, кто о них не знает. Законы природы не обязательно известны кому-либо, и нет необходимости в том, чтобы любой человек действовал «в соответствии с ними» или обладал бы преимущественным доступом к ним. Но то, что «почему» известно и усвоено агентом, является одним из различий между личностным и научным объяснением. Другое важное различие состоит в том, что в личностном объяснении говорится о субстанции, а именно, о личности, через которую производится объяснение, не сводящееся к рассуждениям о возникших состояниях или событиях, включающих в себя эту личность. Этот контраст между научным и личностным объяснением сохраняется даже при С-С-П подходе, хотя эти два типа объяснения гораздо ближе друг другу в рамках этого подхода, и это является причиной предпочтения С-С-П модели: она позволяет рассматривать и личностное, и научное объяснение как виды одного общего рода объяснений – каузального объяснения. В обоих причиной является субстанция или субстанции. В обоих субстанции обладают некими силами и порождают результат благодаря этим силам. Разница состоит в том, что в случае научного объяснения субстанция должна проявлять свои силы в определенных условиях, и это будет физическая необходимость или вероятность, а намерение или целеполагание не будут здесь задействованы, в то время как в случае личностного объяснения субстанция (личность) действует намеренно, совершая действие, которое (с учетом ее убеждений) будет с наибольшей вероятностью осуществлять эти намерения. В рамках научного объяснения ничего подобного нет. В результате, даже если научное объяснение может быть скорее выражено в терминах события (субстанция, пребывающая в определенных условиях), чем субстанции, самой по себе являющейся причиной вызванного результата, личностное объяснение не может быть выражено таким способом. Личностно вызванный результат не анализируется как пассивное состояние этой личности или как событие, включающее в себя личность, вызвавшую данный результат.

Возможны ли два объяснения одного феномена?

До сих пор в этой главе мое внимание было сосредоточено на рассмотрении структур двух типов объяснения, которые мы используем при объяснении возникающих феноменов, а также на том, чтобы показать, как они отличаются друг от друга. Теперь мне хотелось бы обратиться к вопросу о том, возможно ли только одно истинное объяснение некоего феномена. Поскольку, если это так, то в случае наличия личностного объяснения некоего феномена уже будет невозможно его научное объяснение, и наоборот. Я предполагаю, что может быть два отличных друг от друга истинных объяснения некоего феномена Е только в том случае, если выполнено хотя бы одно из трех условий.

Очевидно, что два различных истинных объяснения Е возможны в том случае, когда одно из них или другое, или оба частично, объясняют Е, поскольку одно может сочетаться с другим для более полного объяснения. Так, например, смерть человека от рака может быть объяснена 1) тем, что он курил, и закономерностью, в силу которой часть курильщиков умирает от рака, а также 2) тем, что его родители умерли от рака, и закономерностью, в силу которой часть тех людей, чьи родители умерли от рака, тоже умирают от рака. Поскольку и первый (1), и второй (2) случаи не являются необходимым, но лишь вероятностным объяснением смерти человека от рака, оба они представляют собой лишь частичные объяснения. Очевидно, что они могут быть объединены в более полное объяснение, включающее курильщика, его родителей, умерших от рака, а также долю курильщиков, умерших от рака, чьи родители умерли от рака.

Но возможны ли два различных полных объяснения одного феномена? Ответ по-прежнему – да, в том случае, если возникновение оснований («что») и действие причин («почему»), упомянутых в одном объяснении, должны объясняться по крайней мере отчасти возникновением оснований и действием причин, упомянутых во втором объяснении. Например, настоящее положение Марса объясняется его положением в прошлые несколько дней и законами движения планет, более или менее точно сформулированными Кеплером. Недавнее положение и законы движения планет определяют, где будет Марс сегодня. К тому же настоящее положение Марса объясняется его прошлогодними положением и скоростью, а также положением и скоростью других небесных тел и законами движения Ньютона. Законы Ньютона устанавливают, каким образом тела меняют скорость под воздействием других тел. Оба являются полными объяснениями, к тому же, совершенно очевидно, что они совместимы. Это происходит потому, что законы Ньютона, а также положение и скорость планет объясняют их (приблизительно) в соответствии с законами Кеплера. Законы Кеплера действуют, потому что действуют законы Ньютона, а солнце и планеты занимают то изначальное положение и обладают определенной скоростью, а также находятся достаточно далеко от тел, обладающих большой массой. По этой причине движение человеческой руки чаще всего объяснимо как с помощью личностного, так и научного объяснения. Движение моей руки может быть полностью объяснено действиями нервов и мускулов моей руки и законами физиологии. Оно может быть также полностью объяснено тем, что я его осуществил, обладая намерением и силой, необходимой для его осуществления. К тому же, в этом случае причины и основания, упомянутые в одном объяснении, обеспечивают частичное объяснение возникновения и действия причин и оснований, упомянутых в другом объяснении, и наоборот. Действия в моих нервах и мускулах ненамеренно вызваны моим намеренным движением руки. Частичное объяснение того, почему я обладаю силой для осуществления движения руки, состоит в действии законов физиологии: только потому, что по нервам передается электрический заряд, они распространяют свое действие, и я могу двигать рукой. Таким образом, существует двоякое основание того, почему каждое из двух объяснений может полностью объяснить движение моей руки.

Но возможны ли два различных полных объяснения некоего феномена Е, при котором ни одно из них не объясняет возникновение и действие причин и оснований, включенных в другое [объяснение]? Опять же, ответ утвердительный, поскольку существует переопределение (overdetermination). В случае переопределения каждое из полных объяснений дает причины и основания, достаточные для возникновения результата, но ни одно из этих объяснений не является само по себе необходимым, поскольку второе вызывает тот же результат на своих собственных основаниях. Если кто-то умер в результате того, что А его отравил, и в тот же самый момент его застрелил В, мы имеем случай такого переопределения. Но такая согласованность будет случайной, за исключением общей причины действий А я В (например, С нанял и А, и В убить одного и того же человека для того, чтобы быть уверенным в его смерти). Наличие двух разных полных объяснений не может быть необходимым для возникновения результата при условии, что ни одно из них не объясняет возникновение или действие причин и оснований, включенных в другое, за исключением того случая, когда возникновение и действие причин и оснований, включенных в оба из них, объяснимо, хотя бы отчасти, причинами и основаниями третьего полного объяснения (общей причины). Отсюда следует, что если считать, что научное и личностное объяснения – это два единственных возможных вида объяснения

, и если исключить случайное переопределение, тогда полное личностное объяснение и полное научное объяснение некоего феномена возможны только в том случае, если одно из них отчасти объясняет возникновение и действие компонентов другого: будь то частичное научное объяснение, хотя бы отчасти объясняющее причины и основания личностного объяснения, и наоборот; или же это будет еще одно полное объяснение (личностное или научное), объясняющее причины и основания, задействованные в обоих объяснениях.

Объяснение через действие Бога

До сих пор в этой главе я был сосредоточен на анализе структуры личностного объяснения и на обнаружении его отношений с научным объяснением. Я делал это потому, что когда теист утверждает, что действие Бога объясняет различные феномены, такие как существование и упорядоченность мира, он предлагает личностное объяснение этих феноменов. Однако личностное объяснение феноменов через действие Бога отличается от большинства обычных [человеческих] личностных объяснений в двух важных отношениях, о которых я должен теперь сказать в заключение этой главы.

Во-первых, личностное объяснение возникновения феномена Е на основе того, что Бог намеренно осуществил его, не может быть даже отчасти объяснено научно. Мы уже убедились в том, что личностное объяснение нередко может (во всяком случае, отчасти) быть объяснено с помощью научного объяснения, и наоборот. Так, например, то, что личность обладает определенными силами, можно объяснить наличием у нее нервной и мускульной систем и действием различных физиологических законов. Тому, что она обладает определенным намерением, тоже может быть дано научное объяснение, возможно, что и человеческое существование можно объяснить этим способом. То обстоятельство, что личностное объяснение нельзя проанализировать на основе научного объяснения, не означает, что его действию в конкретном случае не может быть дано научное объяснение. Однако кажется вполне последовательным предположить, что должно быть личностное объяснение возникновения некоего события Е посредством агента Р, обладающего намерением J осуществить Е и обладающего силой для того, чтобы это сделать, – без того, чтобы всё это поддавалось научному объяснению. Начнем с того, что агент может иметь силу для совершения определенных основных действий без того, чтобы эта сила зависела от какого-то физического состояния или законов природы. Его способность совершать эти действия может быть «конечным грубым фактом» [ultimate brute fact] (или объяснимым только через другое личностное объяснение). Подобно наличию намерения в действиях агента, его выбор интенционального действия может не поддаваться научному объяснению.

С учетом сказанного выше отметим, что в отношении некоторых намерений у нас нет убедительного научного объяснения, почему у нас возникло именно это намерение, а не какое-то другое. К тому же, наши объяснения других вещей на основании этих намерений всё еще будут оставаться объяснениями, даже если они не объясняют, почему у нас возникли именно эти намерения. Итак, мы обладаем основными силами для того, чтобы вызвать ментальные образы различных геометрических фигур. Должно существовать частичное научное объяснение моего обладания этой силой на основе определенного состояния моего мозга, дающего мне эту силу. К тому же, нет никакого противоречия в предположении того, что способность (сила) к визуализации не зависит от мозга или от чего-то еще. Может быть, нам просто присущи такие силы. Но это не влияет на то обстоятельство, что наличие у меня определенного ментального образа может быть объяснено с помощью моей основной способности (силы) порождать такие образы. И хотя мы обычно справедливо полагаем, что существует научное объяснение существования наших тел, которыми мы и являемся, тем не менее, нет никакого научного объяснения того, каким образом случилось так, что это тело мое (а не чье-нибудь еще), а значит вовсе нет научного объяснения и моего существования, поскольку этот мир должен быть тем же самым во всех своих физических аспектах, и к тому же другая личность могла бы действовать посредством этого тела (я буду развивать эту тему более подробно в 9 главе). И всё же то обстоятельство, что наука не в состоянии объяснить мое существование, не означает, что нет истинного объяснения вещей на основе того, что я их осуществляю. Личностное объяснение может объяснить их помимо научного объяснения возникновения и действия факторов, включенных в него.

Когда теист утверждает, что существование мира и его различные особенности следует объяснять посредством действия Бога, осуществившего это в соответствии со Своим намерением, он утверждает также, что действие Бога нельзя объяснить научно даже отчасти. Бог мыслится как совершенно свободный. Существование Бога и Его сил не зависит от состояния физического мира или от законов, которые в нем действуют, скорее, наоборот. Точно так же необъяснимы с научной точки зрения и намерения Бога. Но всё это, как мы теперь понимаем, никоим образом не снижает объяснительную ценность личностного объяснения. Осуществление Богом некоего события может быть объяснено с помощью более широкого личностного объяснения. Он мог осуществить Е для того, чтобы тем самым осуществить F, a F может быть событием, занимающим значительный промежуток времени, и Е может оказаться первой стадией F. Но теист утверждает, что этот тип объяснения является единственным возможным объяснением действия Бога. Только собственные намерения Бога объясняют то, что Он делает. Основные действия Бога, как предполагается, включают в себя творение мира ex nihilo (иными словами, не из уже существующей материи), поддержание существования мира, создание вещей, действующих в соответствии с законами природы, а также периодическое вмешательство в дела мира (иногда эти законы: нарушающее). Создание материи: ex nihiloнедоступно человеку, но достаточно легко представимо. Логически возможно, что я могу представить, как я создам стоящую передо мной чернильницу или выращу у себя шестой палец с такой же легкостью, как могу пошевелить рукой. Различные проверки (например, изоляция комнаты и внимательное наблюдение за ее содержанием) могут показать, что чернильница или палец не были созданы из существующей материи. Творение ex nihilo – это в полной мере умопостигаемое основное действие.

Второй важный аспект, отличающий личностное объяснение феномена через действие Бога от большинства человеческих личностных объяснений, состоит в предположении, что Бог должен быть бестелесной личностью, то есть, что Он – дух. На этом этапе важно прояснить, что означает для личности не иметь тела. Лучше всего мы можем это сделать, задав следующий вопрос: о чем я говорю, когда говорю, что вот это тело, тело, сидящее за столом, —мое тело? Во-первых, о том, что я могу двигать (и это относится к числу моих основных действий) многими частями этого тела, поскольку отличить его от чего-либо еще я могу только этим способом. Для того чтобы сделать движение рукой за пределами себя (например, вашей рукой), я должен взять ее в свою руку, но, вне всяких сомнений, я могу двигать этой рукой. Во-вторых, то, что я обладаю психической жизнью в виде мышления, чувств, намерений, находится в причинной зависимости от действия этого тела, и все мои ментальные события (мои ощущения, чувства и убеждения, связанные с восприятием) в значительной степени вызваны событиями этого тела. В той степени, в которой эти события причинно обусловлены, они являются событиями тела, которое обусловливает их; другие же события (например, пребывание в комнате) причинно обусловливают мои ментальные события только посредством того, что вызывают события тела, которое и является причиной ментальных событий. В итоге, в-третьих, несмотря на то, что я сознаю действия своего тела и без внешнего воздействия со стороны другого тела (я сознаю положение своих конечностей и ощущаю пустоту желудка), тем не менее, я могу узнать что-либо о внешних по отношению к моему телу вещах только через их воздействие на мое тело. Я вижу стол и сознаю, где он находится, только благодаря тому, что лучи света, отражаясь от стола, воздействуют на сетчатку моих глаз. Я слышу то, что вы мне говорите, только потому, что вибрации воздуха воздействуют на барабанную перепонку моих ушей. И, наконец, в-четвертых, я вижу мир изнутри своего тела, оттуда, где оно находится. Вещи, которые окружают его, я вижу хорошо, а те вещи, которые удалены от меня, я вижу хуже.

Очевидно, что личность обладает телом в том случае, если существует физический объект (то есть субстанция), с которой он соотносится всеми описанными выше четырьмя способами. И очевидно, что личность не имеет тела, если не существует физического объекта, с которым она соотносится каким-либо из описанных выше способов. Если же личность соотносится с различными физическими объектами каждым из этих способов, мы должны будем сказать, что она обладает иным телом, более протяженным, чем наши тела. А если она соотносится с физическим объектом только (или только в некоторой степени) некоторыми из этих способов, мы скажем, что она обладает телом лишь в некоторой степени

.

Итак, согласно традиционному пониманию Бога, предполагается, что Бог не обладает телом этими способами. Не существует физического объекта (в том числе даже весь мир), посредством которого Он бы действовал для того, чтобы отличить другие вещи от Себя. Он мог бы уничтожить этот физический мир в одно мгновение и создать новый, а также Он может оказывать каузальное воздействие на бестелесные существа, не нуждаясь при этом в каком-либо физическом посреднике. Бог не зависит также от физического посредника или чего-то еще в Своих промыслах: Он знает обо всем независимо от каких-либо физических процессов, необходимых для получения этого знания. И у Него нет какой-то конкретной точки зрения на мир. Ему известно, каким образом вещи существуют независимо от Его знания о конкретных моделях восприятия, возникающих в рамках конкретной точки зрения. Итак, Бог никоим образом не является телесным. Разумеется, Он может двигать любой частью физического мира (это относится к числу Его основных действий) и непосредственно знает о состоянии любой части мира, но это не делает физический мир Его телом, поскольку Он не зависит от мира в Своих возможностях и в Своем знании.

Таким образом, доказывая существование Бога, теист строит свое доказательство от существования и упорядоченности мира и различных характеристик мира к личности, Богу, который намеренно создал эти вещи. В этой главе я сосредоточился на рассмотрении вопроса о том, что значит объяснить некое событие, осуществленное некоей личностью намеренно, и в заключении я сосредоточил внимание на двух специфических чертах личностного объяснения, произведенного в отношении действия Бога.

Исследовав в этой главе структуру личностного объяснения, в следующей главе я буду рассматривать возможности того, что объяснение данного типа в некоторых случаях может быть с большей вероятностью истинно, чем объяснение научного типа, и обоснование этого убедит нас в правильности дальнейших рассуждений. Тогда мы сможем понять, обеспечивает ли такое обоснование то обоснование, которое было зафиксировано в предпосылках доказательств бытия Бога.

Примечания

Простое изложение см.: Hempel С. G. Philosophy of Natural Science. Prentice-Hall, 1966 (гл. 5). Первоначальная статья, связанная только с дедуктивно-номологическим объяснением – Hempel С. G., Oppenheim Р. Studies in the Logic of Explanation // Philosophy of Science, 1948, vol. 15, p. 135–175.

Это исправление – упрощенный вариант поправки, предложенной Уэсли Сэлмоном. См. его работу: Salmon W С. Statistical Explanation // Statistical Explanation and Statistical Relevance / Ed. by Wesley C. Salmon. Pittsburgh, 1971. Соображения, которые заставили Сэлмона выдвинуть более сложную теорию, полагаю, учитываются моим последующим требованием того, что вероятность в законе должна быть физической вероятностью.

Гемпель проводит это различие, называя «законами» те истинные обобщения, которые базируются на принятой теории. Но это различие нельзя считать удовлетворительным, т. к. некоторые законы могут никогда не быть открытыми и, следовательно, никогда не станут частью принятой теории.

Lewis D. A Subjectivist’s Guide to Objective Chance // Idem. Philosophical Papers. Oxf., 1986, p. 122.

Ibid., p. ix-x.

Супервентность, или супервенция (supervention) – философский термин, означающий действие, возникающее как следствие чего-то другого, следование за чем-то. – Пер.

«Я полагаю,, что существует множество пустых [возможных] миров. Насколько я понимаю, существует мир, свободный от всех материальных объектов и событий, в котором законами являются общие принципы ньютоновской механики; существует другой пустой мир, в котором законами являются общие принципы аристотелевской физики» – Carroll J W Laws of Nature. Cambridge, 1994, p. 64.

См., ыапр.: Armstrong D. M. A World of States of Affairs. Cambridge University Press, 1997; Tooley M. The Nature of Laws // Canadian Journal of Philosophy, 1977, vol. 7, p. 667–698, а также Dretske F. I. Laws ofNature // Philosophy of Science, 1977, vol. 44, p. 248–268. В качестве комментария к этому подходу я бы сказал, что эта связь между универсалиями, существующая в платоновском Небе прежде и независимо от их любых реализаций в земных объектах, скорее характерна для подхода Тули, чем для позиции Армстронга, согласно которому универсалии существуют постольку, поскольку они реализованы. В рамках второго подхода кажется непроясненным вопрос о том, почему та или иная конкретная связь была реализована, а не какая-то другая.

Substances-powers-and-liabilities (S-P-L), субстанциально-силовой-и-предрасположенный (С-С-П). – Пер.

Harre R, Madden Е. Н. Causal Power. A Theory of Natural Necessity. Oxf., 1975.