Клон

– Чью? – тихо уточнил Нильс.

– Что? – мужчина покосился на клона.

– Чью безопасность обеспечивает браслет? – повторил Нильс свой вопрос.

Юрист сдержано улыбнулся кончиками губ и снова погрузился в настройки браслета. Закончив, всё же ответил на вопрос Нильса.

– В первую очередь – твою. Безопасность и информированность. Все разрешения и протоколы в него загружены. Полиция, медики, специнтернат – на быстром голосовом наборе. Мой номер в случае возникновения любых юридических вопросов тоже и… – он вопросительно посмотрел на умника, который так и не прошёл дальше порога комнаты.

– Моя миссия закончена, – ещё больше сжав и без того узкие губы, процедил умник.

– И на этом всё, – вздохнув, закончил семейный юрист. – У тебя есть вопросы, Нильс?

– Только один: что мне теперь делать?

***

«Ждать», – сказал ему юрист.

«Ждать, ждать, ждать», – отдавалось в голове Нильса, пока он спускался по старым поскрипывающим ступенькам из комнаты, попрощавшись со своими сопровождающими.

«Ждать», – прозвенел ему над головой колокольчик, когда он вошёл в общую гостиную отеля на первом этаже.

– А мы уже заждались тебя, дорогой! – воскликнула невысокая черноволосая женщина, стоящая за стойкой бара.

Она улыбалась, и россыпь мелких морщинок как солнечные лучики разлеталась по её лицу.

– Какой ты славный, красивый мальчик. Проходи, проходи. Садись за стол. В оплату твоей комнаты входит полный пансион. У нас, конечно, еда не изысканная, но вкусная. Чуть позднее я познакомлю тебя со своим мужем. Сейчас он занят. Перебирает вещи в подсобке. Ну, знаешь, смотрит, что нам ещё понадобится, что можно выбросить, какие запасы пополнить.

Она тараторила, не останавливаясь и как будто не делая пауз для вдоха. При этом расставляла чистые бокалы по местам, переставляла бутылки, смахивала со стойки несуществующие крошки и совершенно откровенно разглядывала Нильса.

– Юридически я давно не мальчик. Мне исполнилось… – Нильс попытался вставить свою реплику в словесный водопад, стремясь остановить его.

– Да, знаю, знаю. Наверное, все в мире знают и сколько тебе лет, и что произошло с тобой, – женщина беспардонно его перебила. – И, надо же, великие и ужасные Дэноплэ выбрали именно наш отель. Удивительно, удивительно! Но, боже мой, какая трагедия. Потерять единственного сына! И так нелепо. И даже клон его не спас. Ну конечно, когда голова в лепешку, как можно хоть что-то сохранить. А ты симпатичный. Неужели их сын выглядел так же? Ну конечно, ведь ты его копия! Значит, выглядел так же. А вот у нас нет детей. Мы так и не получили разрешение. Какой-то генетический сбой. Сами-то мы в порядке. Но если нас смешать, то что-то может пойти не так, поэтому разрешения нам так и не дали.

– ЭЛИС! – раздался откуда-то из подсобных помещений громоподобный возглас.

– Это мой муж, – не обращая внимания на сердитый возглас, продолжила тараторить хозяйка отеля. – Опять недоволен, что я много болтаю. Меня, кстати, Элис зовут. Мужа моего Герман. А тебя Нильс? Ой, ну конечно Нильс, что это я. Ты голоден?

– Да. Вероятно, – у Нильса закружилась голова от потока слов.

Ещё утром он был в больнице. С того момента произошло столько событий и так быстро, что Нильс не мог вспомнить, завтракал ли он.

– Садись, садись, дорогой мальчик, сейчас я тебя накормлю. До чего же красив был твой хозяин, ох, какое горе, какое горе, – поцокала Элис. – Но вот, знаешь что, дорогой… Ты, когда будешь выходить из отеля, чёлочкой всё же закрывай свои знаки. Не надо дразнить гусей. Либо челочка, либо шапочка.

Она довольно бесцеремонно зачесала пятерней волосы Нильса на затылок и ткнула острым пальцем в набитые на лбу цифры.

– Знаешь, как вас называют ЗЛОКИ? Никогда не слышал? Хотя откуда тебе. Ты со своего Олимпа и не сходил ни разу, жизни-то нашей не знаешь. Простой жизни, я имею в виду. За пределами вашей Золотой мили. ЗЛОКИ называют вас Долли. Самое скверное оскорбление для человека, мальчик.

– Долли? – удивленно переспросил Нильс.

– Да, Долли. Овечка.

***

Дни потянулись шаркающей походкой: неторопливо, тягуче и однообразно. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Уже давно закончилось лето. Осень уверенно щипала морозом за нос утренних прохожих.

Нильс ежедневно слушал новости. В общем потоке информации он пытался хоть что-то узнать о Дэноплэ. Но семья по-прежнему хранила молчание. Ни встреч, ни сделок – ничего. Такая тишина не сулила ничего хорошего, и с каждым днём Нильс всё больше и больше нервничал. Он настроил личный браслет так, что оповещения происходили веселеньким «дзынь». Элис смеялась, говорила, что ты, мол, как с колокольчиком ходишь: дзынь, да дзынь.

Чтобы отогнать тягостные мысли, Нильс запирался в комнате. Доставал из комода одну из книг и погружался в чтение. Прерываясь, мог подолгу смотреть в окно на высоченные трубы заброшенного завода. Вспоминать, как читали с Себастьяном вместе. Как мусолили поисковик, пытаясь понять какие-то старинные слова или вникнуть в описанные события.

Книги были подарком. Фактически праздновался только день рождения Себастьяна. О том, что в этот день появился и Нильс, никто не вспоминал. Но Себастьян всегда всё делал по-своему, и лет с пятнадцати обязал всех дарить подарки не только ему, но и его «второму шансу». Праздник стал общим.

Сегодня он тоже заперся в своей комнате. Когда на раскрытую страницу капнула слеза, Нильс в раздражении захлопнул книгу. Злясь на себя, засунул её подальше в комод. «Я как будто самоистязанием занимаюсь. Наказываю себя, – думал Нильс, вышагивая по комнате. – Всё вспоминаю. Плачу. А ведь нет уже ничего. Не вернётся. Чего я жду? Надо позвонить юристу. Позвонить ему и попросить продать эти книги. Или пусть забирает себе. Не могу больше! Пусть скажет, как мне жить! Уж лучше спецприют, чем вот так…»

Нильс остановился посреди комнаты.

«Долли… Если я выйду на улицу, мне вслед будут кричать «Долли» и показывать пальцем, – Нильс провел рукой по лбу. – А если не выйду, то свихнусь».

Приняв решение, он подошел к двери. Повернул ключ, резко распахнул дверь и невольно сделал шаг назад.

В коридоре стоял юрист семьи Дэноплэ.

– Мне сказали, что ты не выходишь на улицу, ограничивая свои прогулки внутренним двором отеля, – начал говорить юрист без тени смущения.

– Я боюсь. Попасться на глаза кому-нибудь из ЗЛОКИ. Все эти взгляды. Они рассматривают меня, словно… – Нильс запнулся на слове, которое уже готово было выпрыгнуть с языка. – Проходите.

Юрист грузно переступил порог. Дошёл до письменного стола и поставил портфель. Не поворачиваясь к Нильсу, с силой потёр сзади шею и уставился на скудный пейзаж за окном. Время шло, а мужчина всё смотрел в окно, словно забыл зачем пришел.

Нильс кашлянул. Переступил нерешительно ногами и, повертев головой, дошёл до кровати. Сел на неё скрестив ноги.

Юрист медленно повернулся и сказал:

– Разговор у нас будет короткий, Нильс, но… сложный. Я в растерянности, признаюсь. Впервые за всю свою многолетнюю практику. Юридически мне всё понятно, но…

Мужчина взял единственный в комнате стул и поставил его напротив Нильса. Сел и как-то разом сдулся.

– Нильс, послушай. Эдвард и Анна-Мария Дэноплэ сегодня реализовали своё конституционное право на самоубийство. Об этом ещё не знают новостные ленты, но скоро таблоиды взорвутся. Ты знаешь, люди принимают подобное решение не часто. Хотя этого можно было ожидать. Последние недели они закрывали дела, распределяли активы.

Юрист замолчал, собираясь с мыслями. Морщины, избороздившие его лоб, стали глубже.

– Всё это ты мог узнать и сам. Я здесь из-за тебя, Нильс. Официально ты переведён в статус «социальный». Но решением семьи тебе и спецприюту отказано в использовании любой части тела для донорства. Всё это время приют пытался отсудить тебя, но ему не удалось. В качестве мести семье приют пометил тебя «социальным неподконтрольным» и объявил вне закона. Но семья и после этого не поменяла своё решение. Твоё содержание остаётся на том же уровне до конца жизненных дней. Ты остался один. Вне семьи и вне закона.

Нильс повёл шеей. Ему вдруг стал тесен ворот рубашки. Стало трудно дышать. Он вскочил с кровати и прошёлся по комнате. Расстегнул одну пуговицу, потом вторую. Тёмный, словно могильный, камень лежал у него на груди и давил, давил своей тяжестью. Он разрастался внутри, выдавливая из глаз слезы и перехватывая дыхание. В висках заломило.

Один. Бесполезный и ненужный.

Нильс сглотнул.