В тени невинности

В тени невинности
Рина Эйртон

Вот уже почти десять лет, как мир превратился в былой призрак себя. Повсюду разруха, мох покрывает асфальт, а по ночам на улицы выходят те, кто раньше жил здесь. Беспомощные марионетки вируса – заражённые.Фирмино не боится заразиться. Он боится сойти с ума от одиночества. Но все его страхи померкнут в тот день, когда на пути встретится мальчишка по имени Алекс. Встреча, ставшая причиной счастья и несчастья Фирмино, навсегда изменит его. Ведь порой даже самая невинная улыбка таит в себе черноту.

В тени невинности

Рина Эйртон

© Рина Эйртон, 2024

ISBN 978-5-0064-9243-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Эта история возникла ещё в далёком 2019 году, и с тех пор претерпела множество изменений. Я хочу выразить благодарность своей любящей семье, милому мужу и лучшей подруге, которая оказала неизмеримое влияние на формирование характера Фирмино.

История Фирмино рассказывает не о разрухе, заражённых и бандитах, а о тревоге и страхе. Об одиночестве. И, в первую очередь, о надежде. Поэтому желаю моему дорогому читателю никогда не терять эту самую надежду.

А для тех, кто не привык читать в тишине, оставлю плейлист (Алекс наверняка бы одобрил).

Плейлист

– MGMT – Little Dark Age;

– Сплин – Тревога;

– Molchat Doma – Sudno;

– Palaye Royale – Tonight Is The Night I Die;

– M?neskin – CORALINE;

– Tom Odell – Another Love;

– Kaleo – Way Down We Go;

– Palaye Royale – Lonely;

– Дурной Вкус – Пластинки;

– Беспокойник – Без конкретики;

– Matthew Mayfield – Quiet Lies;

– Mr.Kitty – After Dark;

– Электрофорез – Зло;

– Seafret – Monsters;

– Nothing But Thieves – I Was Just a Kid;

– Nirvana – Something In The Way.

Запись первая. Незнакомец

Я собираю слова по обрывкам мыслей и чувств, сидя в холодном подвале. Передать происходящее, не исказив предложения мимолётными эмоциями, так же трудно, как начать говорить спустя год молчания. Я знаю, что «сегодня» – это та самая точка, преодолев которую я не смогу вернуться. У меня нет доказательств, я просто уверен в этом.

Но следует начать с самого начала.

В первую половину дня не происходило ничего, что я мог бы отметить как «из ряда вон выходящее». Утро было очень похоже на все те, что ему предшествовали. В пустой железной кружке, что стояла на старом комоде, отражались первые лучи солнца, падая на пожелтевшие от времени, почти отклеившиеся от холодных стен обои, и превращаясь в назойливые солнечные отблески, которые раньше называли «зайчиками». Они мешали продлить сон хотя бы на пару минут.

Я никогда не любил утро. Я не хотел покидать свой идеальный придуманный мир, где сценарий писался моими чернилами. Выдуманный голос собеседника, прикосновения на коже, улыбка, застывшая на чужих устах. Хотелось увидеть это в реальности, а не тешить себя выдумкой, содрогаясь от мысли, что такого с тобой никогда не случится.

– Довольно ныть, – сказал я лишь для того, чтобы заполнить давящую тишину дома. – Ты должен быть сильным.

Биться головой об стенку, без сомнений, занятие увлекательное, но выжить мало помогает. Освальд всегда твердил мне: «Если хочешь жить, то не смей отчаиваться». И я старался сохранять надежду, пытался не впадать в отчаяние, заставлял себя видеть в плохих вещах только хорошее. Даже когда у меня это не получалось.

Я встал с жёсткого матраса, размял руку, которую успел отлежать за время сна, и направился в ванную. Решил, что вода стоит слишком давно – вынул тряпку из слива, наблюдая за грязной водой, медленно утекающей из раковины. В потрескавшемся зеркале подметил синяки под глазами, которые делали мой помятый вид ещё хуже. Но если не быть строгим, то выглядел я неплохо.

Свободного времени хватало и для расчёсывания спутавшихся волос, и для бритья бороды. Я бы мог наплевать на все эти процедуры, ведь от них не было толка, но мне хотелось хотя бы внешне быть похожим на человека. Порой охватывал страх, когда из зеркала на меня смотрел озлобленный незнакомый мужик. А ведь в те прекрасные времена, о которых, увы, я мог прочесть лишь в книгах, люди при виде меня сказали бы «юноша». Да, фактически я и был юношей. Я не знал своего возраста, но точно ощущал, что недавно мне исполнилось двадцать.

Вдоволь поразмыслив о своём внешнем виде, я спустился на первый этаж и вышел на задний двор, зябко кутаясь в бесформенную рабочую куртку. Весь двор был завален листвой.

«Ещё одно дело на вечер», – подумал я, позволяя прохладному воздуху спереть дыхание.

Судя по цвету листвы и внешнему виду деревьев, наступила поздняя осень. Ноябрь. По вечерам часто шли проливные дожди, а по утрам стоял густой туман. До зимы остались считаные дни, и это меня совсем не радовало. Не знаю, казалось ли мне, но в последние годы зимы стали холоднее. Пережидать их – настоящая пытка. Я часто просыпался из-за мелкой дрожи, охватывающей всё тело в те редкие ночи, когда мне вообще удавалось уснуть. Поэтому в этом году я постарался заготовить как можно больше дров и проследить за их хранением, чтобы они (в отличие от прошлого года) остались сухими. Отдельной морокой стал домашний скот.

В первые дни моего одиночества я и представить не мог, что буду заботиться о хозяйстве похлеще миссис Бейтс и старика Рэймонда. Но одиночество многое меняет. Наверное, поэтому я, утомлённый разговорами с домашними курами и самим собой (наискучнейший собеседник), начал писать дневник. Начал писать с мыслью, что однажды смогу прочесть его вслух моему драгоценному другу, наставнику или даже любимому человеку.

Да, я мечтал снова услышать человеческий голос в стенах дома. Рассказывать о своей жизни в Италии, обсуждать сюжеты прочитанных тысячу раз книг и просто молчать, зная, что в любой момент ты сможешь разорвать эту тишину. Не чувствовать себя брошенным и не бояться сойти с ума от одиночества. Но время шло, а люди в моём маленьком, оторванном от мира городке, так и не появлялись.

До сегодняшнего дня. Но не буду забегать наперёд.

После того как я набрал и продезинфицировал воду из колодца, в мою голову пришла навязчивая мысль. Я решил перенести ежедневный обход города, который совершал ровно в полдень, на более поздний час.

Обычно таких вольностей я не допускал и действовал строго в соответствии с расписанием, но сегодня меня одолела простая как дважды два человеческая лень. Мне не хотелось выбираться далеко от дома. Поэтому утро я посвятил неспешному завтраку и ленивым заботам, вроде гигиены, кормёжки животных, проверки ловушек по периметру дома и чистки отопительного котла от сажи.

По окончании дел я с удивлением обнаружил, что пропустил время обеда, поэтому решил совместить приём пищи с любимым видом досуга – чтением. Освальд всегда ругался из-за этой дурной привычки, но сейчас отчитывать меня было некому. Тем более простоявший в подвале бульон имел ужасный привкус (возможно, дело в овощах), и доесть его было намного проще под любимый роман.

Так и растянулся этот день, наполненный повседневными хлопотами и отдыхом. Уже вечером, заметив, что небо затягивает чёрное облако, я вспомнил об обходе города. Следовало поспешить, пока не пошёл дождь или не проснулись заражённые.

Ночью и в плохую погоду на улице становилось небезопасно. В это время я старался не подходить к заколоченным окнам, не оставлять свечи зажжёнными и не шуметь. Если соблюдать эти простые правила, то можно легко пережить ночь.

Лет семь назад меня пугала темнота. Я забивался в угол собственной комнаты и боялся даже открыть глаза. Мне казалось, что чудовища, которых все называют заражёнными, живут в неосвещённом углу комнаты, где-то под сырым потолком. Я верил в это так сильно, слепо и по-детски наивно, что даже слова взрослых не могли переубедить. Со временем страх хоть и не до конца, но всё же оставил меня.

Вот только тогда меня могли защитить. А сейчас это делать некому. Кроме меня самого и Ремингтона, конечно же. Странное дело, но, несмотря на то, что я с самого детства считал себя пацифистом до мозга костей, с оружием я не расставался даже дома. Особым другом для меня стал дробовик, пусть использовал я его нечасто из-за создаваемого шума (глушитель не мог сделать это оружие достаточно тихим). Но я всё равно по-особенному трепетно относился к дробовику по одной простой причине: его мне подарил Освальд. Вряд ли я смогу выразить словами, насколько дорог был для меня этот человек, но я постараюсь. Правда, в другой раз, чтобы не сбиться с мысли.