Глубоко. Пронзительно. Нежно

– Ты приспособилась к своему одиночеству?

– И похоже, скоро начну получать удовольствие. Это меня за прошлые грехи наказывают.

– Да какие у тебя грехи. Дура. Лучше скажи мне… – пыталась переключить подругу на другую тему Алиса и не находила ее.

– Что сказать? Эй, ты там не уснула?

– …С чем у тебя ассоциируется весна?

– Ну, с чем. Белые ночи, влюбленность, дача, рассада,

– Понятно, каждый сезон на те же грабли. Воскресенье выдалось скучным, она стояла у окна и слушала, как на деревьях лопаются почки. У девушки был абсолютный слух, когда она ждала его звонка.

– Любовь, ревность одиночество, любовь, ревность, одиночество. Ты права, каждый год одни и те же грядки.

– Никогда никого не ревнуй, это делает тебя уязвимой.

– Я понимаю, у язвы свои взгляды на внутренний мир.

– Да, береги свой желудок. Все язвы и гастриты от этого.

– Сыра хочется, а он в мышеловке.

– Почем сыр в мышеловке?

– Ой, дорого. Ты сама знаешь.

* * *

– Что показывают? – сел я на колени к жене и обнял ее шею. В руке ее вместо пульта была телефонная трубка, которая все еще хранила тепло состоявшегося разговора.

– А, ерунда всякая. Ты как так незаметно пробрался.

– Интересно?

– Тяжеловато.

– Ты про меня или про фильм?

– Про обоих.

– А что за кино?

– «Ничего нового». Он смотрел на нее так долго, так испытующе, что бедняжка успела за это время влюбиться, остыть и даже возненавидеть.

– Счастье слишком быстро входит в привычку, войдет, покрутит своим розовым хвостом, а тот возьми и отвались. Приделывай его обратно, не приделывай – все б/у.

– Счастье – это когда нигде не болит и во всем прет.

– Ну мало ли у кого что не прет. Это житейское. По виду он уже не мальчик, я бы сказал дед. Откуда взялась ненависть? – всматривался Артур в старика на экране.

– От его бессилия. Он несчастен. Половое бессилие губит в нем все мужское.

– Я же говорю, что все дело в хвосте.

– Он, как баба, закатывает скандалы, пытаясь всю вину сложить на нее, на свою женщину. Самый простой способ для этого – ревность.

– Я вижу. Утро застало его врасплох… в одних трусах, – снова посмотрел я на экран и намеренно сполз по ногам Шилы на пол.

– Я вот все думаю, если к твоим ногам падает мужчина, это сила земного притяжения или неземного обаяния?

– Это от голода. Что у нас на ужин?

– Коньяк. Я уже начала его есть.

– Проблемы?

– Апатия.

– Еще бы, такие фильмы смотреть – нахватаешься всякой вирусни, – дотянулся я до пульта, который лежал на диване, и вырубил старика. – И хватит уже париться по мелочам!

– Это все, что ты мне можешь сказать?

– Нет, это все, что ты должна научиться делать. – Я смотрел на небо.

* * *

Прошло еще несколько часов, за которые мы успели приготовить еду, я занимался мясом, Шила – салатом, выпить по бокалу красного, поговорить о том о сем, поужинать, сложить посуду в раковину, просмотреть в Инете личное, разобрать постель, снова включить и выключить телевизор.

– Хочу в Италию.

– У меня есть для тебя сюрприз.

– На море поедем?

– С чего ты взяла?

– Я море задницей чувствую.

– Айвазовский, что ли?

– При чем здесь Айвазовский?

– Он тоже рисовал море, стоя к нему спиной.

– Это точно про тебя, – засмеялась Шила. – Сначала ты мне рисуешь море, а потом разворачиваешься тылом ко мне и сладко спишь.

– Финский залив тебя устроит?