Экзамен на верность

– Ничего страшного, проходите. Можете оставить мне, я передам.

– Отлично, – Лука стал рыться в снимках. – Вот, это для Тимура. Да, у меня же еще ваши фото есть. Возьмите, пожалуйста, – он благостно улыбнулся.

В руках у Тарин оказался снимок ее заместителя с фотовыставки.

– Лука, а вы не подскажите, на что он тогда так засмотрелся?

Преподаватель что-то начал говорить, но Тарин вдруг с озаряющей ясностью поняла, почувствовала эмоцию, изображенную на снимке. И уже не было необходимости гадать, потому что она вдруг… вдруг увидела, наконец, не глазами, а сердцем, на кого смотрел Тимур. За долю секунды она поняла, о чем он говорил утром.

Тарин прижала руку к груди, ей стало не хватать воздуха. Потому что на следующем снимке была запечатлена она сама. Она сидела на совещании, смотрела в окно, и лицо ее было озарено тем же светом, который она заметила на предыдущем фото. И она помнила тот день. И знала, на кого смотрела тогда.

Иногда, чтобы понять что-то о себе, нужно просто взглянуть со стороны. Тарин взглянула. И увидела то, что никак не ожидала увидеть. Она и не подозревала, что рядом с ней есть человек, который думает, заботится о ней, на которого можно опереться. И он не просит ничего взамен. А ей рядом с ним так спокойно, что уходят все ее страхи и волнения.

Тарин не помнила, как долго еще Лука был в кабинете, и что он говорил. Когда она подняла голову и огляделась, то снова была одна.

Она спустилась во внутренний двор. Равнодушно прошла мимо нарядной, розово-пушистой альбиции, рассеянно скользя взглядом по роскоши летних клумб. Дождь еще моросил, путаясь в ее волосах, но она не обращала на бродягу никакого внимания.

Ночью Тарин долго ворочалась на кровати, в тишине глядя в потолок. В задумчивости крутила кольцо на безымянном пальце. Вдруг она резко откинула одеяло и, шлепая по деревянному полу босиком, прошла в темную кухню. Сняла со стены пробковую доску и со всей силы ударила ею о стол. Доска треснула, зазвенела ваза, стоящая рядом. Тарин ударила доской еще раз. И еще. Затем выкинула обломки в мусорное ведро. Опустилась на пол и, впервые за долгое время, заплакала.

Утром в приемной ее остановила секретарь.

– Извините, но звонил охранник с поста, сказал, что вчерашний посетитель снова здесь, просит разрешения пройти на территорию. Выписать ему пропуск?

– Пропуск? – Тарин сузила глаза. – Конечно, пусть выпишет.

Она прошла к себе, пропуская вперед Регину. Заместитель хотела рассказать о ходе приемной кампании и о расходовании средств.

– Ты сегодня какая-то молчаливая. С тобой все в порядке? – поинтересовалась женщина, заканчивая доклад.

– Да, не беспокойся.

Тарин, действительно, слушала невнимательно. Она стояла у окна и наблюдала за фигурами двоих мужчин, которые о чем-то беседовали. Они медленно шагали по дорожке, опоясанной низкой живой изгородью.

– Что ж, каждый волен делать свой выбор, – тихо прошептала она.

Мужчины разошлись в разные стороны. Тарин вернулась на свое место.

– Хорошо, можешь идти. Я потом еще раз просмотрю все бумаги.

Она проводила взглядом Регину и принялась разбирать письма, скопившиеся на столе. В работе, которая занимает все твое время, есть определенно большой плюс. Особенно, когда в голове не остается места для неприятных мыслей.

Минут через тридцать в дверь постучали. Тарин отложила ручку в сторону и увидела его. Тимур остановился возле входа, другом конце комнаты, и не двигался с места.

Они молча смотрели друг на друга.

Солнце, проваливаясь в оконные рамы, затопило комнату золотистым светом. Лучи поблескивали на ее волосах, подсвечивали кожу призрачным сиянием.

Где-то в отдалении послышался звонок и разрушил хрупкую секунду, привел время в движение.

– Я отказался.

– Я не отпускаю тебя!

Они выпалили это одновременно. Тарин, поддавшись порыву, сказала то, что не планировала говорить. Но через пару секунд она осознала слова Тимура.

– Ты остаешься? – еще не веря, переспросила она.

– Да. Не смог уйти, – признался Тимур, пристально всматриваясь ей в глаза. – Так значит, ты меня не отпускаешь?

– Не отпускаю, – не отвела взгляда Тарин.

– Потому что я хороший работник и важен для колледжа? – с едкой усмешкой спросил он.

– Нет. Потому что ты важен лично для меня.

Он задержал вздох в груди, с недоверием глядя на нее. Но Тарин смотрела честно и открыто, и ее глаза, наконец, дали ответ на мучавший его вопрос. Она печально улыбнулась и оперлась подбородком на ладони.

– Дураки мы с тобой, да? – вздохнула Тарин. – А еще кандидаты наук….

Тимур осмелился шагнуть вперед.

– Ну, я-то, положим, дураком был недолго, – с нежностью проговорил он. – А вот ты…

– Да, здесь не поспоришь, – согласилась Тарин с печалью в голосе.

Ее глаза излучали ровный, мягкий свет. Она смотрела на Тимура так, словно видела его впервые. Он отвечал ей блеском серых глаз.

И давно ты… такой умный?

– Давно, – кивнул он. – С нашей первой встречи.

Они смотрели друг на друга, а солнце гуляло по лакированным ореховым шкафам и длинному столу. Казалось, они вдвоем застыли в янтарной капле.

– Прошу прощения, – на пороге появилась Ирма. – Мы готовы начать репетицию выпускного, ждем только вас.

Из-за ее плеча выглядывала секретарь:

– Вам опять звонят из администрации. Что им сказать?

– Я, конечно, извиняюсь, но мне бы хотелось услышать пояснение вот по этому счету, – воинственно прошагала к столу бухгалтер. – Простите, – сняла она очки, недоумевая, почему ей не отвечают, – вы меня слышите?

Тарин слышала, но словно издалека. Она смотрела на Тимура, осознавая, что за много лет отвыкла быть просто женщиной. Быть любимой.

– Увидимся позже. Я подожду, – он улыбнулся и направился к выходу.

Тарин обреченно вздохнула и повернулась к присутствующим:

– Так, давайте по порядку. Ирма, начинайте без меня, я подойду, как только закончу телефонный разговор. А со счетом зайдите ко мне через час.