Остров Сокровищ. Перевод Алексея Козлова

– Это люди из гостиницы! – крикнул бродяга.

– Вырви мои глаза! – воскликнул Слепой, – Пью, это тот щенок!

– Не теряйте времени – Я пробовал! Они заперли дверь! Ребята, разойдитесь и найдите мне их!

– Они оставили свою свечу здесь! – сказал человек из окна. -Разойдитесь и найдите их! Обыщите весь дом! – повторил Пью, лупя палкой по дороге.

Затем последовал час великих испытаний для всей нашей старой гостиницы, тяжелый топот, шаги, стучащие туда и сюда, перевернутая мебель, вывороченные двери —в доме стоял такой грохот, что, казалось, ему отзывались скалы и холмы, пока наконец люди не стали выходить один за другим на дорогу, заявляя, что нас нигде не найти. И тот же свист, который потревожил мою мать и меня над деньгами мертвого капитана, еще раз отчетливо прозвучал в ночи, повторившись на сей раз дважды. Я думал, что это труба слепого, так сказать, сигнал своей команде к нападению, но тут я обнаружил, что сигнал идёт от склона, за которым была деревушка, как сигнал предупреждающий пиратов о близкой опасности.

– Это Дирк, – сказал один, – Сигнал подан дважды! Товарищи! Нам нужно бежать!

– Бадж, идиот! – воскликнула Пью, – Дирк всегда был дурак и трус! Не слушайте его! Они должны быть где-то рядом; они не могут быть далеко! У вас руки или что? Откуда они у вас растут? Разделитесь и ищите этих собак!

– О, бедная моя душа! – воскликнул Слепец, – О, если бы у меня были глаза! Этот призыв, казалось, дал какой-то эффект, потому что двое из парней стали рыться здесь и там дров и потом разбрелись среди деревьев по холму, но, без преувеличения говоря, делали это в пол-глаза, готовые убежать каждую минуту, когда другие стояли посреди дороги, не зная, что им делать.

– Идиоты! В ваши руки плывут тысячи, а вы мнётесь, как идиоты! Вы были бы богаты, как короли, если бы нашли его, и вы знаете, что он здесь, и стоите на месте! Никто из вас не осмеливался встречаться с Биллом, а я сделал это – слепой! Из-за вас я потеряю всё! Я должен теперь быть нищим, ползающим в грязи ничтожеством, клянчащим ром, когда я мог бы кататься в карете! Если бы в вас было хоть что-то человеческое, вы бы их поймали.

– Пью, рассуди, дублоны-то у нас!» – проворчал один.

– Возможно, они спрятали бесценную вещь – сказал другой.

– Возьмите кружки с Георгом, Пью, и не сходи с ума! А вы шныряйте!

Это только подлило масла в огонь. При этих выкриках гнев Пью поднялся до таких высот, что, наконец, его ярость выплеснулась наружу и он стал наносить дикие удары направо и налево, в результате чего его палка благословила некоторых из пиратов довольно сильно.

Они, в свою очередь, проклинали слепого злодея, ужасно угрожали ему и тщетно пытались поймать летающую палку и вырвать ее из его рук.

Эта ссора была спасением нас, потому что, пока она бушевала, с вершины холма со стороне деревушки раздался еще один звук – топот скачущих лошадей. Почти в то же мгновение из-под изгороди кто-то выстрелил из пистолета и все увидели вспышку. И это было, очевидно, последним сигналом опасности, потому что пираты сразу же повернулись и стали разбегаться во все стороны, один побежал в сторону моря вдоль бухты, один дунул через холм и кусты, так что через полминуты не было признака, что тут вообще кто-то был, кроме Пью. Его бросили, из-за паники или из мести за его жестокие слова и удары, я не знаю, одно верно, он один остался, исступлённо прыгая вверх и вниз, бешено стуча палкой по дороге и призывая помощь своих неверных товарищей. Наконец он окончательно потерял ориентацию, В несколько шагов проскакал мимо меня и устремился по направлению в деревушке, жалобно голося:

– Джонни, Черный Пёс, Дирк! (Он выкрикивал и другие имена, как будто читал святцы в церкви) Вы же не оставите старого Пью, братцы, родненькие, вы же не покинете старину Пью!?

В этот момент шум лошадей уже слышался на подъеме холма, и четыре или пять всадников показались на вершине холма, озарённые ярким лунным светом. Они пронеслись полным ходом по склону.

Тут Пью понял свою катастрофическую ошибку, повернулся на каблуках и с птичьим криком побежал прямо к канаве, в которую недолго думая и свалился. Но через секунду он снова вскочил на ноги и сделал еще один рывок, и совершенно сбитый с толку, куда бежать, оказался прямо под брюхом ближайшей лошади.

Всадник попытался предотвратить наезд, но тщетно. Пью рухнул на землю с отчаянным птичьим криком, который вознёсся до самой глубины безжалостных ночных небес; и четыре копыта растоптали, смяли, отбросили его прочь и пролетели мимо. Он упал на бок, затем медленно перевернулся навзничь и замер.

Я вскочил на ноги и истошно окликнул всадников. Как бы то ни было, перепуганные этим ужасным происшествием, они тотчас же спешились и я узнал их. Один, скакавший сзади, оказался тем самым парнем, который гнал из деревни к доктору Ливси; остальные были налоговыми инспекторами, с которыми он повстречался в пути, и которых догадался прихватить себе на помощь. Некоторые известия о шхуне в Китовой Дыре ещё ранее доходили до таможенного инспектора Данса, и он направился в ту ночь к нашей гостинице, чему моя мать и я были обязаны нашим неожиданным спасением от смерти.

Пью был мертв. Он был мертвее камня на дороге. Что касается моей матери, то когда мы отвезли ее в деревню, немного холодной воды и соли вскоре вернули ее к жизни. Несмотря на весь перенесённый ею ужас, она не переставала сожалеть о потере части причитающихся нам денег. Тем временем налоговый инспектор скакал так быстро, как только мог, в Китову Дыру; но его люди должны были спешиться и спускаться вниз по холму, ведя и иногда поддерживая своих лошадей и постоянно опасаясь засады, так что не удивительно, что, когда они добрались до Дыры, шлюп уже ушел, хотя по всей видимости был все еще близко. Данс окликнул находившихся на судне. Бодрый голос из темноты ответил советом держаться подальше от лунного света, если окто не желает получить гарантированную порцию самого отборного йоркширского свинца, какой ещё есть на свете. И в то же мгновение пуля просвистела у его руки. Вскоре после этого корабль превратился в точку и исчез. Мистер Данс стоял там, как он позднее выразился, «как рыба, вынутая из воды», и все, что он мог сделать, это отправить человека в B -, дабы был выслан одномачтовик для преследования шустрых контрабандистов.

– И это, – сказал он, – Лучше, чем ничего! Они убрались восвояси! Таков конец! Всего лишь! – добавил он, – Но я рад, что наконец прошёлся по любимым мозолям мастера Пью!

К этому времени он уже слышал мою историю. Я вернулся с ним к «Адмиралу Бенбоу», и вы не можете представить себе, в каком состоянии предстал перед нами наш дом: даже часы были сброшены и раздавлены этими парнями в их яростной охоте за мной и моей мамой; и хотя почти ничего на самом деле не было украдено, кроме капитанского денежного мешка и мелких серебряных монет с конторки, я сразу понял, что мы разорены в в пух и прах. С этим не мог сделать ничего даже великий мистер Данс.

– Они взяли деньги, вы говорите? Ну, тогда, Хокинс, в чём причина? Они искали что-то, кроме денег? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответил я, – я думаю, они искали не деньги… На самом деле, сэр, я полагаю, они искали предмет, который лежит у меня в нагрудном кармане и, честно говоря, я хотел бы найти для него более безопасное место!

– Конечно, мальчик! Совершенно верно! – сказал он, – дай его мне, если хочешь!

– Я думаю, что, возможно, будет доктор Ливси, – начал я.

– Совершенно верно, – прервал он меня очень весело, – совершенно верно – джентльмен и магистрат. И теперь, когда я думаю об этом, я мог бы сам съездить туда и сообщить ему или сквайру. Мастер Пью мертв, обойдёмся на сей раз без соболезнований, не о чем сожалеть об этом, но он мертв, понимаете, и люди будут разбираться, не виновник ли всего таможенный инспектор его величества. Слушай, Хокинс, если у тебя появится желание, я отвезу тебя!

Я сердечно поблагодарил его за это лестное предложение, и мы вернулись в деревню, где были уже готовые к выезду лошади. К тому времени, как я рассказал матери о цели моей поездки, все уже были в седле.

– Доггер, – заметил мистер Данс, – у тебя хорошая лошадь, посади этого малыша за собой!

Как только я уселся, держась за пояс Доггера, ведущий дал команду, и кампания прыгающей иноходью затрусила по дороге к дому доктора Ливси.

Глава 6

Документы Капитана

Мы понеслись во весь опор, и остановились у дверей дома доктора Ливси. В доме было темно. Господин Данс посоветовал мне спрыгнуть с лошади и постучать в дверь, и Доггер подставил стремена, дабы легче было спуститься на землю. Служанка почти сразу открыла дверь.

– Дома ли доктор Ливси? – спросил я.

– Нет, – сказала она, – он вернулся домой днем, но пошел в зал, чтобы пообедать и провести вечер с сквайром.

– Итак, мы едем к ним, ребята, – сказал мистер Данс.

На сей раз расстояние было коротким, и я не садился в седло, а побежал, уцепившись за стремя, рядом с лошадью Доггера к воротам ложи и дальше вверх по длинной, безлистной лунной аллее, упиравшейся в большое белое здание усадьбы, с двух сторон окружённое старыми садами. Здесь мистер Данс спешился и, взял меня с собой, одним словом. был принят в дом. Слуга привел нас коридором по матовому ковру и показал нам вход в большую библиотеку, всю заставленную книжными шкафами с бюстами на верху. Здесь-то и сидели сквайр и доктор Ливси, с трубками в руках, по обе стороны жаркого горевшего очага. Я никогда не видел сквайра так близко. Он был высоким мужчиной более шести футов роста с широкими плечами. На его крупной шее сидело широкое, одутловатое грубо сработанное лицо, покрасневшее и задублёное в долгих и нелёгких походах. Брови его были очень черными и подвижными, и это придавало ему вид, нет, не плохой, как вы бы наверно сказали, но скорее резкий и высокомерный.

– Входите, мистер Данс! – возгласил он очень величественно и снисходительно.

– Добрый вечер, Данс! – кивнул доктор, – И тебе, друг Джим, добрый вечер! Каким благословенным ветром занесло вас сюда?

Таможенный инспектор вытянулся по швам и отрапортовал свою историю как заученный наизусть урок, и вам следовало бы видеть, как эти двое джентльменов, наклонились вперед и постоянно оборачиваясь друг на друга от любопытства даже забыли о своих трубках. Когда они услышали о том, как моя мать вернулась в гостиницу, доктор Ливси с довольным видом ударил себя по ляжке, а сквайр закричал «Браво!» И при этом сломал свою длинную трубку о решетку. Впрочем, ещё задолго до этого мистер Трелони (как ты помнишь, таково было имя сквайра) встал со своего места и шагал по комнате, и доктор, как бы для того, чтобы лучше слышать, снял с себя парик и сидел в кресле, выглядя очень странно, с его собственной коротко остриженной черной шевелюрой. Наконец мистер Данс закончил рассказ.

– Мистер. Данс, – сказал наконец сквайр, – вы очень благородный человек. А что касается наезда на этого черного, зверского злоумышленника, я считаю это актом несомненной добродетели, сэр, подобного тому, как мы давим тараканов. Что спорить, этот парень, Хокинс – козырь, а не парень! Хокинс, не позвонишь ли ты в этот колокольчик? Мистер Данс должен-таки испить свою кружечку эля.

– И вот, Джим, – сказал доктор, – у вас теперь есть то, что им нужно до зарезу, не так ли?

– Точно так, сэр, – сказал я и подал ему пакет с бумагами. Врач осмотрел пакет с такой осторожностью, как будто у него были острые зубы, и кажется, даже испытывал намерение открыть его; но вместо этого он сдержался и тихо положил его в карман пальто.

– Сквайр, – сказал он, – когда у Данса закончится эль, он, конечно, должен будет вернуться на службу у его величества. Я хочу удержать Джима Хокинса здесь, чтобы он остался ночевать в моем доме, и, с вашего позволения, я предлагаю, чтобы был подан холодный пирог, и Джим поддержал нашу компанию.

– Ещё бы, Ливси», – сказал сквайр, – Хокинс заслужил больше, чем холодный пирог.

Итак, большой пирог с голубями был торжественно и поставлен на стол, и я устроил себе роскошный ужин. Я был голоден, как ястреб, в то время как мистер Данс после новых похвал, наконец, удалился.

– Ох, и, сквайр! – сказал доктор.

– Ох, и доктор! – сказал сквайр на одном дыхании.

– По одному, по одному! – смеялся доктор Ливси, – Одним словом… Вы слышали об этом Флинте, я полагаю?