Канатная плясунья

– Нет, нет! – протестующе вскричала Кэрис, идя за карликом. – Я не могла поступить иначе. Дело в том, что когда они вынуждены были уйти из конюшни, я сидела на перекладине под самой крышей. Я знала, что они затаились где-то поблизости и ждут, когда я выйду из конюшни. Тогда они могли бы с легкостью от меня избавиться и сделать все, что задумали. Но, к несчастью, я оставила сушиться у колодца рубашку Телора и боялась, что они украдут ее.

– Ты десять раз дурочка, – сказал Дери останавливаясь и поворачиваясь к Кэрис. Голос его в первый раз стал сердитым и грубым. – Рубашка – не такая уж драгоценность, даже если она и принадлежит Телору. Не относись к нему с излишней доверчивостью, Кэрис. Телор, конечно, хороший и добрый, но поверь, он хорош и добр для любой женщины, которая ему улыбается.

– Но ведь это была не моя рубашка! – вскричала Кэрис.

Уже не в первый раз Дери пытался убедить ее, что если даже они с Телором станут любовниками, он все равно не будет ей верен. Девушку очень удивили слова Дери, но в ответ она сказала именно то, что все время вертелось у нее в голове. Объяснив, почему она не могла позволить украсть рубашку, Кэрис подумала, что ей вовсе не должно быть никакого дела, с кем спит Телор. Даже если она сама свихнется и уляжется с ним и найдет в этом удовольствие, ее вовсе не должно касаться, какие отношения связывают Телора с другими женщинами.

– Дитя, – раздался необычайно нежный голос Дери. – Неужели ты могла подумать, что Телор или я предпочли, чтобы тебя избили, даже, возможно, убили, но эта несчастная рубашка осталась бы в целости и сохранности.

Кэрис пустым, отсутствующим взглядом уставилась на карлика – она все время думала о его предыдущем странном замечании, – а потом вздохнула.

– Всё получилось как-то по-дурацки, – проговорила она медленно. – Я не знаю, почему я... я думаю, что все дело в глупости Ульрика. Он бы тоже не пожелал мне зла, но просто не сумел бы предугадать, что со мной могло бы произойти, вот почему он избил бы меня, если бы украли его рубашку. И... видно, я тоже выросла такой же пустоголовой, как и он, – девушка неожиданно вздрогнула, потом засмеялась и добавила уже веселее: – Да, кстати, раз уж я рисковала ради этой рубашки головой, стоит, наконец, снять ее с крыши.

Дери не перебивал Кэрис и не твердил ей, что ее поступок безумен, он чувствовал, как першит у него в горле и знал, что не сможет сейчас ничего сказать, не заплакав. Он молча смотрел, как легко девушка пересекла двор и, подпрыгнув, уцепилась за край крыши. Повисев какое-то время на одной руке, другой Кэрис схватила рубашку и так же легко спрыгнула вниз. Глядя на гибкие, грациозные движения девушки, карлик вспомнил, как стремительно она атаковала спутника Джориса, и восхищение вытеснило его сочувствие к Кэрис. Он и сам был прекрасным акробатом – это ведь необходимо для карлика, который хочет быть на равных с нормальными, физически полноценными людьми – но, несомненно, Кэрис в этом мастерстве гораздо сильнее его. Значит, она не хвасталась, когда заявила, что прекрасно знает свое дело.

– К сожалению, я не успел на твою тренировку. Мне бы очень хотелось увидеть тебя в работе.

– Как только я расседлаю Шуэфута, я смогу показать тебе, что умею делать, – крикнула через плечо Кэрис, бросившись назад к колодцу за платьем.

– Я сам позабочусь о Шуэфуте, – сказал Дери, в голосе его послышались нотки жалости к девушке, готовой выполнять любую черную работу. – Я хочу, чтобы ты сделала кое-что еще.

– Но мне нравится ухаживать за лошадьми, возразила Кэрис, опасаясь, как бы ей не поручили какую-нибудь женскую работу, более легкую физически, но занимающую гораздо больше времени.

Дери засмеялся.

– Тебе это понравится, и потом, я думаю, не стоит расседлывать Шуэфута. Я лучше съезжу снова на поле, где проходит турнир, и расскажу о случившемся Телору. Он должен знать на случай, если Джорис надумает пожаловаться де Данстенвиллу, что его избили.

Кэрис хихикнула.

– Мальчик и карлик? Неужели ты думаешь, что он и в самом деле пожалуется, и потом, разве лорд ему поверит?

– О, лорд как раз и поверит, – цинично усмехнулся Дери. – Прошлый раз, когда мы с Телором останавливались здесь, один из людей лорда вызвал меня побороться. Его светлость вовсе не пришел в восторг, когда я уложил этого человека на обе лопатки, и выставил против меня еще двоих. К счастью, как раз в это время к де Данстенвиллу приехал его сосед и принялся с таким жаром расхваливать лорду мое мастерство, что тот решил выставить против меня как-нибудь все свое войско, чтобы разорвать меня на куски. Но Джорису это неизвестно, поэтому, возможно, ты права и он не станет жаловаться. И все-таки, я думаю, Телор должен знать, что эти трое замышляли воровство. Ты ведь не можешь с твердой уверенностью сказать, что они ничего не украли. Они, конечно, уберутся из замка раньше, чем Телор сообщит о случившемся лорду, поэтому, если выяснится, что ни у кого ничего не пропало, этим людям не причинят никакого зла.

Кэрис кивнула. Она и сама думала так же, но спросила с тревогой в голосе:

– Ты ведь не будешь возражать, если я не присоединюсь ни к этой труппе, ни к другим?

– Нет, и то же самое скажет тебе Телор. Мы решили ехать в Оксфорд. Может быть, там тебе повезет и ты найдешь подходящую труппу.

Дери хотел уже прибавить, что перед тем, как она примет это решение, он мог бы исполнять для нее роль шута: бить в барабан и созывать зрителей, а Телор -играть, но, подумав, молча сделал девушке знак, чтобы она следовала за ним в конюшню, куда уже вошел Шуафут, и остановился рядом с мулом. Было бы глупо сейчас посвящать Кэрис в свои планы, ведь надо сначала получить согласие Телора. Карлик показал на узел с одеждой, привязанный к седлу.

– Развяжи его, – безразличным тоном сказал Дери, когда девушка сняла узел с седла. Вложив ногу в кожаную петлю, висевшую достаточно низко для того, чтобы левой ногой он попал в стремя, карлик без особого труда взобрался на пони.

– Телор хочет забрать свою одежду. Если ты будешь работать, пока не уйдешь от нас, то сможешь вернуть стоимость вещей, которые мы для тебя купили, отдавая определенную сумму из своей выручки. А если ты найдешь другую труппу, то заплатить придется ее руководителю.

Дери заставил Шуэфута развернуться и выехал из конюшни прежде, чем Кэрис успела закрыть рот, который невольно открылся от удивления. Но как только первое удивление прошло, девушка опустилась на колени и быстро развязала рукава туники, связывающие узел. Она снова застыла, потрясенная богатством и разнообразием лежащей там одежды, но уже в следующую минуту вскочила на ноги и бросилась за карликом. Кэрис догнала Дери, когда тот проехал уже половину двора.

– Подожди! Подожди!

Взглянув на девушку, Дери улыбнулся. Как и тогда, на ярмарке, глаза ее были настолько огромными, что казалось, кроме них на лице Кэрис ничего нет. Но сейчас в них вспыхивали золотые искорки, они больше не напоминали темные бездны тоски оттого, что предметы, которыми она любовалась, ей недоступны. Дери было бесконечно приятно, что он доставил Кэрис такую радость, но он лишь шутливо заметил:

– Что? Уже хочешь пожаловаться? Но поскольку у тебя не было времени примерить хоть что-нибудь, значит, дело вовсе не в том что тебе какая-то вещь не подошла по размеру. Если же тебя не устраивает расцветка, следующий раз приходи, пожалуйста, со своими.

Если Кэрис и расслышала в словах карлика шутку, она никак не отреагировала.

– Я никогда не смогу расплатиться за все это.

В выражении лица девушки не было робкого предложения погасить ее долги как-нибудь еще, кроме заработанных ею в будущем денег, не было на ее лице и отвращения, а лишь нечто среднее между удивлением, благодарностью и испугом. И когда Дери похлопал ее по плечу, Кэрис не отшатнулась от него, а только повторила:

– Я никогда не смогу расплатиться...

– Ерунда, – оживленно перебил Дери, – ты просто не разбираешься в деньгах. К тому же, боюсь, твои товарищи по труппе обманывали тебя. Это одежда не новая и досталась нам очень дешево, ведь сегодня последний день распродажи. Я дам тебе учетную палочку стоимости одежды, чтобы ты сама могла ставить на ней отметки и знать, когда освободишься от своего долга.

Уверенность, с которой Дери произнес эти слова, вызвала у Кэрис совершенно не ту реакцию, которую ожидал карлик. И без того огромные глаза девушки стали еще больше. Скорее всего, она не знает, что такое учетная палочка, подумал Дери. Его охватила бессильная злоба на тех людей, которые так бесчестно обращались с девушкой, и злоба эта, смешанная с жалостью, заставила карлика прибавить:

– Иди, примерь туфли. Если ты не сможешь их носить, я отвезу их назад и постараюсь найти другие, пока торговец не упаковал товары, – голос карлика был хриплым и срывающимся.

Сердитый тон Дери заставил Кэрис послушно кивнуть, хотя она прекрасно понимала, что он совсем на нее не сердится. В голове девушки крутилось столько разных мыслей, что просто необходимо было остаться на какое-то время одной, и то, что ей нужно примерить туфли, – хотя она не видела там никаких туфель, но они ж должны быть там, если так сказал Дери – хороший предлог, чтобы вернуться в конюшню без лишних слов.

Опустившись на колени перед развязанным узлом, Кэрис отложила в сторону зеленую тунику и две пары брюк, в изумлении уставившись на кожаный камзол, но рассмотреть его хорошенько решила потом и, наконец, нашла туфли и натянула их на ноги. Они были, конечно, слишком велики, но Кэрис решила, что это не страшно, ведь можно что-нибудь положить в мысы.Она вышла из конюшни и махнула Дери рукой, давая понять, что все в порядке. Карлик помахал ей в ответ и опять направился в сторону моста. На лице его играла довольная улыбка – Кэрис поняла, что эта одежда не была платой за ее тело.

И действительно, хотя Кэрис была слишком ошеломлена, но в одном убедилась наверняка – Дери принес всю эту одежду не для того, чтобы заплатить за ее тело. Было непохоже, чтобы она привлекала его как женщина. Ведь Морган и Ульрик спали с ней и не считали нужным платить за это. Девушка невольно подумала, что и Дери, если бы хотел, уже попытался бы это сделать.

Вернувшись обратно в конюшню, Кэрис не примерила и даже не притронулась ни к одной вещи. Она опустилась рядом с узлом и замерла, подперев голову руками. Потом Кэрис сложила руки у груди и вздохнула:

– О Пресвятая Богородица! – но молиться она не решилась, опасаясь даже благодарностями привлекать к себе внимание божества, ведь она была совершенно уверена, что не заслужила столь удивительной доброты по отношению к себе.

Она решилась, наконец, прикоснуться и даже хорошенько рассмотреть сокровища, которые теперь принадлежали ей. При виде красивого гребня на глаза девушки навернулись слезы, она целовала его, гладила рукой и вздыхала от восторга, проводя им по волосам и чувствуя, как легко скользят его зубы. Она лишь засмеялась, когда гребень зацепился за какую-то спутанную прядь, и ей стало больно.

«Сколько всего, сколько всего», – думала Кэрис.

Я никогда не смогуза все это расплатиться. И она снова вспомнила об учетной палочке. Девушка, действительно, ничего не знала о подобных способах подсчета. Она вообще не видела, чтобы кто-нибудь вел подсчеты, даже когда труппой руководил Морган. После каждого выступления все заработанные деньги делились между артистами, которые принимали участие в выступлении. Кэрис, правда, никогда не отдавали ее долю, но не значит же это, что ее водили за нос, думала девушка. Ведь вряд ли она могла заработать такую сумму, чтобы отплатить Моргану за то, что он растил ее столько лет, прежде чем она действительно стала на что-то годна. И Ульрик...

Что же происходило с ней после смерти Моргана? Теперь, когда сердце Кэрис уже не сжимал леденящий страх, она поняла, наконец: с ней на самом деле что-то случилось. Любила ли она Моргана? Нет, она не любила его как мужчину, в этом Кэрис уверена, на верно и то, что она жила спокойно и без страха, пока он был жив. Как она ненавидела его за то, что он позволил себя убить! Глупость Моргана разрушила весь ее мир, и после его смерти она стала хмурой и озлобленной, ей пришлось бороться за свое существование, почти как животному. За эти кошмарные три года жизнь девушки, казалось, разбилась на тысячи мельчайших осколков, главным для нее было лишь остаться в живых, а все остальное, например, чистота, потеряло для нее всякий смысл, и она не могла, а может быть, просто не пыталась склеить осколки былого в единое целое.

Вот почему она не рассталась с Ульриком, подумала Кэрис. В глазах ее появился лихорадочный блеск; только теперь она начинала видеть абсурд не только в смерти Моргана, но и в некоторых своих поступках. Она не решилась уйти отУльрика, потому что тогда для нее все казалось конченым, и ни на что хорошее она не рассчитывала. Только теперь, оглядываясь назад, Кэрис поняла, что уже давно перестала быть самой собой.Неизменным осталось только ее мастерство; только гордость, что она искусная канатоходка, помогла ей уцелеть. И только потому, что Кэрис осталась верна своему искусству, жизнь снова приобрела для нее смысл. Теперь же она чувствовала себя под защитой Телора и Дери..! Но, если бы она вела себя, как проститутка, они бросили бы ее еще в Чиппашеме, в этомдевушка была уверена.

Посмотрев на гребень, который все еще держала в руке, Кэрис улыбнулась и отложила его в сторону.

Она больше ничего не боялась. Если она сломает или потеряет этот гребень, ее не будут бить, а купят другой. С Телором и Дери она чувствовала себя в безопасности и теперь доверяла им и знала, что они будут рядом до тех пор, пока она не подыщет себе более подходящее место в этой жизни.

Кэрис вовсе не беспокоило, что она не умеет пользоваться учетной палочкой. Каким бы ни был ее долг, она верила, что ни Телор, ни Дери не захотят привязывать ее к себе под предлогом этого долга. Если бы они собирались это сделать, они сказали бы, что она обязана им жизнью, как делал этоМорган. Кэрис и сама понимала, чем обязана Телору и Дери. Телор же сказал, что только выполнял свой христианский долг и оплатить его она может лишь милосердным отношением к другим людям, нуждающимся в помощи. Нет, оничестно будут делать отметки на палочке, так же честно научат и ее пользоваться этим способом счета и будут без обмана отдавать ей ее долю заработанных денег... Неожиданно Кэрис нахмурилась.

Их честность не вызывала сомнений; Кэрис понимала, что Телор и Дери гораздо богаче Моргана с его хитростью, мошенничеством и воровством. Но ведь Дери так ничего и не сказал о ее работе, а только, что ему хочется увидеть, как она тренируется, и потом, они ведь не купили ей платья, в котором она могла бы танцевать. В голове Кэрис мелькнула мысль, что у нее есть старое платье для выступлений, нобросив взгляд на новую прекрасную одежду, пестревшую обилием ярких красок, она тут же отказалась от нее. Девушка знала: Телор ни за что не разрешит ей выступать в этой тряпке, вылинявшей, да еще и с дырками. Но она должна выступать, чтобы расплатиться за новую одежду, а может быть, и для того,чтобы приглянуться какой-нибудь труппе своим мастерством.

Дери сказал, что они едут в Оксфорд, где она, наверняка, сможет найти себе подходящую труппу, но тогда зачем они купили ей все это? И тунику с длинными рукавами, и чулки, и туфли, ведь ей не понадобится ничего из этих вещей до глубокой осени, когда станет уже по-настоящему холодно. А на лошадях они доберутся до Оксфорда гораздо раньше. Кэрис не имела ни малейшего представления, как далеко находится Оксфорд, но ведь сейчас только начало лета. Потом взгляд девушки упал на ярко-красные брюки. А что, если она будет танцевать, прикидываясь мальчиком? Но почему мальчиком?

Может, Телору мальчики нравятся больше? Кэрис похолодела, но потом рассмеялась. Нет, ведь Дери не один раз предупреждал ее, что Телор слишком любит женщин. Зачем вот только он ее об этом предупреждал? Разве ей это не безразлично? Ведь все мужчины одинаковы: они стремятся в постель к тем женщинам, которые их завлекают и сами этого хотят. Правда, иногда они спят и с женщинами, не испытывающими такого желания, но Телор уже сказал, что ничего такого от нее не потребует. И странно, почему Дери говорил так, словно хотел ее предостеречь, будто он знал наверняка, что Кэрис будет невыносимо больно, если Телор, сблизившись с ней, ляжет в постель с кем-нибудь еще. Может быть, потому, что Телор – искусный любовник и это сделает ее похожей на ревнивую жену из многочисленных пьес, которые она играла? В труппе Моргана тоже была ревность, одна танцовщица устроила ему жуткую сцену после того, как он провел ночь со служанкой из пивной.