Оливье

Наташа попробовала, даже приподнялась на цыпочках. Ее гаджет показал тот же результат.

– Заколдованное место, – буркнул Сергей. – Что ж, Наталья, вы хотите знать, где я пропадал? Скажу как есть, а вы уж сами решайте. Я был в другой стране.

Ростовцева замерла с приоткрытым ртом, в который только что хотела сунуть сигарету. Она не ожидала ответа, который своей глупостью и неуместностью мог соперничать со знаменитым «она утонула».

– Ну да, как же я не догадалась. Сошли с поезда где-то после Абдулино, чтобы пирожки купить, и оттуда рванули на такси до Лондона. Круто!

– Почти что так, даже с Абдулино и такси угадали, но Лондон здесь ни при чем. Поверьте, чтобы проснуться утром в другой стране, не обязательно накануне вечером покупать билет на трансатлантический авиарейс.

– Уж мне ли этого не знать. Но тумана меньше не стало.

– Да, пожалуй.

Сергей перестал улыбаться. Взгляд его прищуренных глаз блуждал по лесной чаще за спиной Наташи, но журналистка была так увлечена своими мыслями, что не обратила на это внимания.

– Вы не покупали билет на рейс и никуда не улетали. Иначе бы вас узнали и раструбили на весь свет. Вы просто исчезли! А сейчас… вдруг вернулись – с таким-то узнаваемым портретом!

– Вы преувеличиваете. Для большинства наших сограждан телевизор и реальность – два разных мира. Люди не смотрят по сторонам и не верят тому, что видят. Из всех пассажиров меня узнали только вы.

– Даже не я, а Стас. Слушайте, куда вы смотрите?

Он молча выбросил сигарету, взял девушку за плечи и аккуратно развернул спиной к себе.

– Вон туда.

– Не пойму, чего… Ох…

Далеко в глубине леса в частоколе «деревянных солдат Урфина Джюса» мелькнул огонек. Вспыхнул, погас, снова вспыхнул. Бледная точка света маячила между деревьями, будто кто-то блуждал по лесу с фонарем.

– Что это? – спросила Наташа. – Или кто?

– Пока не знаю. Похоже на азбуку морзе. Смотрите: точка-тире, точка-тире.

Сравнение было весьма точным. Далекий «фонарь» будто подавал знаки, при этом он медленно перемещался.

– Как далеко? – спросила Наташа.

– Сложно сказать. Думаю, не больше километра… а может, вообще рядом. Похоже на…

Он не успел закончить. Слева от первого огонька, визуально в тридцати-сорока градусах, вспыхнул второй – такого же размера и той же яркости. Обе светящиеся точки теперь двигались навстречу друг другу, подавая странные сигналы.

– На что похоже? – нервно сглотнув, спросила Наташа.

– «Собаку Баскервилей» помните? Родственник Бэрримора на болотах с фонарем.

– Беглый каторжник Селдон, – закончила журналистка, оборачиваясь к Сергею, чтобы вновь удостовериться: он смеется над ней или что?

Сергей не смеялся. Он сделал несколько шагов к обочине, остановился у снежной насыпи и вытащил телефон.

– Может, не стоит? Ну их нафиг! У меня мурашки по спине.

Он не ответил. Включил на телефоне фонарик и, подняв руку вверх, стал водить ею из стороны в сторону. Он тоже подавал сигналы.

Лесные огни замерли…

…и тут же одновременно погасли. Насовсем.

– Блин, идем отсюда! – воскликнула журналистка. Она была не робкого десятка, но любой из нас при появлении в ночном лесу огней святого Эльма запросто может наложить в штаны.

– Да, – согласился Сергей, убирая телефон.

Они торопливо зашагали вниз к автобусу, то и дело поглядывая в сторону чащобы. Светящиеся точки больше не появлялись, лес не подавал признаков жизни.

Где-то там. Люфт

Два дальнобойщика, которых коллеги иногда называли Лёлик и Болик, ели солянку в придорожном кафе на трассе недалеко от старинного южноуральского города Сатка. Точнее, Лёлик почти прикончил свою порцию и уже прицеливался к котлетам (в качестве аперитива юноша в одно горло употребил сто пятьдесят «Столичной», разбудив зверский аппетит), а его напарник вальяжно вылавливал ложкой оливки.

– Не торопись, чудо, – говорил седовласый Болик молодому коллеге, – подавишься, не дай бог.

– Да хрен там, – отмахивался Лелик. – Чего тут торчать, ехать надо. Время-то уж вон скока, а ты как в ресторане с крабами в твердом панцире.

– А ты поучи жену лобок брить, мелкий. За рулем-то мне сидеть. Когда решу, тогда и поедем. Сам-то тепленький уже.

– Я свои километры с утра отпилил, имею право. Давай, здрав будь, боярин!

Лелик плеснул себе из графина водки на три пальца и залпом выпил. Болик укоризненно качнул головой.

Других посетителей в этой закусочной, похожей на старую советскую столовую с колченогими столами-стульями и блеклыми шторами на окнах, почти не было – только пожилая семейная парочка в углу потягивала чай с булочками. Буфетчица в шапочке Санты скучала за стойкой, китайская елочная гирлянда, проброшенная по карнизам, переливалась огнями, игнорируя лампочки зеленого цвета, а в колонках музыкального центра стучало что-то тошнотворно жизненное из репертуара «Русского радио».

– Хорошо сидим, – сказал Лелик и впился зубами в котлету.

По паспорту его звали Леонид. Пару месяцев назад он вернулся из армии. Поступать в приличное учебное заведение он мог только следующим летом, а пока родной дядька по отцовской линии устроил его на свою автобазу, прикрепив к самому опытному водиле, чтобы, так сказать, человека из парня сделал, уму-разуму научил.

Самого опытного звали Борис Натанович. До пенсии мужику оставалось всего ничего. Дома у него имелись жена и взрослая дочь, сбежавшая с ребенком от мужа-алкоголика, собака лохматой породы по кличке Пыжик и сибирская кошка Васька. От длительных командировок Борис Натаныч в последнее время отказывался, два-три дня в рейсе по соседним областям проведет – пару дней дома торчит с внуком, телевизором и наваристым борщом. Чего еще желать? Разве что от парня этого избавиться, который учиться уму-разуму не спешил, торчал в своем интернете, читал какую-то ересь, а потом всю дорогу старшего товарища лечил. В качестве напарника он не особо и нужен – расстояния-то небольшие – но директор базы настоял на своем. «Покатайся, – говорит, – а там поглядим. В зарплате не потеряешь, мамой клянусь».

Впрочем, чего ворчать, от работы Лёнька не отлынивал, в армии так руку набил на недоукомплектованных ЗИЛах, что иногда любо-дорого посмотреть, какие он по убитым русским дорогам фортеля выписывает.

Сегодня напарники возвращались в родной Чебаркуль из Уфы, где утром под завязку загрузились башкирскими молочными продуктами. Больше половины скинули по дороге в Симе, Усть-Катаве, Юрюзани и Сатке. Оставшееся везли теперь до базы, вышли на финишную прямую почти налегке. Вот только руль залюфтил напоследок. Дотянуть бы спокойно до Чебары, а там на праздники поставит Натаныч свою старую «Сканию» мужикам в бокс, давно уж пора.

– Примешь капельку? – предложил Лёнька, щелкнув пальцем по полупустому графину.

– Я те приму, умник. Отработал – отдыхай. И не нарушай субординацию, а то я тебе такое резюме нарисую – на автодром в парке не возьмут.

Парень хмыкнул.

– Не пыли, дед! Субординация, придумал тоже. Мы, дальнобои, угнетаемые рыцари дорог, рабы руля и коробки передач, должны держаться вместе. Вот мы сейчас с тобой, понимаешь, тридцать первого декабря везем людям кефир и сметану, чтобы завтра им было чем похмелиться и дозаправить салаты. Мы с тобой служим большому делу, мчимся навстречу ветру и снегу, смахивая скупые мужские слезы, а денежки себе в карман положит буржуй-хозяин. А ты говоришь «субординация». Где справедливость?

– Ты закусывай, рыцарь, да отоспись как следует. Не дай бог остановят. Разрешил на свою голову.