Книга Иоши

– Боюсь только рассказать ему правду.

– В этом нет необходимости. Я не собираюсь лезть в твою жизнь. Мне она нахрен не сдалась. Признаюсь, что зря тогда следил за тобой. За это прости. Некрасиво вышло.

– Все нормально. Мы все переживаем подростковый протест. Все совершаем ошибки.

– И какой был твой протест, в твои-то годы? – В этот момент как раз подали чашечку капучино, и я прильнул к ней, чтобы скрыть трясущиеся пальцы, когда они что-то держали – было не так заметно.

– Сбежал из дому. Меня ждал брак по расчету. У нас это была своего рода народная традиция, выдавать детей по связям. Но я был не согласен, хоть и невесту выбрали достойную. Хотелось самому выбирать свое будущее. Правда, оказалось это невозможно. Всегда будут те, кто вклинится в нашу жизнь и изменит ее.

– А можно выбрать путь одиночки и забить на проблемы. Ты ни от кого не зависишь, и от тебя никто. Все счастливы.

– Все зависит от людей, которыми ты себя окружишь. Конечно, будут те, кто потянет ко дну или кого вечно придется спасать. Но это выбор только твой. От тебя зависит, в каком обществе расти, да и если сам захочешь этого. Есть те, кому комфортно жить без стремлений. И есть те, кому надо обязательно кого-то спасать. Это их выбор. Поэтому ты должен себе ответить, чего ты сам хочешь. Только ты сам впускаешь в свою жизнь людей, которым позволяешь ее менять.

– Ты сейчас доволен своей жизнью?

– Я долгое время не принимал реальность. Считал себя самым лучшим. Что буду вечно молодым. Всегда на подъем. В итоге в этой погоне потерял самое главное. Защиту. Никто не идеален. Я бежал от людей, что стремились со мной построить счастье. Я только недавно принял этот факт и остановился. Когда ты счастлив, ты крепче спишь.

Я хотел ему возразить, но слов не нашлось, как и мыслей. Отчего у себя же спрашивал: «А для чего спорить?». Больше требовалось не согласиться с отцом, но понимал, что тем самым подтвержу его слова.

– Совесть за ошибки не грызет? Счастья мало для спокойствия.

– Что сделано, то сделано. Уже ничего не попишешь. Необходимо идти дальше.

– Тогда зачем ты здесь? Ты уже давно меня, как ошибку, вычеркнул и выкинул за борт. Не появись я на твоем пороге, ты бы и не вспомнил обо мне. И не начни я маячить сейчас перед твоим сыном, то тоже бы не проявил себя. Так скажи, зачем ты здесь, коль все позади?

– Хочу помочь.

– Кому? Себе? Браво, батька. Если ты не заметил, я иду на поправку. Я уже признался себе, что у меня проблемы и что мне нужна помощь. Как видишь, я справился без тебя и чьей-либо помощи. Я. И только я нужен себе самому. Может, это тебе следует признаться себе в том же? Тебе, кроме тебя самого, больше никто не нужен. Ни я, ни семья, а только ты сам.

– Ты не один. Без поддержки твоей группы ты бы не справился. Я вижу это по своему сыну. Я здесь только сказать тебе спасибо. Ты уже помог мне и моей семье. Осталось только дело за мной, признаться им в правде. И если тебе понадобиться помощь, – отец достал из кармана визитку и положил ее передо мной, – то вот мой номер, я буду рад поговорить с тобой, если тебе это действительно понадобится.

Он встал из-за стола и направился к выходу, лишь перед этим кивнув мне на прощанье.

– Спасибо, – еле шепотом произнес я, но ему было достаточно этого услышать и улыбнуться мне.

В телефонном справочнике пальцы не смогли набрать его как «отец» или «папа», поэтому превратился в простое имя «Олег». Не знаю, чего я ожидал уже от этой связи, но от разговора с ним мне полегчало, каким бы едким я в этот момент ни был. Старая привычка быть всегда против.

Мою гармонию нарушили новости из дома. Маму госпитализировали, ее болячки оказались куда серьезней, чем она описывала. Меня всего трясло от этой вести. Я понимал, что должен срочно лететь в Родищенск к ней в поддержку, но при своем виде мне было стыдно появиться перед ней.

Я ходил из стороны в сторону по квартире. Руки так и тянулись закинуть и забыться. Все вокруг давило. Ни одна мысль в голове не проходила без тревожности. Из-за этого стало происходить невероятное: я сам напрашивался на разговоры с Мишей. Он сам не понимал, что на меня нашло, а я ему не объяснял, что меня гложет. Единственное, чего я остерегался в общение с медведем, так это встречи с Аней. Он меня успокоил тем, что от нее давно не было вестей, что все реже объявляется в обществе своего старика. Я боялся, что с ней снова уйду в кутеж, тем более понимал, что причина ее исчезновения – именно загул, что она отрывается где-то на полную. Без меня. Я не понимал, почему меня это волновало, вроде я избегаю ее, а вроде мне так необходимо было с ней улететь.

Я каждый день дырявил зеркало, оценивал свою кожу на лице и ямы под глазами. Выглядел все так же паршиво. Порой хотелось своей рожей разбить свое же отражение, привести все тем самым в равновесие, но эта съедающая мысль быстро выветривалась.

Понимал, что спасением для меня может стать дело, новая зависимость (как сказал Миша), но что выбрать, не знал. Все было не моим. Работа не приносила радости, только деньги. Требовалось увлечение, в которое нырну с головой.

Сперва рассматривал варианты с мозговой активностью. Последнее время наблюдал за собой заторможенность реакций в различных мыслительных процессах, с которыми до этого справлялся без каких-либо трудностей. До этого списывал это на усталость и старость, но в глубине понимал, что это отмазка. Причина в моей зависимости.

На одном из собраний Церкви Истинного Бога я подначил народ поиграть, ради развлечения, в покер. Все, на удивление, согласились и втянулись. Даже Писцов иногда заглядывал на наши вечерние игры. Мне нравилось анализировать стол и соперников. А подсчет карт приносил невероятную радость, хоть и не сразу у меня получалось. Проблема заключалась в том, что это развлечение на один раз. Одни и те же игроки приедались, а просчитывать вероятности наскучивало и превращалось в рутину. Все чаще таким образом просто хорошо проводил время. Меня успокаивало чувство, что я не один.

Одним из вечеров за столом пробежал слушок, что объявился выродок Писцова (Аню не особо любили внутри самой Церкви Истинного Бога). Тем же самым днем ее должны были привезти. Чтобы с ней не пересечься, я скорей доиграл партию, просто слив свои фишки. По-быстрому откланявшись, я выбежал на лифтовую площадку. Двери открылись, и мне навстречу в сопровождении Миши вышла она. Что-либо произнести у меня не получилось, я только открыл рот в попытке сказать: «Привет», но этого хватило, чтобы она мне улыбнулась, что погрело мне душу.

– Игорек, внизу гость, – обратился ко мне Миша, – пожалуйста, развлеки его.

Я без возражений, хоть для меня это непривычная просьба, согласился. Все равно уже был подшофе и внизу с гостем продолжил пить. Незатейливая задачка. Случайные временные друзья в связи с работой для меня норма, как и норма их сумасшествие. Гость оказался со своими демонами в голове и общался с собой в третьем лице. Меня это не испугало, да и было как-то плевать. Сам не лучше. Парня зациклило, все свои проблемы сваливал на покойного братца. Это чем-то напомнило мою ситуацию. Как и он, я продолжал биться о стенки коробки вместо того, чтобы попытаться вылезти из нее. Он так фанатично перекладывал свои несчастья, что я задумался о своих проблемах. Кто им виной? Только я, и никто больше. Я сам подвел себя к этой черте. Я всегда мог сказать «нет», никто и никогда меня не заставлял себя губить. И только от меня зависело, какая моя жизнь будет в дальнейшем.

Избежать встречи с Аней у меня не вышло. На следующий день, также по просьбе Миши, вместе с гостем мы отправились на выставку, чтобы скоротать время до грядущей партии в покер. Писцов наказал проследить за ним и составить мнение. У Лаврентия Кузьмича были планы на этого сумасшедшего, но я даже не старался вникнуть в великие планы главы Церкви.

По галерее мы разбрелись. У меня не получалось сконцентрироваться ни на одной картине. Каждый холст плыл перед глазами, и я не понимал, что на нем изображено. Голова трещала от попыток все переварить.

– От тебя ожидала, что будешь смаковать каждую из картин, – произнесла Аня, когда гость от нас отошел, – а ты ноль внимания.

– Голова кружится.

– От прелести этих картин?

– Нет. От трезвости и невозможности все это оценить.

– Миша рассказал. Я рада, что ты пытаешься бросить.

– Я рад тому, что ты рада, но это нифига не легко. Можешь сама попробовать. Тебе тоже полезно.

– Не. Меня мой образ жизни устраивает. Он со мной до самой смерти. Я себя контролирую, а главное, что чувствую себя прекрасно. Так что за меня переживать не стоит.

– Ни у кого не получится избежать краха. Сумасшествие – своего рода посвящение в клуб. Просто безумие становится для нас нормой.

– Опять грузишь. Такой ты мне не нравишься. – Она чмокнула меня в щеку. – Расслабься. Взгляни на мир позитивней, может и он улыбнется в ответ. Вот! Посмотри.

Она потянула меня к ближайшей картине с изображением русского тойтерьера с переломанными конечностями, со следом веревки на шее и рубцами на лапах. И над ним, как в комиксе, надпись: «KILL ME», а название под всей работой: «Выживший».

– Очень позитивно, – с усмешкой произнес я, – если все это было не так плохо.

– Зато он продолжает жить.

– В мучениях.

– У каждого свое виденье проблемы.

Мы продолжали рассматривать это бедное создание, измученное жизнью. Меня эта работа не вдохновляла, а только глубже загоняла в себя.

– О чем я говорил в своей исповеди на кладбище?

– Ты точно хочешь узнать?

– Переживаю, что взболтнул лишнего в пьяном угаре.

– Плюнь на это. Я уже знаю, что ты солгал. Все это твоя больная фантазия. Либо повыделываться передо мной хотел или чтоб пожалели тебя. В любом случае ты был разбит горем после бара.

– Прости. Я правда хочу стать лучше.