Сабрес. Истории со Святой земли

При всей своей неопытности, наивности, Эли взяла себя в руки, сделав вид, что ничего не случилось, и, как ни в чём ни бывало, продолжала беседу.

– Я собираюсь вернуться домой, но у меня пока временные денежные трудности, поэтому я отложила свой полет.

Разговор был недолгим и каким-то размытым, неконкретным. Лишь в конце он сказал:

– Хорошо, я подумаю, как мы можем помочь вам, госпожа Коэн. Вот мой телефон на всякий случай. Но я позвоню вам сам завтра или послезавтра.

Возвращаясь домой, Эли не замечала ничего вокруг из-за мыслей и эмоций, переполнявших её юную голову. Она не могла понять главного: хотят её поймать на наркотиках? Или ко всей компании Ника-Сэма подбираются? Ей стало страшно. Наверное, Ник и Сэм покупают или продают, а это серьёзное преступление. Боже! – подумала она, – что делать, сказать парням, что спецслужбы уже рядом, или нет? Решила подождать всё-таки до следующего звонка агента. Назавтра утром он ей позвонил, назначив повторную встречу в том же месте. Эли хорошо подготовилась, проиграв в уме предстоящий разговор.

– А если я больше не хочу с вами встречаться?

– Это полное ваше право. Но только я боюсь, если вы не пойдёте на контакт, могут пострадать люди, много людей.

К такому повороту она была не готова.

– Поясните, пожалуйста, – попросила она, сама удивившись своей наглости.

– Я отвечу на любой ваш вопрос, госпожа Коэн, но только при встрече.

И не дав ей передохнуть, сказал, как о решённом:

– Мы встретимся сегодня в пять часов в том же кафе, и со мной будет ещё один человек. Не пугайтесь, солидный профессор, он вам понравится. До скорого.

И, не успев выслушать её возражений, отключился.

Эли потеряла покой. Она даже не сообразила, что он дал ей телефон, по которому можно перезвонить ему. И не с кем было посоветоваться. Вдруг она отчётливо поняла, что одна, совершенно одна. И для чего профессор будет на встрече? Всё это бурлило в ней, и ни на одном вопросе она не могла сосредоточиться. Так прошёл день, вернее, пролетел. Почему-то в последний час перед встречей её мучил совершенно женский вопрос: что надеть? В конце концов, за десять минут до выхода она надела самое простое – джинсы и чёрную блузку. И, не наложив косметики, выбежала на улицу.

На этот раз она почему-то волновалась меньше, апатия овладела ею, как говорится – перегорела. А может быть, высокий седовласый мужчина лет шестидесяти так повлиял. Его звали Вейн, профессор Вейн. Вначале, как и в первый раз, разговор шёл как бы ни о чем. Эли решила устроить проверку агенту и профессору. Будто невзначай, она вдруг вплела ивритское восклицание – «Ма ихпат ли!» *[5 - Мне всё равно (ивр.)] И бросила быстрый, но пристальный взгляд на своих собеседников.

– Ху ло мейвин иврит*[6 - Он не понимает иврита (ивр.)], – спокойно, без эмоций сказал агент и продолжил беседу.

– Мы внимательно изучили ваше сообщение в полицию после ограбления банка.

У Эли словно груз с души упал – значит не наркотики, слава богу!

– Профессор Вейн – известный специалист в области изучения мозга, памяти, человеческих эмоций, мы попросили его встретиться с вами.

У Вейна было лицо, перерезанное глубокими морщинами, и потому выглядевшее суровым. Но глаза! Глаза поразили Эли сразу же, а сейчас, когда профессор заговорил с ней, голубизна глаз стала напоминать кусочки чистого весеннего неба, озарённого солнцем. Он обратился к Эли тоже спокойно, но не равнодушно, как агент.

– Я знаю весь ваш рассказ о «гало». Полиция записала его на плёнку, когда вы позвонили. Интересно, чрезвычайно интересно! Я изучаю подобные явления много лет и сейчас являюсь консультантом их агентства, – и он кивнул на сидящего рядом. – У меня имеется несколько любопытных теорий по поводу этих вещей, называемых многими паранормальными. Я не люблю термина – паранормальный, никто точно не знает, что такое норма в психике. Кстати, я готов поделиться с вами некоторыми соображениями, но вначале одна просьба. Я прошу вас прийти в мою лабораторию и пройти не очень долгое и совершенно безвредное обследование.

– Я боюсь. Я читала, как спецслужбы зомбируют, воздействуя на мозг. Но расскажите, что за исследование?

– Это один из видов электроэнцефалографии, разработанный мной. Оно позволяет регистрировать, а потом и анализировать так называемые минорные ритмы мозга. Я думаю, что в них зарыта собака в случае с вашим гало, как и с другими подобными феноменами.

Хотя Эли ещё и не сказала – да, она уже как бы доверилась Вейну, ей казалось подсознательно, что человек с такими глазами не сможет причинить вреда.

И тут Вейн применил тот же психологический приём, что и его предшественник. Он не стал спорить с ней или доказывать что-то, он просто сказал:

– Я вас жду ровно через два дня в лаборатории, вот визитная карточка. Только прошу вас все эти сорок восемь часов не пить алкоголь, не принимать наркотики и психотропные препараты. Кстати, возьмите листок, там написано, как вести себя – и он протянул Эли маленький флайер с общеизвестной картинкой мозга в верхнем углу.

Самое интересное состояло в том, что Эли – кроме Энрике, разумеется – увлекалась в последнее время психологией и психоанализом, даже читала в подлиннике Юнга и Адлера. Конечно, разрыв с Энрике привёл её к наркотикам, но сейчас он, а может быть судьба, свели её с Вейном. Профессор сразу покорил её. И она забыла даже о спецслужбах, агенте, своём «гало», ей хотелось так много спросить у Вейна.

Гипотеза Вейна словно лежала на поверхности, доступная каждому смертному, но далась в руки только ему – небесноглазому гению из Огайо. Пока Эли отдыхала после первой части исследования, профессор сидел неподалёку, перелистывая журнал, посасывая трубочку и излагая своей испытуемой то, что он рассказывал на своих блестящих лекциях в университете.

– Есть два важных момента во всей истории с паранормальными явлениями. Внутренняя предрасположенность, которая существует примерно у одного процента людей на свете, и второе – стимул, способный возбудить необычную способность. Например, способность распознавать пальцами температуру предмета. В этом ничего необычного нет. Но, моя дорогая Эли, у одного индивидуума температурная чувствительность позволяет различить полградуса, а у другого – два. Около одного процента – опять-таки, заметьте это магическое число – могут различать до пяти сотых градуса! Фантастика, правда? Но эти люди уже способны при определённых обстоятельствах раскрыть необычную способность к рецепции тепловых волн. Поверьте мне на слово, но сходная ситуация и с радиоволнами, например, или с магнитным полем. Вы можете себе представить, что человек чувствует радиоволны? Я не могу. Почти два года я делал эксперименты, тысячи экспериментов. И нашёл. Правда, их меньше, чем в случае с температурой, но двое-трое на тысячу есть, этаких гениев чувствительности! Далее мы занялись их рецепторами и способностью мозга обрабатывать информацию. Тогда-то я и обнаружил минорные ритмы. Во всех учебниках вы найдёте только описание четырёх главных мозговых ритмов. А минорные ритмы определяют способности к паранормальному восприятию. Я вас утомил, дорогая.

– Нет, что вы, я будто слушаю фантастический рассказ…

– А вторая часть его связана с так называемыми разрешающими факторами. Оказывается, что только у одного человека с повышенной чувствительностью из тысячи определённые ситуации способны проявить эту чувствительность. Давайте продолжим исследование, Эли.

– Перед тем как сесть в ваш энцефалограф, скажите, профессор, я правильно сосчитала: вероятность моей ситуации – один на несколько сот тысяч?

– Почти. На деле же, раз в десять меньше, один на несколько миллионов. Объясню вам потом, но теперь вы не удивляйтесь, что ваши спецслужбы сразу занялись вами. В вашей маленькой стране таких, как вы, возможно, только несколько человек, да и у нас их не так много.

И Вейн усадил Эли в кресло, установил электроды ей на голову и включил прибор…

Спустя три дня Эли и Вейн сидели на уютной старомодной лавочке Русского Холма, молча глядя на Алькатрас*[7 - Остров в Сан-Франциско с известной тюрьмой, где сидел Аль Капоне.] и поджидая Джеймса. Именно так звали агента, необычайно заинтересовавшегося её сверхспособностями. Он должен был подойти с минуты на минуту, а пока профессор рассказывал Эли результаты расшифровки её энцефалограммы.

Джеймс подошёл к ним сбоку так тихо, что они и не заметили. Поздоровались, и он тотчас протянул Эли конверт.

– Тут две важных бумаги. Одна – ваш билет на самолёт, а вторая – контракт между Эли Коэн и нашим агентством. Билет вы можете сразу взять, а контракт подписать, предварительно прочитав его, разумеется.

Голова у Эли немного кружилась, потому что после исследования профессор перевёл её на метадоноподобный препарат, заменяющий наркотики и позволяющий постепенно отказаться от них. Она взяла себя в руки и начала читать. В это время Вейн и Джеймс отошли в сторону, о чем-то негромко разговаривая. В контракте было много всего написано формальным, трудным адвокатским языком. Эли поняла, что ей нужно будет сотрудничать с агентством минимум три года. Зарплата полагалась королевская, равная примерно четырём средним зарплатам в её стране. Были положены бонусы в случае успехов. Через несколько минут Джеймс подошёл к Эли.

– Я отпустил профессора, он потом вам позвонит, а мы должны с вами закончить формальности. У вас есть вопросы по контракту?

– Ещё бы! Во-первых, вы уже говорите о нем, как о чём-то решённом. Я даже не поняла из написанного, что вы хотите от меня.

– Госпожа Коэн, если вы вернётесь, то вас почти тотчас должны взять в армию, не так ли?

– Да, мне уже восемнадцать с половиной лет, и я получила перед поездкой в Штаты предписание.

– Так вот, вместо службы в армии, которая защищает страну от враждебного окружения, вы будете служить у нас и заниматься особыми заданиями оборонного характера.

– Поняла идею, но не поняла, как…

– Мы хотим использовать ваши исключительные способности в исключительных целях, например, в поимке опасных врагов – шпионов, террористов. Поэтому вспомните мои прежние слова: если вы откажетесь, то могут пострадать многие.

Чёрт, он знал, на какие кнопки Элиной души нажимать и какие её струны трогать. А чтобы закрепить успех, Джеймс напомнил про зарплату.

– Месячный заработок у нас будет равен вашему годовому заработку в армии, и, если говорить честно, я думаю, вы стоите больше. Я отдельно включил бонусы… – но Эли отключилась и про бонусы уже не слушала. Лучшее, что она могла сообразить – это попросить дать ей подумать, но она уже знала, что вместо желанной учёбы у Вейна она в ближайшие годы будет служить у Джеймса.

6. От твоего решения зависит всё, девочка…

Та памятная осень выдалась для страны неблагополучной. Да и какое время года, какой год здесь бывали спокойными? Захватили в плен нескольких солдат, и никто толком не знал об их судьбе. Велись многочисленные, но бесплодные переговоры через посредников, тайные и напрямую. Эли с утра вызвали к шефу. Он, как всегда уравновешенный, начал спокойно, издалека излагать суть задания. Эли привыкла к его манере. Вначале её раздражала неторопливость, повторы, но как-то он, заметив её реакцию, объяснил, насколько важна логика, холодный расчёт и повторение самых важных, узловых моментов.

– У тебя, как всегда, особая роль, – рокотал голос шефа. – Ты включишься в операцию в точке «Далет» («далет» – условное название этой операции по четвертой букве еврейского алфавита). Сложность в том, что это в самой глубине территорий, и, естественно, численное превосходство будет у них. Есть сведения, что оба наших солдата находятся здесь. По одной версии их держат в простом доме, как все дома вокруг, но больше двух-трёх дней они на одном месте не задерживаются, кочуют. Завтра они должны быть в «далет». У нас там есть сейчас несколько людей. Ты должна знать их в лицо. Смотри! – и он разложил фотографии.