Боги Иторы

Ксанд резко обернулся. Не так-то уж здесь и безлюдно. Скользнувший по спине взгляд ему удалось почувствовать так же чётко, как если бы он поздоровался с соглядатаем за руку. Скверно, ловушка была расставлена хорошим охотником, возможно и не конкретно на него, но барду так необходим был этот небольшой свёрток… и времени ждать – тоже не было.

Вот нужная дверь. Ксанд порадовался про себя, что оставил, как чувствовал, лошадь в ближайшей рощице и направился к Лино пешком. Заботиться о судьбе животины сейчас вовсе не улыбалось, а ведь он обещал вернуть её в целости, как только сможет. Пожав плечами, бард незаметным движением поправил перевязь и шагнул внутрь.

Закуток весь пропах страхом и агрессией. Так он и знал.

Короткий, покрытый выщерблинами, дешёвого металла клинок, однако, вполне впечатляюще сверкнул у его горла.

Латников было двое. Вернее, каких латников, так, дешёвое дружинное барахло – наручи, мятая кираса. Что и успел разглядеть в окружающем полумраке.

– Добры…

– Стой тихо, песенки свои будешь петь в другом месте.

Ага, на фигуру речи не похоже, значит, охота была всё-таки на него самого, персонально. Так, хоть что-то определённое.

В воздухе тонко свистнули два отточенных лезвия в палец длиной, разом приведя в движение всех трёх актёров этого бесталанного театра. Громилы, хрипя разорванным горлом, повалились на пол, заливая его своей кровью, сам же Ксанд отделался лёгкой царапиной на левом плече – не шибко острому лезвию только и удалось, что пропороть толстый походный плащ. Бард завертелся волчком, судорожно соображая. Эти двое поджидали именно Ксанда, однако тот, кто их подговорил, явно толком не знал, куда именно во всём городке разумеет направиться его сиятельство. Иначе здесь была бы добрая дюжина молодцов. Впрочем, они сюда уже бегут, и нужно срочно что-то предпринять.

Серый Камень, как же ты сумел угодить в самое пекло?

Перехватив поудобнее посох, он рванул вверх по лестнице. Свёрток они явно не нашли, иначе зачем он им сдался? Вот он, знакомый сундучок, лежит себе, вроде и на виду, да много их тут, городок вверх ногами переворачивать – время нужно немалое. Вот ты и пригодился…

Россыпь никому не нужных безделушек, колечки, камушки. Кто их только собирал по свету? А вот и то, что нужно. Тонкая, едва заметная серебряная нить, свитая в кольцо – как раз набросить на голову. Мир вокруг словно подёрнулся рябью, замерцал, поплыл, внезапно обострившемуся зрению вдруг показались разноцветные потоки Сил. Сами окружающие стены стали полупрозрачными, зыбкими…

Да, попал он в переделку. Тени десятка осторожно пробирающихся этажом ниже бойцов, короткие выкрики да резкие щелчки влетающих в ближайшие окна смертоносных снарядов – всё говорило о том, что церемонии кончились. Прорубаться вниз – себе дороже, в узком коридоре от дорожного посоха да засапожного ножа толку никакого, а найдись у врага хотя б ручной арбалет – и вовсе верная смерть. У Серого Камня свои пути…

Точно! Не теряя ни секунды, Ксанд метнулся дальше по коридору. Его раскрывшемуся внутреннему зрению был ясно виден светлый прямоугольник в, казалось бы, добротной бревенчатой стене. Вжимая голову в плечи от свиста проносящихся позади него посланцев смерти, бард, как мог, разбежался и всем телом врезался в видимое лишь одному ему отверстие. Разлетелась щепа, что-то загремело по полу – он уже был по ту сторону. Дом этот, разделённый на две половины, когда-то принадлежал одному хозяину, лишние же проходы, ничтоже сумняшеся, заколотили впоследствии досками. Повезло.

А вот кое-кому другому не повезло. Бард отчётливо разглядел три уже холодных трупа, их кто-то оттащил в заднюю комнату. Неужели всех жителей Лино так же?

Ксанд тихо, старясь не замечать боль в треклятом колене и оцарапанном плече, спустился по боковой лесенке на первый этаж. Вот славно – там замер в напряжённой позе, прислушиваясь к происходящему на улице, ещё один боец. Вспомнив свою недавнюю находку наверху, Ксанд не желал никого щадить – хруст ломающихся позвонков стал похоронной песней. Резкими движениями Ксанд распустил ремешки вражеской брони. Нужно стать одним из них. Покачав головой над своим побуревшим от крови плащом, к тому же продырявленным уже в трёх местах – не сплоховали вражеские стрелки, бард быстро завернул в него свой посох, походную суму и, особенно бережно, лизанну. Нож вернулся на своеобычное место за голенищем, да и свёрток оставлять было нельзя – пусть полежит за пазухой. Выдохнув, Ксанд поправил на себе чужой шмот, надвинул пониже на лоб капюшон кольчуги и шагнул на улицу.

На него кто-то налетел, отскочил в сторону, огляделся злыми глазами.

– Ты что тут стоишь?

– Я не стою.

– И не стой. Обеги дом и сторожи окна!

Ксанд не стал ждать, пока его раскроют, поспешил кивнуть и потрусил в указанную сторону. Нужно как-то выбраться из самого эпицентра развернувшейся охоты. Отбежав за угол, бард нырнул в какую-то калитку, нос к носу столкнувшись с вражеским стрелком. Тот стоял с заряженным арбалетом на сгибе локтя и настороженно всматривался в окна верхних этажей.

– Песенник наш не показался?

– Нет, никого не видно. Как сквозь землю провалился, собака.

– Пойду я что ли, вон те окна покараулю?

Стрелок презрительно осмотрел его с ног до головы, хмыкнул и снова вцепился острым взглядом в крышу.

Как просто. Вот только… отступающий с поля боя воин не может не вызвать подозрения. А такие бойцы долго раздумывать не станут – сделают из него подушку для булавок.

– Здесь дыра в стене!

Из верхнего окна высунулась бородатая фигура и замахала руками. Ксанд не стал терять ни мгновения. Враг был слишком многочислен.

– Вот он!!! Я его видел! – завопить нечто подобное его подмывало давно, нужен был повод.

Вокруг словно зашевелился рассерженный муравейник. Где?! Куда?!

Он продолжал махать руками в противоположную сторону.

– Он туда… он туда побежал!!!

Мимо уже пронеслись, гремя железом, трое дюжих мечников. Кто-то пробормотал про себя «к пленникам, гадёныш, побежал». Ага, Ксанд тоже постарался набрать скорость, его хромота могла быть известна врагу, придётся поднажать, чтобы не подставиться. Если часть жителей Лино уцелела, то просто так сбежать, не попытавшись их спасти, было бы крайней низостью.

Другое дело, что, увлекая преследователей за собой, он и их не освобождал, и сам не спасался. Бард завернул за очередной дом, вовремя заметив там кого-то из пришлых. Короткий взмах, блеск металла, хрипение агонии. Ещё одним меньше. Пусть думают, что это сделал тот неведомый, кого они все сейчас так лихо преследуют. Быстро обтереть клинок и мчаться дальше. Стоп. Он, кажется, кое о чём забыл…

Прямо на бегу Ксанд принялся шарить по сторонам своим внутренним, дарёным зрением. Пусто.

Ксанду не верилось, что его жизнь вдруг понадобилась кому-то из правителей окрестных земель. Ему, Игроку, стоит ждать опасности лишь из одного источника – Боги Иторы никак не могли смириться с самой возможностью – избежать их воли. Верно, сейчас, как и много раз до того, смертоубийство творилось человеческими руками, сам же враг не посмел показаться – ни одного источника подозрительного свечения на селиги вокруг – даже его заветный свёрток, специально экранированный от чужих глаз, уже был почти неощутим. Значит, ему противостоят только люди, пусть и вооружённые, пусть в большом числе. Что ж. Это давало барду гораздо больше шансов на успех.

Добраться до глухого забора одного из складов, куда налётчики согнали всех уцелевших жителей, оказалось нетрудно. Несколько раз он даже откликался на обращённые в его сторону возгласы. Да, тот куда-то сюда побежал, нет, сам его не видел. Двум любопытствующим уже никого не придётся ни о чём расспрашивать, по крайней мере в этой жизни.

Тяжело дыша, Ксанд скорчился в какой-то тёмной нише, замер, осторожно огляделся. Трое стрелков высматривают свои цели из окон третьего этажа. Да сколько же их тут! Два мечника и один, вооружённый внушительным боевым цепом, прохаживаются вдоль стен. Вот подбежал ещё один боец – тут же принялся о чём-то бубнить, жестикулируя и нервно оглядываясь. Итора-Мать, сейчас их станет больше… Если он хотел освободить пленников (которых, было понятно, тотчас перебьют, дайте только срок избавиться от него, Ксанда), следовало действовать быстро и решительно. Бежать сейчас самому уже не представлялось возможным – стоило противнику понять, что бард превратился в одного из них – без нормальной брони, на виду у десятка стрелков, далеко не убежишь. Освободив узников, он дал бы себе свободу манёвра.

Лёгкой тенью Ксанд скользнул вдоль стены к ближайшему мечнику, тот попросту не ожидал, что нападение может произойти с той стороны, где ждали его товарищи. Короткий взмах ладони, и тот уже валится с хрипом на землю. Свистнула стрела, лучник не успел взять верный прицел и промахнулся. И на этот риск приходилось идти.

Не останавливаясь, Ксанд проскочил угол бревенчатого сруба и тут же ловко, как кошка, принялся карабкаться вверх. Где-то здесь, он знал, должен был оставаться проём для смыва нечистот из комнат верхних этажей – разводы на земле и стенах давали ясный знак. Ещё мгновение, и его тело уже ввинчивалось в непроглядный мрак стока. Сейчас только не хватало застрять, подумал Ксанд, яростно помогая себе локтями. Однако чужая одёжа не подвела – задыхаясь от спёртого воздуха и видя вокруг себя только блёклые ауры, различимые внутренним зрением, Ксанд благополучно выбрался. Была слышна забористая брань, но вслед за ним никто лезть не решился. Сейчас, дайте время, внутри вас должно быть не так уж много, да и пока наружные догадаются добежать до ворот, объяснить, что произошло…

Так.

Дверь, ведущая на лестницу, оказалась совсем рядом, бард ураганом смерти скатился вниз, разя противников наповал – жёстко, грубыми размашистыми ударами наискось. Здесь, вдали от вражеских стрелков, в тесных коридорах, где бьются друг с другом лишь два умения – ему не было равных. Ещё три тела остались остывать на полу. Ксанд разок выругался на чужую, дрянную сталь своего меча, но делать было нечего, внутренний двор встретил его свистом арбалетных болтов. Что-то едва коснулось холодом щеки, но он вовсе не обратил на это внимания. Пленники – человек пятьдесят не очень хорошо связанных людей – отреагировали на его появление на радость живо. Парой взмахов клинка Ксанд поставил в строй пятерых здоровых купеческих сынков, и даже обеспечил им кой-какое оружие. Вот свистнули из окон, выходящих наружу, первые стрелы, заставляя врага отбежать за хорошее укрытие. Теперь можно думать о том, что делать, когда налётчики этот склад с четырёх концов подожгут. Они были отнюдь не дураки, рано или поздно своего добьются, запертые же старики, дети и женщины держат теперь закрывшихся внутри лучше всякой верёвки.

Вот уже – аккуратно, навесом, не рискуя соревноваться в меткости с занявшими удобную позицию местными – полетели первые смолящие воздух стрелы. Сейчас будет жарко…

Ксанд изначально закладывался на то, что спасение пленных может оказаться делом провальным, теперь бы самому проскользнуть в тыл к противнику, вот только дым от горящих крыш разойдётся… Что это?

Забыв о боли в колене, бард проскользнул наверх. Снаружи заволновались, раздались резкие команды, перестали лететь огненные стрелы. Что-то тут не так. Резкий клич боевого рожка раздался уже совсем рядом – на окраинах городка. Дружина, местная дружина!

Ксанд поймал себя на том, что он, свесившись по пояс из окна, что-то кричит, размахивает мечом… острая боль в подреберье заставила его (слишком поздно!) осознать свою ошибку. Внутреннее зрение тотчас погасло, вернув миру его обычные серые краски. Потом его покинуло и сознание.

Иногда ей становилось хуже, она металась в постели, её дыхание срывалось на бессильный хрип, лоб покрывался липкой испариной, ладони вцеплялись друг в друга, кожа приобретала жуткий зеленоватый оттенок.

Борьба с недугом изводила её, отнимала последние силы, а он даже не мог помочь. В такие двушки единственной обязанностью было следить за ней из другого угла пещеры, следить насколько пристально, насколько ему позволяли природные способности.

Время от времени нужно было подняться, пройти в глубину пещеры, где журчала чистая ключевая вода, набрать в большой кувшин с высоким горлышком, потом – осторожно, как бы не навредить – обтереть ей лицо влажным полотенцем, смочить губы, чтобы несколько капель целебной влаги сумели проскользнуть к горящему языку. Приступ жестокого кашля, который за этим следовал, было невозможно слушать. Казалось, девушку выворачивает наизнанку, так стремился её организм избавиться от бремени. Помочь ей в этой борьбе было невозможно, он прекрасно это знал, но ничего не мог с собой поделать, быть в её мучениях сторонним безразличным наблюдателем он не был способен.

Его черёд начинался гораздо позже, когда, раз от раза, приступы ослаблялись, судороги больше не изменяли до неузнаваемости её лицо, а ладони покойно располагались на груди. Именно тогда начинали оттаивать скрученные в агонии нервные окончания, оживали мышцы, бурая нездоровая кровь толчками начинала пробиваться через сеть сосудов. Она оживала и, тем самым, открывала своё сознание пьянящей волне боли.