Мост через реку Бартанг

Я всегда оставлял тесто для тех, кто выходил в ночные наряды: дизелисту, часовым, дежурному по заставе. Всем ночным призракам государственной границы. Плюханы жарились исключительно на сковороде самим шеф-поваром и считались настоящим ночным лакомством.

Ринат снова приложил свою воображаемую трубку к уху и продолжил наше настроение:

– Алло! Махновский! А я вот слышал здесь, в Москве, что у вас там, на заставе, служит настоящий батыр и храбрый солдат старший сержант Губайдуллин. Дома он, наверное, давно не был? Задолбался он, наверное, с вами, фазанами? Может его в отпуск отправить? Как считаешь, Махновский?

– Так точно, товарищ полковник. Есть такой солдат. Сильно задолбался он. Требует выключать свет от солнца белыми ночами. Ещё вот что, товарищ полковник. Привезите ему из Москвы повязку на глаза, ту, что на морду лошадиную надевают. Она ему как раз по размеру будет после ночных плюханов. А то он как лошадь служит, и ест, как она.

Мы тихо ржали с Ринатом, чтобы никого не разбудить.

– Ладно, Махновский. Иди, отдыхай. Мне скоро наряды поднимать. Ещё журналы заполнять. И разбуди Васю. Он на связь заступает. Хорош спать уже.

– Давай, Ринат! Тебе отстоять без происшествий. Всё! Я спать.

Так бы и прошёл ещё один день из моей службы на границе. Незаметно, буднично. Но уже потом, по прошествии времени, я часто разделял свою службу на до и после того ночного звонка, который меня тогда вроде и не касался. Но как оказалось позднее, полковник из Москвы и его друг, майор, ехали к нам на заставу в тот день именно за мной, за моим желанием служить Родине, защищать с оружием в руках свой народ и Отечество. За моей мальчишеской мечтой – быть настоящим пограничником.

– Махновский! Махновский! Подъём! Вставай. Ромыч, просыпайся!

Андрюшка Васильев, по кличке Вася, толкал меня в плечо.

– Ромыч, подъём! Кэп вызывает. Срочно. Два раза за 10 минут уже звонил.

– Да блин, чего надо? Я с наряда, с ночи только что.

Я посмотрел на часы. 11 утра. Мне показалось, что я спал пять минут. Оказалось, что я проспал часов шесть, что в тот день было уже роскошью.

– Откуда я знаю, – огрызнулся Вася

– Ждёт кого-то. Сказал повара поднять. Срочно.

Я встал и пошёл в умывальник. На заставе было тихо, пол был вымыт до блеска. Ага, ждут гостей. Умываясь, я почему-то вспомнил о Васе и заулыбался. Он вместе с другими молодыми солдатами прибыл весною, после учебки. Вместе с ним в команде приехал его друг Коля Паничев. Оба были из Вытегры, вологодские пацаны. Вместе учились, вместе призвались и вместе прошли учебку. Разлучать друзей не стали и отправили на нашу заставу.

И вот, как-то весёлым вечером, после отбоя, в спальнике был кавардак. Возня, борьба, кидание подушками. И в самый разгар ночного праздника вдруг слышим, как на заставу, хлопнув дверью, зашёл начальник заставы, капитан Жирнов, и что-то спросил у дежурного. Весь спальник, кто не был на своих местах, бросился по койкам. Васе нужно было бежать через всё помещение, и, понимая, что он просто физически не успевает, бросился под одеяло к своему другу Паничеву. Дальше был космос!

Открывается дверь, заходит капитан с фонариком, идёт по спальнику и проверяет присутствие-отсутствие личного состава. Останавливается у постели Паничева, и удивлённо спрашивает:

– Паничев! Паничев! Что у тебя там такое под одеялом?

Коля открывает глаза, типа проснулся и не понимает, что происходит. В луче фонаря откидывается одеяло, и Вася говорит начальнику:

– Это я, товарищ капитан, рядовой Васильев. Погреться прилег здесь…

Весь спальник молча, в тишине, надрывал животы от раздирающего смеха.

– Паничев, Васильев! Оба сейчас же ко мне в кабинет!

Когда все вышли, мы дали жару. Кто-то хохотал, беззвучно катаясь по полу, кто-то счастливый, от слёз, просто не мог уже смеяться. Когда Паничев и Васильев вернулись от капитана, рассказали, как он железным голосом расспрашивал их: а может вы того самого… небесно-голубого цвета? Застава просто рыдала от солдатского счастья поржать, и шутки продолжались ещё долгое время.

И сейчас, собираясь к начальнику, я вспомнил этот весёлый момент, и настроение поднималось выше и выше. Было предчувствие чего-то хорошего, искреннего…

Через 10 минут я стучался в дверь канцелярии:

– Товарищ капитан, разрешите войти! Ефрейтор Махновский по вашему приказанию прибыл!

– Входи, входи Махновский. Жду.

Капитан Жирнов был настоящим начальником пограничной заставы. Командир с большой буквы.

– Долго спишь, Махновский. Так всё самое интересное и проспишь. У меня к тебе есть задание. Важное. Значит так. Едут к нам «москвичи». Вроде штабные, а там кто их знает. Начинают, как ни странно, с нашей заставы. Вчера были в отряде. Собирают личный состав и разговаривают. За вас не боюсь. Знаю, не подведёте. Разговор не об этом. Твоя задача – накормить. Моя задача – встретить и проводить. Продукты на складе, ключи от склада держи. Это приказ.

– Понял, товарищ капитан! Накормим. Что по времени?

– Точно не знаю. Выехали с комендатуры. Думаю, время у тебя есть. Выполняйте.

– Есть, товарищ капитан.

Я вышел из кабинета начальника и пошёл первым делом в курилку. Готовиться к выполнению поставленной задачи. Сидя в курилке, я думал, что можно приготовить покушать двум офицерам, если у тебя только картошка, хлеб и ещё чего-то там из ничего. Вспомнил незабвенную классику, как один мужик двух генералов прокормил и подумал: «Ничего страшного, там два генерала были, а здесь майор и полковник. Делов-то! Вот когда твои парни с флангов возвращаются, а у тебя ещё ужин не готов или обед, вот тогда действительно страшно. А офицеры из Москвы для повара-пограничника – это пустяки! Справимся!

Выходя из кабинета, Жирнов крикнул мне, чтобы я не забыл, что с ними водитель. Это было понятно и спокойно. Водила всегда наш, из одного окопа. Ест на кухне, рассказывает шоферские байки и угощает сигаретами.

Времени у меня было несколько часов.

Стол был по-армейски шикарным. Я постарался на славу. Заставу чуток прибрали, кто-то побрился, на всякий случай. Служба шла своим чередом. Начальник ждал гостей. Из-за леса выехал отрядный УАЗ, повернул в сторону заставы и лихо въехал в открытые ворота.

Два офицера резво выскочили из машины с явным желанием на лицах идти обратно пешком. Меня всегда забавляло смотреть, как приезжающие на нашу заставу вываливались из машин, и потирали бока, ноги и руки. Дорога к нам была ещё та. Запоминалась надолго. Желающих повторить маршрут не находилось, и большинство проверяющих я больше никогда не видел. Но эти двое явно были «старые волки». Кряхтя и улыбаясь, они обсуждали дорогу до заставы крепкими армейскими словами. И, как ни странно, оба были довольны тем, что вместе побывали в очередной переделке.

Жирнов вышел навстречу и бодро сделал короткий доклад. Офицеры пожали друг другу руки. Не заходя на заставу, они вместе пошли по территории и стали подниматься на нашу вышку, с которой было видна половина Финляндии. Застава наша была линейная. И до границы оставалось всего 800 метров. Через двадцать минут они вошли в помещение заставы, и я услышал голос Жирнова:

– Повар! Обед через 10 минут.

Офицеры помыли руки, привели себя в порядок и вошли в столовую.

Я начал подавать горячее и комментировать:

– На первое – суп «си ву пле», что по-французски означает «добро пожаловать». Юмор был оценен и настрой на обед был подан мною с мастерством шеф-повара лучших армейских ресторанов мира. Единственной нелепостью был мой огромный белый колпак, свисающий на полголовы. Как будто мне голову обмотали огромной простыней. Вершиной гротеска было мое солдатское вафельное полотенце, накрахмаленное до хруста и приберегающееся специально для таких случаев.

Офицеры кушали. И вдруг полковник, откусив кусочек нашего хлеба, просто замычал от удовольствия:

– М-м-м-м… Какой же вкусный хлеб! Как в детстве, ребятки! Боже мой! Точно, точно, мамка такой нам пекла хлеб. Это он, и вкус такой же! Я давно такого вкусного хлеба не ел. Откуда привозите? Из посёлка?

– Никак нет, товарищ полковник! Сами выпекаем. Настоящая русская печь у нас, – ответил Жирнов, понимая, что сейчас здесь, за столом, он – главный. Это его достижение. Под его руководством солдаты выполняют такие задачи.

– Чудеса какие! Печь русская… Знаете что? Это самый лучший и самый вкусный хлеб за мою службу!

Полковник откусил ещё кусочек и медленно разжевал его, растягивая удовольствие.

– Теперь я точно в этом уверен!

– Согласен, Христофорыч! – Майор тоже откусил кусочек хлеба, – Вкусный хлеб, душевный прямо какой-то.