Мост через реку Бартанг

– Кто печёт? – спросил полковник.

Жирнов с удовольствием кивнул на меня:

– Вот он, наш кормилец! Ефрейтор Махновский.

– Махновский? Как зовут тебя, солдат?

– Роман, товарищ полковник, – ответил я.

Полковник привстал из-за стола и пожал мне руку.

– От себя лично, от имени полковника Чешенко объявляю ефрейтору Махновскому благодарность за службу!

– Служу России!

О, да! Это было чертовски приятно! Дальше обед проходил вкусно и легко. Офицеры общались и с аппетитом кушали. Закончив обед, дружно встали.

– Спасибо, повар! Хороший обед.

– На здоровье!

– Роман, где позже будешь? На кухне? Я к тебе зайду. Поговорить хочу.

– Так точно, товарищ полковник. На кухне. Бойцам ужин буду готовить.

– Добро. Спасибо. Обед действительно вкусный был.

Офицеры вышли из столовой и направились в канцелярию.

Я выполнил приказ капитана Жирнова блестяще.

Полковник сдержал своё слово. После небольшого совещания в канцелярии, московские гости снова вышли на территорию заставы и направились в сторону границы, на «линейку». Граница – это всегда особенный, священный, в самом душевном понимании рубеж нашей страны. И никакими словами нельзя передать чувства каждого, кто выходит к границе. Это нужно почувствовать только там, на границе. Я всегда помню, как обнимал свой красно-зелёный пограничный столб и шептал ему слова верности. И только я знаю, что он мне отвечал. У каждого пограничного столба есть душа и сердце. Потому, что они наши, родные! Поэтому мы их и защищаем.

Через час офицеры вернулись на заставу и разошлись по своим делам. Капитан Жирнов к себе, в канцелярию, майор собрал личный состав для беседы в «ленинской» комнате, а полковник Чешенко направился в обход здания ко мне, на кухню. Я был готов к его встрече и спокойно занимался на кухне.

– Ну что мастер! Показывай, где колдуешь. А, вот она! Вижу, вижу… Ну, здравствуй, красавица!

Полковник, войдя на кухню, сразу же направился к русской печке и дотронулся до неё. Мне даже показалось, что он хочет обнять её. Я открыл заслонку, показал ему, как искусно она выложена внутри. Рассказал, как я выкладываю «выпечку», чтобы прогорели угли, как смазываю формочки. Показал кадушку, в которой руками готовлю тесто и что при этом приговариваю. В общем, продемонстрировал гостю весь процесс приготовления нашего вкусного хлеба.

Полковник слушал, задавал вопросы и был очень доволен. Во время разговора мы оба, ефрейтор и полковник, испытали общее чувство гордости за наши пограничные войска России. Я вдруг осознал, насколько хорошее и важное дело я умею делать. Полковник – из-за того, что он проехал тысячи километров, и на самой дальней заставе северного погранотряда его вдруг угощают настоящим русским хлебом, приготовленным ночью на углях в настоящей русской печи! Я услышал, как полковник прошептал: «Чудны дела твои, Господи!».

– Где учился поварить? Разряд какой?

– Нигде не учился, товарищ полковник. Точнее, здесь, на заставе, и научился. До армии, если честно, пельмени не умел правильно сварить. (Блин, пельмени… Вспомнив, что где-то в мире есть пельмени и кто-то их сейчас варит и ест со сметаной, я обжег свои мысли).

– Как так? Самоучка? Молодец, солдат! Молодец, Роман! А тебе, правда, спасибо душевное, ты мне сегодня детство вернул. Память… Мамку, печку нашу в деревне, валенки одни на всех… И хлеб, который мы ждали. Это правда дорогого стоит. Спасибо тебе!

– Ну, суп – понятно… «Болты» солдатские, наши любимые, – понятно. Но хлеб! С печкой-то тоже уметь управляться надо! Помню, лежим, бывало, мы с младшими на печи, а мамка с печкой разговаривает, а мы всё слышим. Чего-то она с ней так жалится! Потом вырос, понял. Ты как научился?

– Да как-то само собой и получилось. Служил здесь такой Сашка Снетков. Чеховский парень, с Подмосковья. Он был старшим поваром до меня. В общем, ему на «дембель» уходить весной. Команду ждал. Неделя оставалась. Я ему до этого по кухне помогал рабочим, ну и готовить научился. А вот к хлебу он никого не подпускал раньше, да и мало кто хотел. Страшно. Вдруг что не получится – бойцы без хлеба останутся! Мама не горюй тогда!

Это случилось вечерней сменой здесь, на кухне. Я нарубил и выложил «выпечку», (так мы называли тонкие длинные палочки для розжига печи). А поджечь у меня не получалось, отсыревшие они были, что ли, тогда. Ну и Снетыч психанул. Зачерпнул рядом, в котельной, полкружки бензина и плесканул в печку. Если бы вы слышали, товарищ полковник, как она загудела, притихла… и как жахнула! Спасибо Снеткову, – оттолкнул прежде меня от печки, когда плескал. Я стоял вот здесь, в сторонке, а Сашка прямо перед печкой. В общем, из печки тогда вышел бог Огня. Я сам его видел. У Сани сильно обгорели волосы, брови и обожжена рука была. В отряд отправлять не стали – не смертельно. Перевязали руку, намазали кремами, что были. Домой он не поехал. Куда такому? Служил бы в танковых войсках, ещё понятно было бы. В общем, за две недели под его руководством я научился разговаривать с хлебом. И получилось. Когда я сам приготовил свою первую партию хлеба, Снетков попробовал и утром попросил Жирнова отправить его домой. В доказательство того, что есть хорошая замена, он дал ему попробовать мой хлеб. Капитан согласился, что это лучший хлеб. Так я и стал старшим поваром двенадцатой пограничной заставы.

– Молодец, солдат! Уважаю! Значит, так… Документы я тебе сделаю. Заслужил. Начпрод кто?

– Лейтенант Саушкин Александр Геннадьевич, – ответил я.

– Саушкин? Начпрод? Вот он где, мой золотой! Давно его не видел. Должен помнить меня. Так, хорошо. Я сегодня же позвоню. На контрактной службе давно?

– Да нет, полгода. Думаю, почему бы и нет. Служить своей Родине – для меня не пустые слова и не способ заработка. Срочная служба пролетела – не заметил. Я при деле. Да и капитан Жирнов— хороший командир.

– Удивляешь ты меня всё больше и больше, Роман. Редко это сейчас, в девяностые годы. Такой суп варится на кухне страны! Многие бегают, да и чёрт с ними. С такими солдатами, как ты, мы прорвёмся, справимся.

– А, ещё, послушай! Важный разговор к тебе есть. Пойдем в курилку, там и поговорим.

В это время дверь на кухню открылась, и зашёл Вовка, мальчишка 4-х лет, сын начальника нашей заставы. В руках у него был игрушечный автомат. Кепочка сбилась, рубашка вылезла из шортиков, на коленках были две большие царапины.

– Это ещё что за боец? – удивился Чешенко.

– Это сын капитана Жирнова, – Вовка, наш друг и сослуживец.

– Ого, боец Владимир. Серьёзный я смотрю, с оружием ходит. Заставу охраняешь?

Вовка нисколько не смутился новому дядьке в форме и ответил: – Я сегодня на границе. Воды попить дайте, и я пойду. Там бой идёт.

– Держи, – я налил ему воды. Вовка взахлёб стал пить. Судя по коленкам, бой был почти настоящий. Напившись, он открыл дверь, и побежал. Чешенко крикнул ему вдогонку: – Кем будешь, Владимир?.

Вовка остановился, задумался и ответил: – Я буду пограничником!

Мы вышли на улицу, и дошли до солдатской курилки. День был чудесный. Вовсю бушевало заполярное лето. Такое короткое и такое яркое.

Присели на скамейке. Закурили.

– Роман, – полковник, отвел сигарету и приблизился ко мне, – А хочешь послужить России там, где это сейчас жизненно важно? Я веду набор ребят в мотоманевренную группу на таджикско-афганскую границу. Жарко там сейчас. Тяжело и трудно. Время такое. Союз только распался. Но там сейчас наша граница. Понимаешь, наша! Республики отделились, у каждого свой дом. Пусть так. Хорошо. Они друзья. Но есть и враги. Каждая сволочь хочет откусить кусок пожирнее и больнее. Думают, мы сейчас слабые стали. Да хрен вам! Точнее, им, по всей морде. Мы должны быть сейчас там, и мы будем! Пока республики не разберутся, кто настоящий друг, а кто хитрый враг. Командировка тяжёлая, на шесть месяцев. Исключительно одни контрактники, или, как вас прозвали сейчас, – «контрабасы». Можно быстро набрать, кого попало, но так нельзя. Там нужны исключительно сильные, умные и достойные люди. Отправка планируется в середине августа. Нужно успеть создать подкрепление до осени. То есть времени на отбор и подготовку осталось полтора-два месяца. И ещё немаловажная деталь. Тройной оклад, горные, боевые, выслуга один за три месяца и прочие полезности.

– Товарищ полковник, вы предлагаете мне ехать в чужую страну убивать за деньги незнакомых мне людей?

– Дурак! Дурак! Молодой ещё! – рявкнул на меня полковник, – Отставить дурные мысли!

– Послушай, Роман! Россия никогда не хотела и не хочет войны. Россия знает, что это такое. И Россия никогда не нападает первой. И мы – пограничники, мы – щит России, мы всегда защищаем. Понимаешь? Защищаем!

Да! Таджикистан сейчас другая и чужая страна. Но люди там сейчас наши, понимаешь, наши. Нельзя просто так бросить их и уйти. И, главное, это нужно нашей Родине. Мы должны удержать рубежи, на которых стояли наши деды и отцы. Поколения пограничников старше тебя. И это не политика. Это связь поколений. И мы будем держать эту связь. Пока мы не подготовим новые рубежи, пока мы живём с тобой в историческое время, – мы нужны там. Именно мы, пограничники, можем предотвратить большую и кровавую войну. Россия сильна людьми и верой. И поверь мне, полковнику пограничных войск Российской Федерации, где бы я не был, как бы трудно мне не было, я всегда с честью прохожу это время и говорю: служу России! И, главное, Роман, запомни! Какой бы сильной и крепкой не была наша Россия, ей всегда будут нужны защитники. Потому, что это славно. Это традиции моего народа и моей страны. Вот так. Выводы делай сам.

Оглушенный словами полковника я тогда многое понял. Понял, почему я с детства хотел стать пограничником и служить в пограничных войсках. Понял, почему я остался служить по контракту на пограничной заставе.

– Пойдем, – полковник встал со скамейки. – Пойдём в канцелярию. Будем звонить Саушкину, этому прохвосту. Помню его по Мурманскому отряду ещё. Тебе нужны документы, где бы ты не был.

Мы зашли в канцелярию, и полковник попросил капитана вызвать отряд и найти начпрода. Тот оказался на связи.