Кстати, несложно обнаружить, что маркизом Астольф де Кюстин также не был – на самом деле Кюстины утратили этот титул ещё в 1757 году.
Спустя три года после возвращения из России этот французский радужный лжемаркиз внезапно созревает для изложения своих воспоминаний на бумагу, а получившаяся в результате этого книга так же внезапно становится супер-мега-макси-поп-бестселлером: в короткий период с 1843 по 1847 год она была издана шесть раз в Бельгии, три раза – в Германии и два раза – в Британии, кроме пяти изданий в самой Франции. Общий же тираж «России в 1839 году» за это время достиг 200 тысяч экземпляров. Для середины XIX века такое количество было невероятным: книг Кюстина было примерно столько же, сколько выпускалось экземпляров лондонской ежедневной газеты «Таймс» за целыймесяц.
Что же поведал Кюстин в своей книге о России настолько сенсационного и интересного? По сути, основными впечатлениями, привезёнными им из путешествия по России, были претензии. Одна из претензий предъявлена уже в предисловии:
«Я желал бы послать в Россию всех христиан, не принадлежащих к католической церкви, дабы они увидели, во что превращается наша религия, когда её проповедует национальное духовенство в национальном храме».
Превращается она, по мнению Кюстина, в нечто крайне неправильное. Такой же неправильной, ужасной и бессмысленной увидел француз тогдашнюю российскую столицу:
«Подплывать к Петербургу с восхищением может лишь тот, кто не подплывал по Темзе к Лондону: там царит жизнь, здесь – смерть».
Впрочем, как не единожды в своей книге, в дальнейшем Кюстин сам же себе противоречил:
«…Этот могущественный город, одержавший победу над льдами и болотами, дабы впоследствии одержать победу над миром, потрясает».
Большие претензии были у лжемаркиза и к жителям страны, чьим гостем он был:
«Русские по большей части издают неприятный запах, который ощущается даже издали».
Этих же вонючих русских он упрямо отказывался признать за нацию, постоянно именуя то белокурыми арабами, то переряженными китайцами, в лучшем же случае – северными римлянами. И конечно же, с французами они и рядом не стояли:
«Прежде чем сравнивать наши два народа, подождите, пока ваш появится на свет».
Но сильнее всего не устраивал Кюстина местный политический строй:
«Я ехал в Россию, дабы отыскать там доводы против представительного правления, я возвращаюсь сторонником конституций».
Полагая российского императора деспотом и тираном, его очевидную популярность в народе Кюстин объяснял всего лишь природной склонностью русских к рабству:
«Да и что такое, в конце концов, эта толпа, которую окрестили народом и которую Европа почитает своим долгом простодушно расхваливать за её почтительную короткость в обращении к своим государям? не обольщайтесь – это рабы рабов».
Одной из колоритных фигур, описанию которой в книге отведено довольно-таки много места, выводился некий «русский князь-либерал К», который проявил особенное рвение, дабы рассказать французскому гостю как можно больше гадостей о России и русских. Сам князь, по всей видимости, крайне стыдился своей национальной принадлежности:
«Откровенность его суждений об отечестве доказывает мне, что и в России находятся люди, осмеливающиеся бесстрашно высказывать собственное мнение. Когда я поделился с ним этой мыслью, он отвечал мне: „Я не русский!!!“»[86 - Так в русском переводе. Любопытно, что в оригинале этот же текст выглядит несколько иначе: «Quand je lui dis cela, il me repond qu’il n’est pas Russe!! Singuliere pretention!» – «Когда я сказал ему это, он мне ответил, что он не русский!! Поразительная претензия!» То есть, русский переводчик два восклицательных знака, выражающих удивление автора, превратил в три восклицательных знака антирусского протеста князя-либерала.]
Устами этого же князя-либерала Кюстин приводил пояснение причин, по которым Россия является такой, какая она есть:
«…Я хочу дать вам ключ ко всему, что вы увидите в России. Имея дело с этим азиатским народом, никогда не упускайте из виду, что он не испытал на себе влияния рыцарского и католического; более того, он яростно противостоял этому влиянию».
В общем, виноватыми во всём оказались Александр Невский и лёд Чудского озера.
В аннотации к американскому изданию «России в 1839 году», вышедшему в 1987 году, Збигнев Бжезинский[87 - Zbigniew Kazimierz Brzezinski (1928—2017) – американский политолог и государственный деятель, уроженец Польши. Занимал пост советника по национальной безопасности при президенте США Картере (1977—1981). Автор книги «Великая шахматная доска: господство Америки и её геостратегические императивы». Долгое время считался одним из ведущих идеологов внешней политики США.] написал:
«Ни один советолог ещё ничего не добавил к прозрениям де Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы. В самом деле, чтобы понять современные советско-американские отношения во всех их сложных политических и культурных нюансах, нужно прочитать всего лишь две книги: „О демократии в Америке“ де Токвиля и кюстинскую „Ля Рюсси“».
Как можно видеть, сочинение, заказанное третьеразрядному литератору-горемыке из увядающего аристократического рода[88 - Род Кюстин прекратился в 1870 году.], использовалось в качестве оружия не только против Российской империи, но после ещё и против Советского Союза[89 - Произведение Кюстина на русском языке отдельной книгой без купюр впервые опубликовал, что характерно, государственный «Политиздат» в 1990 году – по всей видимости, в рамках проводимой тогда в СССР политики самоуничтожения.], и до сих пор продолжает использоваться против России, о чём говорят издания этой книги на русском языке в 1996, 2000, 2003, 2006 и 2008 годах (к тому же в 2009 году была выпущена аудиокнига).
Судя по всему, кем-то однозначно было принято решение, что русофобская писанина середины XIX века должна быть так же массово прочитана россиянами сейчас, как когда-то западными европейцами.
Между книгами Вильсона и Кюстина временной промежуток в 26 лет. Все эти годы общественное мнение в странах Западной Европы активно подготавливалось к осознанию необходимости войны против России. В 1817 году жители этих стран хорошо помнили русских, и воспоминания эти вызывали у них скорее симпатию, чем ненависть. Спустя три десятка лет после нескончаемого водопада антирусских карикатур в парижском «Ле Шаривари» и лондонском «Панче», статеек в ведущих европейских газетах, многочисленных памфлетов и публичных выступлений русофобских активистов типа Дэвида Аркарта[90 - David Urquhart (1805—1877) – сотрудник британской разведки; в середине 1830-х гг. один из организаторов восстаний в российской Черкесии.] и апофеозной «России в 1839 году» с её буйнопомешанными умозаключениями и такими же буйнопомешанными тиражами – общественное мнение Западной Европы сдалось.
Общественное мнение убедили, что общественное мнение верит, что Россия вызывает у общественного мнения одновременно чувства презрения, страха и ненависти.
Исходя из этого, общественное мнение стало настоятельно требовать окончательного решения русского вопроса – провозглашения ведущими странами Западной Европы скорейшей войны против России.
Глава третья.
Святые образы и винтовые обрезы
Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся.
И с этою верностью левша перекрестился и помер.
Николай Лесков. Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (1881)
Сейчас учебники истории рассказывают нам, что Британия и Франция решились начать войну в 1854 году исключительно с целью защитить Турцию от российского вторжения: дескать, в случае победы России над турками был бы нарушен европейский баланс сил, поэтому англо-французские войска воевали против русских сугубо ради сохранения европейского равновесия.
Естественно, никто и никогда даже не пытался расшифровать, что же именно подразумевалось под этим мифическим европейским балансом сил.
Напомним, что за шесть лет до Крымской войны, а именно в 1848 году, из-за так называемой «венгерской революции» на грани распада и исчезновения оказалась одна из мощнейших на тот момент европейских держав – Австрийская империя. Однако ни Британия, ни Франция тогда палец о палец не ударили, чтобы сохранить равновесие в Европе[91 - Штаб венгерских инсургентов находился в Лондоне, финансировались они в том числе и парижскими банкирами, а спасла Австрию русская армия, в критический момент пришедшая защитить её от «революционеров» по умолительной просьбе австрийского императора.].
Но стоило России в 1853 году ввести войска в Придунайские княжества (Молдавию и Валахию), как Британия и Франция вдруг обеспокоились возможным распадом Османской империи и грудью своих солдат встали на её защиту. Причём британо-французская коалиция начала вести боевые действия против России уже после того, как русская армия по собственному решению покинула территорию княжеств.
Ещё больше абсурда к общепринятой «причине» Крымской войны добавляет такой факт: когда турки после ухода русских сами вошли в Придунайские княжества, союзники тут же «попросили» их оттуда, чтобы уступить это место австрийцам.
Тем не менее некоторый осадок во всей этой истории всё-таки оставляет появление русских войск в Молдавии и Валахии. На тот момент эти формально независимые княжества фактически находились под совместным протекторатом Турции и России; русские войска входили без боестолкновений; местные жители отнеслись к их появлению скорее с симпатией, чем с равнодушием, – но не займи Россия правый берег Дуная, может, и войны бы не было?
Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о событиях, произошедших незадолго до того в Палестине, – событиях, из-за которых Россия направила свои войска в Придунайские княжества, что в общепринятой трактовке Крымской войны якобы послужило причиной нападения западноевропейцев на Россию.
Дело в том, что Палестина вместе с расположенными там христианскими святыми местами на момент описываемых событий находились под контролем мусульманской Турции. Турки, следует отдать им должное, достаточно терпимо относились к палестинским христианам: позволяли им содержать свои храмы и монастыри, не препятствовали в проведении религиозных служб и обрядов.
Христиане же являлись приверженцами в основном трёх церквей: православной (греки), католической (франки[92 - Франками в Османской империи называли всех западных европейцев: и собственно французов, и итальянцев, и немцев, и т. д.]) и армянской (армяне). И чтобы не ущемлять права какой-либо из христианских конфессий, турецкие гражданские власти особыми фирманами (указами) устанавливали порядок отправления служб в каждом из христианских храмов, предоставляя возможность поочерёдно совершать её представителям всех церквей. Другими словами, почти во всех палестинских христианских храмах, хотя и в разных пропорциях, присутствовали и православные, и католики, и армяне.
Следует также отметить, что большинство из этих храмов были построены православными ещё во времена Византии, непременно захватывались католиками в ходе Крестовых походов (греки при этом изгонялись), а армяне получили к ним доступ уже при власти турок и в основном за деньги.
Из всего этого можно представить, какое существовало (и, кстати, существует до сих пор) противостояние между конфессиями в храмах святых мест:
«За каждый повешенный там или в другом месте образ, за каждую лампадку либо другую самую малейшую вещь представители каждого вероисповедания должны были вести с другими ожесточённый бой; особенно же приходится иметь осторожность против постепенного присвоения мест; сначала вобьют где-нибудь гвоздь, и если та сторона, которой принадлежит это место, не вступится за это, тогда спустя некоторое время вешают образ, а там мало-помалу присваивают и всё место»[93 - Архимандрит Леонид Кавелин. Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника. М., 1873., с. 68.].
Естественно, между представителями христианских конфессий периодически разгорались настоящие сражения, и даже со смертельным исходом, – турецкие полицейские, конечно же, вмешивались в эти монашеские битвы, но не всегда вовремя.
Если рассматривать фактическую сторону дела, то непосредственной искрой, из которой разгорелся пожар Крымской войны, стали события вокруг Вифлеемского храма (базилики) Рождества, расположенного над пещерой, в которой родился Иисус Христос.
Вифлеемский храм Рождества в христианском мире считается вторым по значимости после храма Гроба Господнего в Иерусалиме. Его строительство было начато св. Еленой, матерью Флавия Валерия Аврелия Константина, более известного как император Константин Великий, который в 330 году перенёс столицу Римской империи в город своего имени.
Спустя семь столетий храм был захвачен крестоносцами, после их изгнания мусульманами был возвращён грекам и в дальнейшем ещё несколько раз переходил от конфессии к конфессии, пока решением турецких чиновников не был разделён между христианами: главный алтарь и главные врата базилики достались грекам, а придел Яслей Христовых (вместе с яслями) был передан католикам[94 - В храме были места, принадлежавшие армянской церкви, но к нашей истории это отношения не имеет.].
В описываемый период неоднократно происходили столкновения греков, католиков и армян за контроль над храмом Рождества. Однако каждый из подобных конфликтов оставался внутрихрамовой разборкой: его участниками были в основном священники храма Рождества, а результат конфликта отражался на престиже этих же священников.