Забытые на Земле. «AirZon»

– Ну, хоть тебе не впаяли «жёлтую карточку»…

– Готовился и к такому…

Спешно вскрыв оба ящика, Марксонз начал орать, что уже три месяца пишет заявки, чтобы ему выдали паяльник, и вот снова его нет в посылках. Мол, настроение было подпорчено ещё и этим фактом на следующие две недели. Гессон, придя домой поздно вечером, рассказывал жене какой же этот Марксонз весь психованый, что орёт за какой-то там паяльник, покуда его сын пропал без вести посреди снегов. А в это же время Марксонз старший уже тащил Катарину в душ, а на предусилителе для винилового проигрывателя так и осталась одна лампа сгоревшей на неопределённый срок.

На следующий день, отец Трэва в обед уже выпив бутылочку крепкого пива, коих присылали по три на человека за одну поставку, думал, у кого бы из соседей ещё обменять таких же на мыло или прочую хозяйственную требуху. Марксонзу теперь было очень неловко лишний раз появляться в центре из-за смерти Эдвина, но и позабыться хотелось ненадолго, ведь возникли проблемы со сном. Алкоголизмом это вовсе не стоит называть, да и во времена ледника он вряд ли возможен в его исторически-классической форме. Очевидно, что эпоха зелёного змия нынче приугасла из-за климатических условий, но тот сто процентов притаился где-то в пещерах памяти ДНК-кода человечества и спит крепким сном, набираясь новых сил, либо мутирует во что-то новое. Были времена, когда по молодости Марксонз со своими друзьями, отмороженными панками гнал самогон ради забавы в самодельном аппарате. Позже стали промышлять этим на продажу. Тридцать лет назад за бутлегерство просто погоняли бы, сейчас же можно и сгнить за решёткой за варку или торговлю спиртным. Те замечательные дни не вернуть, как и многих покойных друзей.

Тем временем Трэвис отдаляясь от столба, решал какой угол правильнее выбрать на радаре – ведь та современная карта, что сейчас находилась у него в руках, была десятилетней давности, именно столько не обновлялась информация, именно столько ни один слизень из инфо-центра не решался искать ЭирЗон. Хотя «господа» официально запретили это делать сразу после побега Росси. По сути, у Трэва уже казнь «в кармане» однозначно, центральная судебная машина такое не простит. Покидая поселение, вы навсегда лишаетесь пайка, а затем в течение месяца суд в инфо-центре, а за ним неминуемое вынесение наказания.

Вот она теперь, вся будущая жизнь парня перед его взором разлита по бескрайней снежной пустыне, и незачем думать о былом или дурном. Будь, что будет, а он уже герой сам для себя. Главное сейчас не застрять в смертоносном снегу и льду. Юноша представлял, что будь у него тот дрон, про который рассказывал дед отцу, когда тот был маленьким – можно было бы промониторить ситуацию с воздуха, и узнать, что там впереди за сугробом, например, или поискать столб с высоты птичьего полёта.

Пришло время снова выйти на постоянную крейсерскую скорость в 20км/ч. Машина захрустела траками по прилизанному ветром снегу, снуя на автопилоте. Жаль, что в небольшое боковое окошко больше не красовались те прекрасные сосны и горы, ведь под траком уже давно нет почвы, а лишь замёрзшее море на пути в Гренландию. Трэвис снова читал свой учебник, диву даваясь тому, как такие объемы воды могли просто взять и замерзнуть. Очевидно, все тёплые течения исчезли, и попалась как раз статья про Ф. Нансена, первооткрывателя северного полюса, безусловно, сверхчеловека. Мальчуган был до мурашек впечатлён его древними северными подвигами на деревянных кораблях, и это прибавляло самоуверенности в такое трудное время.

Глава 7. «Суета суда»

В доме Марксонзов громко звучали гавайские мотивы с вертящегося экзотического и пёстрого куска пластика, пустые пивные бутылки были сброшены уже в отсек на переработку. Отец Трэвиса копошился в гараже, напустив холоду в дом, в котором творился неприятный бардак, пускай, по мнению старика и творческий. Раздался звонок в дверь. Хозяин, выйдя через гаражные ворота, слегка напугал стоящую у входа женщину. Это была та из овального офиса, но в этот раз настоящая, полицейская собственной персоной. Она так смешно переминалась – не то желток не то цыплёнок на белом фоне.

– Вы соизволили ко мне прийти лично, ещё и одна? – Проязвил Марксонз.

– Здравствуйте! Я не одна, это, во-первых, мой водитель в траке, и я хочу вам лично вручить повестку в суд, который произойдёт в этот пятый день недели. Там будет вынесен приговор по вашему отпрыску, и станет ясна дальнейшая его судьба.

– Его судьба и так каждому в поселении ясна! – Огрызаясь сквозь зубы, выпустил пар старик, – его замёрзшее тело растащат чайки, если уже не сделали этого. А во вторых?

– Хотела посмотреть как вы здесь живёте, и в каких условиях рос преступник.

– Посмотрели? Надеюсь, это вам чем-то поможет.

– Не покажите жилище изнутри? Кхм… Ясно. Но всё же до пятого дня, товарищ, – отрезав, сотрудник народной полиции удалилась к своей машине.

Мысли снова начали закипать в голове, как те креветки из детства, которых часто присылали с ЭирЗон. «Вот бы сейчас пулемёт, – психовал старик Марксонз, – показать бы им всем здесь настоящий самосуд. Нет, сначала бы поцеловался с ней, чтобы выяснить, так ли она грозна, когда крепкая мужская рука обнимет её талию». Вдруг ему вспомнилась юность, и даже детство, насколько оно было уютным, и более разнообразным. Что сейчас есть у молодого поколения? – Размышлял Марксонз, – ничего кроме колледжа и дурацких планшетов. Они обречены стать рабами тех коридоров системы, что пленят их уже в столь ранние годы. Выглядят одинаково, едят одинаково, одевают их одинаково, чёртовы рабы ЭирЗон живут под копирку. У них нет будущего – их цель просто быть личинками, и породить себе подобных. Это в лучшем случае. И так тысячу лет бы ещё протянуть ЭирЗон, и тогда колония снова расправит крылья на песке у океана под палящим солнцем. Да только жаль, что они уже будут как зомби, личности не стёрты ещё, но уже помещены в консервную банку с подписью «солдаты-овощи». Марксонз старший ненавидел каждый сантиметр своего нынешнего существования, и не на шутку закипал от происходящих новостей вокруг его доселе тихой жизни.

Похоже, что Марксонз младший тоже. Трак Трэвиса уже плёлся третьи сутки подряд после подзарядки. У водителя была своя система следования – определёнными зигзагами, так можно было захватывать максимальные обзоры местности. Молодой человек лишь недавно переоделся впервые за путешествие полностью и, наплавив свежей воды перед этим, нагрел её вдоволь и помылся на ходу как смог. Удалось даже аккуратно сбрить те узкие усики в восточноазиатском стиле, что выросли под носом за все дни путешествия. Под глазами прописались тёмно синие мешки – не оставалось сил вечно смотреть на этот бескрайне-серый, мутный и рябящий снег и поэтому приходилось постоянно щуриться, либо рывками отворачиваться. Очки от того не спасали. Вот уже батарей оставалось на семь часов ходу, скоро начнёт жечь и сверлить в висках паника, запершит горло и запляшет в танце левая нога. Именно так проявлялся у Трэвиса паранойно-предсмертный страх, как он его сам называл. Мыслей ни об отце, ни о матери ещё не было. Будто тотальная нелюбовь. Было лишь сожаление… Густое как мёд сожаление о предыдущих не прожитых им судьбах. Возможно, Трэв знал, что образы матери поползут перед глазами попозже, когда дыхание смерти подкрадётся уже вплотную к затылку. Но судьба оказалась податливой, и подбросила подарок.

– Святооой ЭирЗон! – Восклицал мальчик на всю каюту, – вот это дааа… Урааа! Кто здесь капитан, а? Дааа, я капитан! Ухууу…

На горизонте показалась труба с дымком, торчащим из неё как пламя свечи. Такая удача шокирующе окрыляла и пьянила сознание Трэва. Будто укол адреналина, ему трудно было просто даже сидеть на месте.

В это время старик Марксонз еле плёлся по тем же ступеням, что и Трэв бежал на экзамен совсем недавно, когда их жизни ещё были аналогичны всем нормальным жителям в поселении. Отец Трэва постучал в дверь и, не дождавшись ответа, дёрнул ту на себя:

– Добрый день, могу я войти? Мне здесь собственно… На пять секунд буквально.

– Да, что вам требуется? – Хладнокровно спросила учительница исторической географии, поправляя очки большим пальцем левой руки.

Марксонз подумал, что не выдержал бы и пяти раз такого жеста за один урок. «Бедный Трэвис, гы-г», – эти мысли чуть не заставили старика истерично улыбнуться.

– Эээм, я отец одного вашего ученика, и у меня к вам просьба.

– Давайте быстрее, сегодня же совещание ещё у меня, – поторопила того женщина.

– Там всё сложно с Трэвисом, сегодня будет вынесен обвинительный приговор по нему, не могли бы вы прийти на суд, чтобы дать некую характеристику по мальчику? – Скромно мялся старик, – даже если это и не поможет делу, но и не навредит точно. Пусть знают правду, каким он был студентом и как рос в обществе.

– Я глубоко вам сопереживаю, но сомневаюсь, что это чем-то поможет делу, закон есть закон, и у машины «Фемида-3» нет чувств, понимаете? А как вы сами считаете, он виновен? – Нудно протянула учитель.

Дверь слегка лязгнула замком в ответ. В этом «цирке» не осталось больше, кого можно попросить о пощаде, импульсивно решил старик. Когда Марксонза попросили привстать, зачитывая приговор на суде, тому показалось, что здание суда со своим куполом – это аквариум, а все служивые в нём – немые голодные рыбки, что открывали рты, в ожидании кровавого корма. Мерещились даже чешуи-погоны по всех их цветных комбинезонах, а не только на плечах. В уши залетал непонятный свист, и было одно желание – поскорей бы выйти отсюда, и направиться домой. Марксонза в конце попросили поставить подпись большим пальцем правой руки. Он временами зыркал в сторону отца Эдвина, не смотрит ли на него тот, но с левого фланга зала лишь часто глазела мать покойного подростка. Побледневший же отец Эдвина уставился в пол, придерживая голову рукой. Такое поведение этой парочки слегка напрягало и запугивало Марксонза.

Планшет поднесли и к родителям Эдвина для росписи. По предварительному решению суда – Трэвис обязан был явиться и сдаться властям для суда. И на данный момент юноше следовало бы ожидать негативного решения по нему в сторону самосуда. Он происходил следующим образом: юношу завели бы в специальную камеру в здании инфо-центра вместе с одним из родителей Эдвина, руки мальчика должны быть застёгнуты тюремной магнитной застёжкой позади. И затем, обычно путём удушения происходила месть в таких случаях самосуда. Затем тело преступника сжигалось в тот же день. Процедура описывалась в тончайших деталях по пунктам, но читать эту ересь до конца, никто из подписавших её не удосужился.

Отец Трэва шёл домой больше часа пешком по огромному морозу совсем один, утопив взгляд сквозь обмёрзшие очки прямо в укатанный снег. Дважды попутные траки останавливались с предложениями подвезти его, но всё тщетно. Придя домой, Марксонз поставил редчайшую пластинку в своей коллекции – стиль этой музыки назывался джангл, и грохотала она, что камнепад с громом наперебой. Очевидно, это был идеальный саундтрек того, что томилось на дне души у пожилого мужчины. Взявшись за ручку двери в комнату сына, он так и не смог отпереть ту, хоть она была и вольно открыта. Побродив кругами по холодной кухне, старик принял для себя решение больше никогда не заходить в ту проклятую комнату. Посчитав, что есть некоторые ненавистные ему вещи в этом мире, как инициатива – она всегда мстила ему на следующие дни своими тупыми затеями-бумерангами, так и его отцовские чувства либо же скорбь – нет смысла их навязывать тому, чей лидерский характер противоречил бы всем советам «старших» и игнорировал их. «Каждое новое поколение молодёжи иное, взаимопонимания нет, и ничего с этим уже не поделать…» – Тяжело выдохнул Марксонз, смирившись отчасти со сложившейся ситуацией.

Глава 8. «Новые горизонты»

Трэву оставалось ехать буквально с полкилометра до этого нового непонятного места, притом путь предстоял всё время под большим уклоном с рыхлой горки. Вся та база впереди уже просматривалась как на ладони. Можно было чётко разобрать какой-то маяк слева, взлётную полосу в торце, через всю территорию базы, и огромное строение-ангар справа на всей общей панораме.

– Эрико! Внучкааа-аа-а! Эрикооо-о! – Кричал изо всех сил, совсем уже седой упитанный дед с белоснежной обмёрзшей бородой, – там, смотри же! Там что-то красное! Скорее, скорее же! Смотри! Я просто не в силах рассмотреть детально, что там.

Этот дед являлся смотрителем и директором метеостанции-аэропорта с личной огромной взлётной полосой, которая была вымощена хитрейшим образом прочными пластиковыми плитами так, чтобы их никогда не заносило снегом. Пустотелые плиты были на возвышенности, скреплены цепями между собой и бетонными сваями, что позволяло им всегда продуваться бешеным ветром, и не заснеживаться. Порой они от ветра отрывались от земли на несколько сантиметров, и дико завывали своими сквозными внутренними отверстиями. Чёрное здание башни маяка же было совсем древним, казалось, ему все сто семьдесят лет, и маяк ещё жидкое море видел при своей жизни.

Подкатываясь на лёгком ходу непосредственно к ангару, Трэв был в шоке – какой там фурор он сейчас производит. Его ждала целая толпа народу, и никого в комбинезонах ЭирЗон, а все зеваки были одеты в разнообразное и непонятное шмотьё. Мальчик вылез из трака, а встречающие гостя, словно аборигены – молчат и хлопают своими глазищами. Пролезая вперёд толпы, тот седой дед, грубо расталкивая народ плечом, тут же прыгнул в объятия к Трэвису, сжав юношу в по-отцовски что было сил:

– Привет! Я Жан. Вы к нам прибыли из ЭирЗон? Ну, наконец-то мы можем пообщаться, а где же остальные? Расскажите нам всё в деталях.

– Меня зовут Трэвис! И вынужден вас огорчить, я не из ЭирЗон. А из соседнего поселения, что по моим подсчётам, около двух тысяч километров на восток, – ответил юноша. – Я надеялся сам найти ЭирЗон, но уже по пути с этой горки стало ясно, что эта дыра не тянет на базу великой корпорации.

– Нет, ну ты посмотри на этого умника, – пробормотали в толпе.

– Хм, странно, а что же там за поселение? Ах, да, очевидно, что база «Крамбо», я ещё помню, когда они выходили на связь, – поднял указательный палец Жан, – ведь уже более пятидесяти лет здесь живу, а в этом маяке у нас была когда-то давно работавшая метеостанция и средства связи, а там, в ангаре – сейчас располагается наше поселение и принадлежности. Всего тридцать девять человек сейчас в убежище. Большая смертность нынче у молодёжи, очень много суицидов…

– Ясно. Мне нет обратной дороги, кстати, потому, что я беглец и выходит что…

– Знаю, против воли ЭирЗон, да, сынок? – Перебил юношу Жан, – нам тоже постоянно приходят указания не покидать базу, хотя я здесь единственный полицейский, но не стал бы наказывать за такое, езжай куда хочешь. Это же твоя жизнь – и тебе ею распоряжаться! Главное не навреди поселению своими действиями.

Такая крайне здравая риторика этого деда безумно обрадовала Трэвиса. Он даже не верил, что такое кто-то осмелиться говорить вслух. Мельком юноша пробежался по всем лицам в толпе и затянул:

– Эээм… Я даже и не знаю, как теперь поступить…

– Да не бойся ты, тебя не тронут здесь, ведь твои поиски оправданы стремлением найти соседнюю цивилизацию, которая я уверен, отличается от той твоей. Не бойся нас… Мы все крайне простые люди. А это, кстати, моя внучка, Эрико. Знакомься дальше со всеми: это Мако, Дэвид, Эллис, Стивен, Дмитрий…

Трэв поочерёдно пожимал дюжины рук поселенцев, пока знакомился. Здесь были разные народности, и азиаты и русские даже, не то, что в родном ему поселении, в основном норды. Правда здесь все преклонного и среднего возраста, а вот детей и подростков, казалось на пальцах одной руки счесть. Странно, что эта Эрико ближе чем, на пару метров не подошла к Трэву – а пряталась за спиной своего деда. Её прекрасные чёрные волосы были огромной и не стандартной длины и распущены под шапкой, что было настолько чудно наблюдать мальчишке. Её необычный узковатый разрез глаз будто притягивал Трэва магнитом. «А что, если она японка? Это же мечта с детства. Как спросить то её об этом культурно? Чёрт, переродиться бы на Окинаве сто семьдесят лет назад с ней в обнимку на красивом пляже, ну почему жизнь так жестока со мной?» – похотливо замечтался юноша. Ему вспомнился тот плакат на стене в его спальни, а так же представилось, как они с этой японкой плывут вдвоём на каноэ, а затем там, на берегу, на мгновение внезапно померещился пьяный отец, испугав парня своим злым видом.

Трак мальчика загнали в огромный ангар, в котором уже внутри была сотня жилищ из капсул ЭирЗон, совсем как дома. Но здесь под крышей не было ни ветра, ни снега, было сухо, и возможно даже не минус сорок пять как на улице, а всего минус пять или около того. Народ был пострижен как угодно, но только не по стандарту ЭирЗон – такая вольность сильно удивила Трэва. Постиранные одеревенелые вещи «сохли» развешенными на натянутых стальных канатах между капсульных домов. «Ох, и дырень конечно здесь» – Подумал Марксонз младший, но такая свобода будоражила сознание. Дети играли с мячом под крышей ангара, все в латках на одежде и с соплями под носом. От четырёх малышей шуму, что от двадцати взрослых. Это так необычно. Дед Жан всё время и на шаг не отдалялся от парня:

– А как у вас с поставками провизии там, тоже каждые четырнадцать дней?

– Да, – ответил Трэв, уплетая суп из термокружки, – но папа говорит, что последнее время ЭирЗон начали всё хуже и беднее упаковывать посылки провизией по сравнению с его молодостью. И что запасы на наших внутренних складах иссякают. Я вот хожу на учёбе, например, в зелёном комбинезоне, в котором до меня ходило уже несколько поколений студентов.

– Ну, так это объяснимо, просто сложно же рассчитывать рацион питания из того, что есть там у них в наличии на целых пятьсот лет вперёд, – оправдательно заступился за корпорацию дед, – кстати, называй меня просто дед Жан, как все в округе.

– Хорошо, – улыбнулся Трэвис, – а эта ваша внучка, ей, ну… эммм…, сколько лет?