Мудрость стихов

– Нет, – уверенно прервала Икеда, подняв вверх ладонь.

Она стояла неподвижно, пряча глаза за плотной амигасой. Ни страха, ни эмоций, ни паники, лишь холодные действия. Дух дёрнулся и, словно рассыпавшись на сверкающий снег, испарился унесённый ветром. Девушка напуганно огляделась, прижав колени к груди. Икеда подняла глаза и медленно подошла ближе, не отводя взгляда от девушки. Суровый, но в то же время воинствующе-привлекательный образ охотницы вдохновлял юную девушку подняться на ноги.

– Не позволяй им залезть к тебе в голову, иначе потеряешь рассудок и саму себя, – посоветовала Икеда.

Девушка кивнула. Воительница продолжила идти по обезумевшей деревне, игнорируя десятки душ, что цеплялись к ней, но не чувствуя никаких эмоций, тут же исчезали в пустоте. Безумие утихало. Юноша заметил Икеду, едва бросив на неё изумлённый взгляд. Она выделялась на фоне творящегося безрассудства. Хладнокровная. Суровая. Воинственная. Пугающая фигура, что беспрепятственно, уверенно проходила мимо бушующих духов и мастерски изгоняла одного за другим одним лишь своим мелькающим за стальными концами шляпы взглядом. Юноша побежал в её сторону, придерживая свисающие края кимоно.

– Госпожа, – поклонился он, – Вы, должно быть, охотница на духов. Уж больно похожи.

Икеда подняла глаза, медленно, плавно, словно незаметно осмотрев юношу с ног до головы.

– Мосина Икеда. Ловчая, – представилась воительница.

Юноша дружелюбно улыбнулся. Казалось, что происходящий вокруг них беспорядок нисколько их не беспокоил. Они игнорировали и души, что безуспешно пытались залезть в их головы, и медленно сходящих с ума жителей, которые забивались порой в самые дальние места. Вдруг улыбка с лица юноши сошла, в один миг превратившись в выражение глубокого старца.

– Сколько? – невозмутимо спросил он.

– Тридцать мон, – не раздумывая ответила Икеда.

Юноша кивнул, не опуская следящих глаз.

– Пойдём. Я знаю того, кто может помочь. Правда, он… – парень запнулся, задумчиво опустив голову.

– Я знаю. Пойдём, – понимающе поторопила ловчая.

Юноша снова кивнул и ускорил шаг к дому одинокого самурая. Сен всё так же безвольно сидел на полу, оперевшись о стену. Его глаза отдавали синевой, словно у мертвеца, а рот был неряшливо приоткрыт. Икеда медленно наклонилась. Она прикрыла веки самурая, выпрямив его голову так, что лицо смотрело исключительно прямо.

– Сон, что виден во мгле, – прошептала она. – Что тебя гложет?

Сен дёрнулся, слегка пожав плечами. Перед его глазами пронеслась мимолётная скорбь. Воспоминания, что он таил в дальних уголках своего разума. Они преследовали его в обличии наседающего безумия. Перед ним мелькал клинок, по которому стекала свежая кровь. Густая, красная, и такая знакомая. Он видел её не раз в своих снах.

– Кровь… – с трудом произнёс самурай.

– Сен, духи пришли в деревню, и я знаю, что ты в этом замешан, – напористо предъявил юноша.

Самурай хотел ответить, но мысли мешались, не давая выдавить ничего связного.

– Духов притягивает кровь, – наконец добавила Икеда.

– Кровь? – изумился Сен, услышав это слово из чужих уст. – Какой же я глупец. Моя катана, она до сих пор омыта кровью моих врагов.

– Где мне найти её?

– Недалеко, в склепе, ниже по тропе.

– Зачем ты оставил там окровавленный меч? – спросил юноша.

– Чтобы мой добрый друг, что там похоронен, мог любоваться им вечно. На нём кровь тех, кто отнял его жизнь.

– Месть, – добавила воительница.

– Да, месть, что слаще сахара и прелестнее любой женщины.

– Месть порождает злобу и безумие. Мне придётся избавиться от твоего меча.

– Эти духи не опасны! – вдруг завопил Сен. – Нужно просто научиться игнорировать их, и тогда…

– Духи-пересмешники опаснее всех чудовищ, – прервала Икеда. – Они не убивают вас, не грабят, они медленно сводят вас с ума. Потерять рассудок куда хуже смерти. Не осознавать, кто ты есть. Не понимать этого мира и отвергать своё плачевное положение – это и есть безумие.

Сен опустил глаза, что медленно наполнялись жизнью. Его терзали сомнения, но слыша очередной безумный вопль, что проносился в его родной деревне, вспоминая мелькающие лица при лунном свете, он принимал слова охотницы, как истину. Он неуверенно кивнул воительнице, пытаясь подняться на ноги.

– Я пойду с тобой, – сонливо прошептал Сен.

– Нет, – тут же вставила Икеда. – Твои эмоции бегут впереди тебя, разберись с ними, прежде чем они вновь потянут тебя совершить глупость.

Сен и юноша переглянулись. Их изумляла стойкость и самоуверенность воительницы. Хотя самурай и не был доволен её решением, но с трудом продолжал осознать правдивость её слов. Она спрятала чёрные глаза за шляпой и, плавно развернувшись, покинула дом. Одинокая дорога вела вниз по склону. Фонари вдоль пути потихоньку редели, пока не исчезли вовсе. Тьма сгустилась, и лишь лунный свет освещал уверенные шаги. Склеп, что открылся с края грязной дороги, напоминал небольшой холм, покрытый тёмными сырыми стенами с единственный входом, ведущим вниз по лестнице. Тяжёлый воздух со стойким запахом сырости душил и давил в узком проходе. Икеда медленно спускалась по прогнившим лестницам, стараясь не потерять скользкое равновесие. Звонкое эхо разносилось с каждым её аккуратным шагом. Она спустилась в обширный склеп. Лунный свет просвечивался из порушенных проломов. Толпы духов бродили из стороны в сторону, занимая почти всё свободное место. В разных одеждах, разных возрастов и ремёсел, но все как один имели бледные, мёртвые лица. Воительница прошла дальше. Раздробленные камни шуршали под её ногами, мимо проносились души, но Икеда единственная, кто шумел в тёмном склепе. У крайнего деревянного, с изящным орнаментом гроба, изливалась кровью катана, что торчала из каменной плиты, прочно застрявшая, словно забитая туда плотным молотком. Свежая кровь стекала по ещё острому лезвию. Капли крови возникали из ниоткуда, словно слёзы на серебряной мастерской стали. На гробе были разложены множество цветов ириса самых разных колоритов, и явно преображали скверный тёмный склеп. Икеда уверенно схватилась за рукоятку, и духи разом замерли, бросив все свои мёртвые взгляды на воительницу. Она потянула меч, но он не сдвинулся с места, словно прикованный к сырой плите. Охотница обернулась, медленно пройдя взглядом по глазеющим на неё духам. Они не двигались, не дышали, не проявляли эмоций, кроме истошной пустоты.

– Месть держит вас здесь. Месть не даёт обрести покой! – воскликнула Икеда. – Вы лезете наружу и обрекаете людей на безумие и ужас, что сами испытали. Вы были подонками при жизни и остались ими после смерти.

В пустых лицах духов Икеда замечала скорбь и сожаление, по крайней мере, ей казалось, что она видит в мертвецах хоть нечто живое.

– Не говори о них так, – послышался голос у гроба с цветами.

Дух самурая в снежных броских доспехах и с нескрываемыми эмоциями на израненном от десятков затянувшихся шрамов лице. Худощавый и настолько высокий, что не низкой Икеде приходилось задирать шею, чтобы взглянуть в его глаза. Седая борода казалась искусственной, а волосы прятались за округлённой стальной шляпой. Он стоял неподвижно, но глаза мелькали, отражая в себе каждый тонкий лучик света, что просачивался в сырые стены склепа.

– Ты не знаешь не их судьбы, не их грехов. Не осуждай неупокоенных духов.

Икеда осмотрелась на окружающие её души, на гробы у стен, на имена и непохожие друг на друга надписи на каменных плитах.

– Здесь захоронены твои враги, – бросила воительница. – Ты защищаешь их?

– Смерть на всех одна, мёртвым нет дела до чувств живых.

Дух самурая плавно, почти скользя по гнилому полу, приблизился к торчащему из плиты мечу. Он провёл костлявыми пальцами по его рукоятке, но спокойный взгляд был устремлён на кровь, что стекала по серой стали.

– Мой дорогой друг даровал мне этот меч, чтобы я вечно любовался его жаждой крови, – с грустью произнёс самурай.

– Он отомстил за тебя.

– Да, мой добрый друг, мой брат. Едва завидев врага, его разум мутнел. Сен безумно нёсся за свежей кровью, не видя ничего вокруг, но я видел, и я замечал.

Дух взглянул на Икеду, что внимательно слушала, не отводя чёрных глаз.

– Когда ты уверен в собственной правоте и слеп ко всему остальному – это и есть, безумие, – продолжил самурай. – Верни этот меч моему другу, воительница, и передай, что я его прощаю.

Дух отпустил пальцы с рукоятки, и катана дёрнулась. Трещина заскрипела в каменной плите, и меч пошатнулся, наклонившись набок. Дух самурая приподнял голову и исчез вместе с протяжным свистом. Души вокруг повторили за мёртвым самураем, как один исчезнув в едином дуновении неизвестного ветра. Икеда дотронулась до рукоятки катаны и без особых усилий возложила ее себе на ладонь. Последние остатки крови капали на пол, медленно засыхая на поверхности меча. Она вышла наружу, глубоко вдохнув свежего утреннего воздуха. Рассвет грел бледные щёки и мелькал на окровавленном лезвии.

Икеда вернулась в деревню. Царила благоприятная тишина. Запертые дома с зашторенными окнами напоминали о прошедшей ночи. Дверь в дом Сена была заперта, но Икеде не составило труда отыскать самурая по трескающему звуку разожжённой кузни. Он разбавлял пылающий огонь, а юноша стоял рядом, улыбчиво наблюдая за сверкающими искрами. Едва Сен взглянул на воительницу, как его глаза помутнели, а взгляд устремился на запёкшийся меч, что так долго снился ему в кошмарах. Он молчаливо подошёл ближе, аккуратно приняв катану из рук Икеды. Сен заворожённо глазел на потёртый клинок, перебирая его в ладонях. За потемневшей кровью и сырой пылью ещё блистала серебристая сталь. Он протёр меч, медленно, но уверенно преображая его в нечто искусное. Катана воссияла, словно выкованная совсем недавно, и переливалась на возвышающемся рассвете уже совсем иными красками.