Маньяк номер один

– Ну все выходим, – Где ключи? Что? Нет ключей.

А зачем ключи. Дверь просто закрывалась на щеколду, да еще можно было забивать досками.

– Ключей нет? Как же я… Он же…

Дочка волновалась – не было ключей, мать тормозит поезд, место дьявольское просто. Однажды ногой в деревенский туалет провалилась – на неделю веселье. Сейчас веселье повторилось.

– Я никуда не уеду без моих котиков.

Ну вот и провалилась! Получила аванс и если через полчаса эта старая дура не согласится уехать, явится он… у него была только одна просьба, чтобы к трем часам никого здесь не было. И он заплатит тройную сумму. Конечно, можно было взять этих блохастых… нет, есть варианты куда проще:

– У меня есть теплая кровать, холодильник с твоими любимыми галетами, телевизор, и его не обязательно выключать.

Часы тик-так, тик-так. Ну давай же!

– Они же без меня погибнут. Они так привыкли ко мне. Они же совсем одни в этом мире.

Теперь старушка плакала.

– Когда я нашла этот дом, то первые кто меня посетил, это котики. Мне было холодно, они прижались ко мне.

– Я не знала, где ты живешь. Да тут вообще есть адрес? Здесь можно подхватить чего? А почему здесь тепло? Здесь что теплотрасса. Это же дом.

– Крючок – самый добрый. Он ничего не слышит, и когда смотрит, то засыпает. Коготь редко подходит. У него отморожены лапы, ободран бок. Он запуган. В этом мире он только меня не боится. И волнуется. Однажды мне косточку принес.

Баба Аня все больше убеждалась, что ей не нужно уходить. Что она будет делать там…. Тут нет соседей в случае чего. А что может случится? Шалившее ранее сердце напротив успокоилось. Ноги болят, так они всегда болели.

– Я нашла человека, который присмотрит за ними, – быстро сказала дочь.

А?

– Да, он вполне сможет… он же будет жить здесь, ученый… у него опыты или еще… я не слишком расспрашивала, но котов он точно любит.

– С чего ты взяла?

– Он одинокий. У него никого нет. Вернулся в родной город. Раньше он здесь жил, потом все это выстроили и сама понимаешь… А теперь у него опыты и у него как у тебя эта…болезнь…

– Аносмия? Так это хорошо. То есть ему будет хорошо. Он быстро привыкнет.

Как же дочь ее любит. Может быть, стоило согласиться? У нее же больше никого. Может хватит общаться с ними. Перееду к дочке, буду им каждый день борщи варить, пыль вытирать. Ученый? Одинокий? Будет кормить консервами. Тоже хорошо. Мужчина. Не пропадут.

– Мама!

Эти коты все равно молчат. Только смотрят на нее, потому что только она встанет и пойдет в магазин. Ох избаловала она их. То сосиски, то гусиный паштет. Лучше бы дочке купила. Ничего, успею.

– Если ты хочешь оставаться, давай. Я тебя не видела два года. У всех матери внуков нянчат, помогают, а ты тут… что делаешь? С котами разговариваешь. Ладно, ты хотела нам помочь. Ок, помогла. У нас все хорошо. Теперь хватит терпеть эти муки. Не хочешь меня слушать. Ладно.

Если ее мать так уперлась, то что сделаешь. К черту деньги, к черту все… но ведь придется проверять как она тут. Это ее очень напрягало.

– Пошли, дочка. Только можно я с ними попрощаюсь?

Дочка едва сдерживаясь кивнула. Крючок выглянул из-под покрывала.

– Все, прощайте. Вы остаетесь здесь. С вами будет ученый. Вы его слушайтесь. Он большую часть времени будет занят, вы ему не мешайте. Да что я… идите ко мне.

Она обняла первого и второй, не привыкший к такому обхождению попытался вырваться.

– Ну все, все…, – остановила это представление девушка, схватила узел, подтолкнула к выходу мать и закрыла дверь.

Она уже договорилась с социальным приютом. Баба Аня в свое время принесла пользу государству. И дочь собрала документы, чтобы получить согласие. Но это куда лучше, чем это чистилище. Там тоже есть коты. А этих нужно просто прогнать. Всего-то. Получить деньги, маму ждут в приюте завтра до пяти, сегодня устроить торжественный ужин, получить ее долю, и забыть про все случившееся как кошмарный сон.

9

Кристи училась в инязе имени Мориса Тореза. Вуз, где учат языки, чтобы научиться говорить «спасибо», «пожалуйста», «люблю» на всех языках мира. Кристи была общительной, поэтому дополнительно знать плюс один, два, три языка совсем не мешало.

Кристи хотела объездить весь мир до того, как начнется серьезная жизнь… муж, дети, повышения на службе. У нее была четкая программа как жить. Спасибо маме, ее советам, и отчетам в конце каждого часа. Любой звонок от родителей пусть даже вопрос про ужин, был важным и любой игнор фиксировался, подсчитывалось общее число и выносились прогнозы… с таким отношением ничего хорошего. Или – в этом месяце было куда лучшее. Они вконец выдрессировали дочь, что она научилась обманывать родителей так убедительно, чтобы те чувствовали себя виноватыми.

Институт после школы освободил ее. Если в школе было четкое расписание, то высшее заведение таило в себе высшие порядки, где были и дополнительные лекции, и преподы без чувства логлайна.

Психология у нее всегда была на первом месте. Да, да. Именно, потому, что старалась разобраться в себе и в таком нездоровом родительском внимании. Как еще! Конечно, она привыкла, все же родителей не выбирают, но порой смотря на соседских детей свободно гуляющих, едущих в автобусе и шагающих на тренировку, у нее кололо внутри. Шибзики, а уже…

Профессора в институте были скучнейшими – ходили, чего-то там напевали, мечтали о несбыточном и требовали слушать и смотреть. Музыка, фильмы, люди. Только контакты с местными. Только общение, глубокое погружение в культуру… О боже мой! Потому что как это делать, как общаться, что предпринимать чтобы понравится, чтобы произвести впечатление или добиться своего – даже намека не было. Они отращивали бороды и теряли зубы прямо во время мертвых лекций.

Кристи любила оставаться после уроков. Заканчивались одни лекции, начинались другие. Она начала курить только потому что там собирались представители разных стран.

– Когда ты кому-то нравишься, то невольно чувствуешь на себе взгляд. Ты стоишь спиной, но именно спиной и чувствуешь.

В столовой она никогда не сидела одна. С Герой она говорила о культуре Мозанбика, с Вассо – танцах, еще он ее смешил, Марс готовил ее к экзаменам. Общаясь, она тем самым экономила время на чтение учебников, которые она не могла себя заставить открыть. Однажды она подумала, сможет ли закончить институт, не открыв учебник.

– Он всегда где-то рядом. Он не подойдет, такой человек никогда не сделает просто шаг или скажет что-нить глупое про поиск нужного адреса или сделает комплимент. Он найдет такой способ, что ты не ожидаешь… сегодня я устала и не готова и мне бы уже баиньки… день был тот еще, а он… о-па. Добрый вечер, Маргарет Тетчер.

Она понимала, что всегда найдет то, что ей нужно. Если Макс уже был в прошлом и зарабатывает себе репутацию с огромным пятном, то она шла к своей цели. Стоило только меньше включать эмоции и доверять своей интуиции. Да, еще нужно было давать полный отчет и не только вечером дома.

– Да мама. Порядок. Преподы только.шинкуют. А что? Представляешь, философ не поставил. Уже третью пару тормозит. Я ему почему вы сразу не объясняете, а то одному объяснил, а мы должны как-то автоматом все узнавать об этом. Я должна молчать? Почему? Ну и что! Если у него диплом и степень, то все можно? Я ему почему у меня не так? Я же все по учебнику делала. Давайте сравним. Он мне некогда, я запишу ваш вопрос. Он запишет, какой-то блокнот, там все…ему просто на нас. Я должна терпеть, а он на нас будет эксперименты ставить.

Родители любили Кристи и знали буквально каждый ее шаг. Она своего добьется. Сломает если нужно и крепкого на прогиб философа. Макс им сразу не понравился. Хорошо, что у нее всегда была включена геолокация и они понимали, где их любимая дочь. Они были спокойны, потому что все было под контролем.

10

Маньяк дал о себе знать однажды. Только что спасли район от отмороженной компании, бросающей дымовушки в балконы. Говорили в булочных, на остановках вздыхали, пропуская нужные трамваи. Казалось, голос дрожал, когда новая компания громко смеялась после захода солнца. Старушки не отпускали малышей, а даже детей из старших классов встречали и запрещали ходить на секции. Потом все разрешилось – самого горластого паренька с восьмого класса низкорослого Бурю засудили за семь краж и избиение и отправили в колонию. Остальные отделались легким испугом граничащий с домашним арестом надо-о-олго.

Пропала девочка. Тринадцать лет. Рост 145. Светлые волосы, до плеч. Ушла из дома в желтом свитере и юбке из твида. Звонить по телефону. Прошло три недели. Маловероятно, но родители… им не объяснишь.

Мама вышла ненадолго. Казалось, не выйди никуда и все. Но обстоятельства, мы не знаем, что может быть… Но ведь знала, какая у нее дочь и в каком та состоянии. Завела бы кого… стоп, достаточно – все мы гениально мыслим на расстоянии полета пули.

Она была закрытая девочка. Никуда не ходила. И если и бывала, то долго переживала. Сидела дома. В школу ходила редко, больше была на домашнем обучении – мама каждый вечер звонила учительнице, чтобы не пропускать основные пункты школьной программы.

Ее мама зашивалась. Буквально. Она работала на двух работах– подшивала частный детсад и детский театр. В те дни была премьера и порванные пижамы. Мало того, Лола простыла. Она почти не выходила, а когда почти не выходишь легкая простуда (например, открытый холодильник) вела к кашлю и температуре.