Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 4. Между собой настоящим и прошлым

– О, как много!

– Я тебе еще найду. – Она положила голову ему на грудь, смешно сплющив щеку. – Ты будешь папа, а я их мама, я на тебе поженюсь!

– Когда вырастешь, я буду уже старый, Марго! Зачем тебе старый муж? Найдешь себе получше.

– Нет, Атул, – она потерлась об него ухом, – я тебя люблю!

Артур тихо засмеялся, отлепил от ее щеки осколочек ракушки, потрогал ее нос – согрелась. Бусинка сползла с него и уселась рядом, загребая горсти песка и просыпая их сквозь сморщенные пальцы.

Спасаясь от песочного ветра, Артур повернулся к ней спиной и взглянув на Эммануэль, прикрывшую лицо шляпой, спросил:

– Почему ты плачешь, Маню?

– Я… – она закрыла лицо руками, стирая слезы, пытаясь сказать, тяжелым шепотом, словно сквозь сырой песок в горле, – я не люблю тебя, Артур.

Артур сдвинул с нее шляпу и дождался, пока девушка посмотрит на него.

– Я знаю, – тихо сказал он.

Отвести глаза было невозможно, когда он так смотрел на нее, ей казалось, что не молодой мужчина сейчас рядом с ней, а другое существо, которого она боится и к которому тянется всей душой, смущаясь тем, что все ее мысли для него прозрачны.

– Знаешь? – прошептала она еще тише.

– Да. Это, наверное, из-за меня, я не умею намеренно вызывать в человеке влюбленность, видимо, этого тебе не хватает. А потом, еще так мало времени прошло… Тебе совсем плохо со мной?

– Нет, Артур, нет, просто ведь это нечестно, я пользуюсь тем, как ты ко мне относишься, а я сама…

– Честно, раз я все знаю. Тебе очень трудно, но… так может быть, Маню. Любовь может, – он сделал на этом слове ударение, – быть сложной внутренней работой, она не всегда приходит как взрыв счастья, как эйфория. Она может быть очень медленной, очень скрытой.

– А как было у тебя?

– У меня… сложно выразить… у меня как обухом по голове, – он тихо усмехнулся, – когда ты впервые заговорила со мной, я больше не мог отпустить тебя ни на минуту, ты постоянно была во мне.

– Ты же меня совсем не знал.

– Это не важно. Знал, что именно ты… какой бы ты не была… Но это тебя никак не связывает, пойми, ты сама должна решить для себя, не думая ни о ком, потому что нельзя приносить себя в жертву чьей-то любви, нельзя собой отдавать какой бы то ни было долг, понимаешь?

– Люди ведь часто так делают…

– А ты не делай! Если передумала, расстанемся.

– Нет! – она перевернулась ничком и заревела.

– Не путай любовь со страхом одиночества, постарайся этого не делать, прошу тебя!

Артур положил руку ей на затылок, дожидаясь пока утренняя туча выльется вся до капли. Наконец она затихла, приподнялась на локтях, заглянула ему в лицо.

– Хорошо, что мы поговорили!

– Да, – вздохнув, кивнул он.

С моря раздался крик:

– Смотри! Я плыву! Давай со мной!

– Пойду вытащу его, – покачав головой сказал Артур.

Он подошел к воде.

– Вылезай!

– Нет, с-с-п-плавай со мной!

– Ладно, но потом сразу на берег, ты весь синий уже.

Они поплыли – на один мощный гребок Артура приходилось с десяток судорожных взмахов Доминика, но он старался не отставать. Артур повернул к берегу, мальчишка, пытаясь развернуться ушел с головой под воду, вынырнул, отплевываясь, хотел схватиться за Артура, тот нырнул, отплыл подальше от него.

– Давай, давай, доплывешь!

– Не могу!

– Рот закрой и плыви!

– Все! Помоги!

Артур встал на дно, ему было по плечо.

– Издеваешься? Ну берегись!

– О! Силы еще есть! – Артур увернулся от Доминика и макнул его. – Давай нырять учится!

– Нет! Все! Сдаюсь! – он вцепился в руку Артура и тот поволок его к берегу как селедку.

Эмма смотрела, как они вышли из воды – мальчишка еле волочил ноги, сделав пару шагов, он рухнул лицом в песок, потом поднял физиономию с зажмуренными глазами и стал отплевываться и отряхиваться.

– Смотри за Марго, – сказал ему Артур и подошел к Эмме, протянул ей руку. – Твоя очередь!

– Далеко поплывем?

– На край света.

_______

За столом гомонили, разноголосый шум качался над головами и уходил в волны, которые пытались вытеснить его обратно на берег. Звуки разбухали, хлопали, как раздуваемое полотно и иссякали, уступая рокоту прибоя, как всякая суетность растворяется в медленном вечном дыхании жизни. И в этом колыхании, она слышала свой маленький шепот «Я не люблю тебя» и его огромное «Я знаю». Понял ли он, что она сказала именно потому, что сегодня впервые пожалела об этом, что утром почувствовала всю несправедливость этого и желание это переменить.

Дети уже убежали из-за стола, Бусинка, соблазненная новой компанией, нерешительно сползла с колен Артура и пошла к мальчикам, которые закапывали в сухой песок ступни и потом угадывали, где под песком чьи ноги.

Артур все время сидел очень тихо, только иногда отвечал на чьи-то вопросы, подливал вина тем, кто сидел рядом, но сам почти не пил и не ел ничего. Эммануэль было тревожно, его молчание набирало силу, становилось страшным. Он почти исчез в том, что хранилось в чреве огромного темного кита.