Марат

Он сумел встать на колени и снизу вверх смотрел на двух чернокожих мужчин, которые могли сейчас делать с ним все, что хотят. Им даже не придется слушать его проклятия, потому что он не может говорить.

– Ты научишься уважать господина Атреско, – обещал Хади, – и станешь образцовой шлюшкой. Не будешь больше задирать нос и создавать проблемы.

Он натянул тонкие резиновые перчатки. Такие же были у доктора Анри. Марат понял, что слышит собственное дыхание, сиплое и частое, прорывающееся сквозь кляп вместе с белыми пузырями слюны.

– Осторожнее с этой штукой.

– Обижаете, босс.

Марат заметался. От его рывков решетка в полу глухо звякала. «Курица, – подумал он, – я как курица со связанными лапками. Я понимаю, что сейчас мне перережут горло, но ничего не могу сделать». Он вспомнил свою мать. Ее жалкие содрогания в последние секунды перед смертью. Она тоже пыталась вырваться.

Хади сел на корточки. Он был так близко, что Марат мог сосчитать крошечные волоски щетины на его подбородке. Он видел поры кожи, лиловую точку прыщика на щеке. В руках у Хади в руках был длинный черный предмет с заостренными штырьками-усиками на конце. Марат не знал, что это такое. Ему стало совсем страшно.

– Это почти не испортит твою шкурку, – успокаивающим тоном заверил Хади, – зато вправит мозги.

Он что-то сделал со своим непонятным оружием, и Марат увидел, как между металлическими усиками устройства вспыхивают короткие белые молнии. Электрошокер стрекотал – негромкий, сводящий с ума звук. Слившиеся в непрерывный треск щелчки разрядов.

Рывок, еще рывок. Из-под кляпа брызнула пена. Глаза Марата вылезали из орбит. Хади слегка отстранился, чтобы не попасть под капельки слюны.

– Будет не больно, – сказал Атреско, и сам рассмеялся своей шутке. – Будет очень больно.

Хади мазнул шокером по плечу Марата – не по голому телу, а по мокрой ткани рубашки. Раздался шипящий звук. Над местом, где пробежала серия разрядов, поднялось маленькое облачко пара.

Марат припал к полу. Он кричал и дергался. Приглушенные вопли застревали в глотке. Удар тока прошел по всему телу, делая мышцы слабыми. Сердце захлебнулось, пронзенное страшной болью.

– Давай еще, Хади, – поторопил сутенер.

Шокер коснулся руки Марата. Удар был сильный.

– Ставлю сто баксов, что с третьего раза он обделается, – сказал Хади.

– Нет. Но он обделается. Ему положено по удару шокера за каждую неделю, которую я оставался без денег.

– Я бы сдох от этого спорта.

– И да, ставка принята. Если не обделается, я вычту эти бабки у тебя из зарплаты.

Хади укоризненно глянул на босса, рукой в перчатке задрал майку Марата и повел шокером от низа живота вверх. Дымящийся след на коже. Крик было слышно даже сквозь резиновую пробку. Он взлетел до фальцета, потом оборвался.

Хади убрал шокер, но тело Марата еще полминуты продолжало дергаться. Атреско дал подчиненному звонкий подзатыльник.

– Так нечестно. Ты специально ударил его сильнее, чтобы он обделался.

– Неважно, – угрюмо ответил Хади. – Его дерьмо все еще при нем.

Судороги кончились. Ноги Марата выстрелили назад, и он обессилено растянулся во весь рост, чувствуя боком холодный кафель.

– Сколько еще? – спросил Хади.

– Раз шесть. Надо бы больше, но иначе он сдохнет.

Хади ударил в шею. Голову Марата отбросило назад и вбок. Кричать он больше не мог, только мычал.

– Ты начинаешь уважать господина Атреско? Отвечай.

Марат молчал, вцепившись зубами в резинку. Удар. Удар. Удар. Мышцы Марата больше не слушались, дерьмо выплеснулось в штаны, вспухая темным пятном между ягодиц. Ванная наполнилась зловонием.

– Как я и говорил, – прокомментировал Атреско. Электрошокер продолжал стрекотатать – все тот же ровный, нервирующий звук.

– Восьмой, – сосчитал Хади. Он полоснул Марата по руке. Вода уже подсыхала, и из-за этого на коже остался ожог, похожий на небрежно написанную восьмерку.

– Хватит, – решил Атреско. – А то ты его убьешь.

– Как скажете, босс. – Хади снял наручники и кляп. Марат был свободен, но даже не попытался изменить позу. Он мелко дрожал. На его щеках остались широкие вмятины от ремня кляпа, из уголка рта стекала слюна, из носа – сопли. Его дыхание стало поверхностным. Расширенные зрачки смотрели на сутенера.

– Ну, как он? – спросил Атреско.

– Готов.

– Хочешь лимонаду? – спросил Атреско у Марата.

И тут Марат вспомнил сон, который мучил его этой ночью, мучил ясным видением, явившимся посреди алкогольно-опиумного бреда. Сон про изгнание из школы, сон, в котором Сангаре говорил о слабости и унижении.

– Эй, шлюшка, с тобой говорит господин Атреско.

Марат издал хлюпающий звук. Хади принял это за мольбу о пощаде. Но на самом деле Марат бормотал о том, что ему уже предлагали лимонад и что он не хочет его пить.

Сутенер расстегнул ширинку и помочился на лицо своего должника. Хади ловко ткнул голову Марата мыском своего ботинка, повернул ее так, чтобы струя била прямо в приоткрытый слюнявый рот.

– Проливаешь бесплатный лимонад, – укоризненно сказал он. – Когда еще будет возможность выпить за чужой счет?

– Когда? Считай, что он пил за мой счет все эти месяцы. – Атреско застегнул ширинку и зло, изо всех сил, ударил должника мыском ботинка под дых. Марат поперхнулся остатками мочи. Хади убрал ногу от его лица, давая возможность откашляться.

– Ну что, босс? Запасной выход?

– Да. – Атреско слегка наклонился к Марату. – Помнишь, мы обещали, что выведем тебя? Так вот, это правда.

Марат смотрел на своих палачей. Его глаза покраснели, но он не моргал.

– Это особенный номер. Такой есть только у меня. – Атреско повернулся к Хади. – Сбрось его.

Хади пинком перевернул свою жертву на живот и за брючный ремень поднял вверх. Марат был тяжелый, его обессиленные руки волочились по полу. Хади сопел, но ни разу не остановился отдохнуть, пока не дотащил его до окна. Дешевый номер выходил на пустынный технический двор гостиницы; прямо под его окнами стояли открытые помойные контейнеры, заполненные мягкими мешками с мусором. Хади крякнул и швырнул Марата вниз, на них.

Отбросы амортизировали падение. Марат приземлился с чавкающим звуком. Его правая рука провалилась в пакет с картофельными очистками. Все его тело дрожало. Он чувствовал, что тонет, погружается в слизь. Он не мог понять, что с ним случилось, не мог этого переварить.

Его мир стал пуст. Он лежал очень тихо и слушал, как внизу, под грудой отходов, пирует стая крыс. Час проходил за часом. Начало смеркаться. Рабочие забросили в контейнер новые вонючие мешки. Они не видели, что в центре кучи лежит человек.

«Я жив», – подумал Марат. Это была его первая мысль с тех пор, как он вспомнил про лимонад Сангаре. Жив. «Странно, я чувствовал себя, как курица, которой сворачивают шею. Мне казалось, что я дергаюсь так же, как перед смертью дергалась моя мать… Но все это прошло, а я жив».