Петля Сергея Нестерова

Он стал переодеваться и по мере того, как на нем оказывались брюки, потом рубашка, чувствовал, как все становится другим. Оголяются нервы, напрягаются мускулы, обостряются зрение, слух, обоняние. Куда-то исчезает расслабленный и обессиленный тропической жарой индивидуум и рождается совершенно другой человек: собранный, сильный, сжатый, как пружина, готовый к любым неожиданностям… Нестеров посмотрел на себя в зеркало: черты лица заострились, выступили вперед скулы, сжались в узкую линию губы, напряглись мускулы. Но самое странное – глаза. Они изменили форму, по-азиатски стали раскосыми, и так случалось каждый раз перед выходом на встречу.

«Удивительная штука, – думал он. – Я и представить не мог, что такие чудеса могут происходить. Сказать кому – не поверят».

Время бежало без остановки. На часах – девятнадцать семнадцать.

– Любаша, посмотри, пожалуйста, Ваня на месте?

Она вышла на лестничную площадку. Заметно потемнело. Со второго этажа через открытое окно заглянула во внутренний двор и увидела под светом уличного фонаря, как Лукашов, водитель резидентуры, с какими-то вещами садился за руль Сережкиной машины. Люба вернулась в комнату, прикрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Каждый раз, когда он уходил на такие «мероприятия», ее охватывала дрожь, от которой не было спасения. Что происходило за два-три часа его отсутствия, она не знала, зато видела потом посеревшее, осунувшееся лицо, мешки под глазами, отсутствующий для окружающих, погруженный в себя взгляд. Он был чужим, отстраненным даже для нее с Олежкой. И хотя уже на следующий день Нестеров становился самим собой, она не могла привыкнуть к его вечерним моционам, как он в шутку их называл. Чувство безотчетного страха за своего Сережку не оставляло ее в эти тягучие длинные часы ни на минуту.

– Иван только что подошел, – сказала она, стараясь выглядеть спокойной. – Ты уже уходишь?

– Пора, солнышко! Не скучай, буду часика через два, два с половиной…

– Сережа, поосторожней, пожалуйста. – В ее глазах были страх и мольба. – Прошу тебя…

Нестеров аккуратно, чтобы не обидеть, развел ее руки.

– Не волнуйся, все будет хорошо, обещаю. Ты ведь знаешь, я девушек, особенно таких, как Любочка Китаева, никогда не обманываю. Если обещаю, что женюсь, то слово свое держу. – Он чмокнул ее в щечку и заторопился вниз.

«Вот женщины в русских селеньях, – сверлило в голове. – По-настоящему и знать ничего не знает, но провожает каждый раз, как на войну. Чутье, что ли, срабатывает?»

Его джип, как положено, стоял «под парами».

– Ваня, привет, дорогой! Сумку не забыл?

– Возьми на переднем сидении. Шляпа рядом с тобой. Все должно быть на месте, проверь на всякий случай. Кротов просил передать, что режим в городе обычный. Но мы все равно покрутимся. В «Асторию» заедем, там Гладышев будет, он нас подстраховывает. А пока посиди, подумай, все равно тебе делать больше нечего, сейчас моя работа.

Машина пошла тихим ходом в открытые ворота, раздвигая светом фар упавшую непроглядную темноту.

Ночь в город приходила почти мгновенно. Не было ни вечеров, ни рассветов. Полутона просто не существовали. Вечерами с удивительной красоты закатами можно было наслаждаться только на берегу моря, где свежесть, легкий ветерок и теплая водичка. А здесь… Времени двадцать пять восьмого, а тьма – хоть глаз выколи.

Нестеров сидел на заднем сидении. Повторил про себя план предстоящей встречи и подумал, что еще ни разу у него не прошло так, как было задумано. Судя по тому, что говорил резидент, у других тоже не лучше. Но, что бы ни случилось, какие бы вводные ни поступили, кровь из носу – ты должен получить информацию, уточнить детали, поставить задание, определить условия связи, проработать вопросы безопасности… и еще два вагона и маленькая тележка того, что надо сделать. Но это – как учили, а в жизни все совсем по-другому. Приходит агент с проблемой, для него самой важной и больной, и пункты твоего плана оказываются на втором или третьем плане. И нет ни помощников, ни подсказчиков, и начальник любимый и мудрый далеко-далеко. И решение, от которого порой судьбы человеческие зависят, ты должен сам принять, и ответственность за все, что нарешал, ляжет только на тебя. Вот какая петрушка, брат. Жизнь такие сюрпризы преподносит, что только держись.

Как, к примеру, начиналась его командировка?

По всем правилам науки, перед отъездом в страну отработал легенду: где учился, где крестился, с кем работал, кого знаешь, друзья, приятели и все такое прочее. Зашифровался, можно сказать, по полной. Приехали, стали знакомиться с соседями, коллегами по работе в Торгпредстве, а ему аккуратно так, ненавязчиво, дают понять: «Мужик! Ты, конечно, можешь врать, поскольку мы понимаем, чей хлеб жуешь, но особенно не завирайся, совесть имей. Мы же хорошо знаем, кто ты и зачем сюда приехал». А куда, брат Тяпкин-Ляпкин, денешься, если твой предшественник, засранец, не раз и не два по пьянке грозился отправить всех на родину за нарушения правил поведения советских граждан за рубежом, нес всякую другую ересь, за что его, в конце концов, и отправили досрочно в Союз. И как после этого, скажите на милость, надо вести себя с соседями, которые пребывают в твердой уверенности, что его, Нестерова, специально приставили следить за их поведением, смотреть, что они едят, сколько пьют, с кем гуляют и спят, что говорят, какие анекдоты рассказывают. Почти полгода пришлось отношения с людьми налаживать, образ врага стирать.

Ситуация с квартирой и машиной – отдельная песня. В Торгпредстве дефицит с жилплощадью и транспортом, а тут у всех на глазах простаивает и то, и другое. Ждали-ждали, вот-вот замена приедет, и дождались… через семь месяцев. А контрразведка, она не дура, все видит и на заметку берет. Будь Нестеров на старом месте, ни за чтобы не оставил без внимания такие детальки. Поневоле генерала вспомнишь с его напутствием. Короче, как говаривала мама: «Все у тебя не как у людей, Сережа».

– Серый, – прервал его воспоминания Лукашов. – Подъезжаем к «Астории».

Машина, завернув за угол, остановилась перед парадным входом в отель.

Нестеров зашел в бар, взял бокал пива, не торопясь огляделся. В зале, в некотором удалении, за столиком сидел Гладышев с каким-то иностранцем. Увидев, кивнул, поприветствовал. «Значит, все спокойно… Что ж, будем двигаться дальше», – отметил Сергей, салютуя в ответ своим пивом.

До встречи еще оставалось время, и Лукашов стал опять нарезать круги по городу. Причем он никогда не повторялся и тем не менее ни разу не сбился с маршрута. На место встречи всегда выходили минута в минуту.

– Сережа! Готовься…

В свете фар обозначилась фигура человека в светлой рубашке с полотняной сумкой через плечо. Верный джип сбросил скорость и катился на нейтралке.

«Кажется, он… – подумал Нестеров, но тут же в ухо зашептал другой голос: – А может, не он?»

Внутри все схватило морозом, холодом, тело и мозг превратились в единый, четко работающий механизм, не было ничего другого, кроме того, что должен сейчас сделать.

Лукашов вырубил дальний свет.

– Ваня, я пошел.

Аккуратно, почти бесшумно, Сергей приоткрыл заднюю дверь, в левую руку взял шляпу и змеёй скользнул на землю. Двигаясь быстрым шагом, одетый, как большинство местных, с сумкой, купленной за гроши на старом рынке в центре города, он приближался к идущему впереди человеку. Машина с погашенными габаритами шла немного впереди. Если это не «Грэг», тогда Нестерову надо будет обратно нырять в свою таратайку и идти дальше по маршруту.

Когда между ними оставалось всего несколько метров, человек остановился, полуобернулся и сделал характерный жест рукой.

– Грэг, его манера, – мелькнуло у Сергея. Хотя сомнения все-таки оставались и растаяли лишь после того, как оба оказались лицом к лицу.

– Здравствуйте, господин Лео.

– Здравствуйте, Серж! Как ваше здоровье, как себя чувствуют родители и дети? Все ли благополучно в вашей семье?

– Вы, как всегда, очень внимательны, господин Лео. Спасибо, у нас все хорошо. Как здоровье вашей супруги?

– Благодарю, но улучшений почти нет…

– Я принес лекарства, которые вы просили. В дозировке, что была указана, должно хватить на полтора месяца.

– Вы спасаете ей жизнь, Серж. Я и не надеялся, что вам удастся достать препараты так быстро. Вы нашли их здесь?

– Нет, что вы, пришлось запрашивать Москву. Это очень дорогие и редкие лекарства, производятся только в Швейцарии. Поймите меня правильно, но ради вашей безопасности я хочу, чтобы вы знали об этом. Должен предупредить, что врач, делавший эти назначения, прекрасно представляет…

– Не волнуйтесь, дорогой Серж. Я хорошо понимаю, что вы хотите сказать. Не беспокойтесь, доктор – близкий родственник моей жены, он прописал эти лекарства потому, что имеет несколько отдаленное представление о моих возможностях за рубежом. Представляет себе, наивный человек, что, работая там, я накопил кучу денег и у меня связи не хуже, чем у нашего министра иностранных дел. Так что с этим все в порядке.

Джип, слабо отрабатывая мотором, ушел вперед и скрылся в темноте. С правой стороны от дороги, в скудном свете редко появляющейся луны, блестел пруд, по берегам которого росли невысокие с густой кроной деревья.

– Давайте здесь остановимся.

Они сошли с обочины и сделали несколько шагов. Нестеров выбрал это место заранее, проверяя маршрут в ночное время. С дороги, из проезжающих машин, участок не просматривался. С противоположного берега пруда едва можно было угадать силуэты людей, а поскольку одеждой и головным убором он ничем не отличался от спутника, опасность визуальной расшифровки исключалась. Они присели под деревом. Говорили на местном диалекте, которым Нестеров овладел настолько, что посольские и торгпредские старожилы только удивлялись.

– Господин Лео, давайте поменяемся сумками. Возьмите, пожалуйста! Здесь лекарства и деньги. Еще раз прошу вас, будьте осторожны. Я никогда себе не прощу, если с вами что-нибудь случится.

Вероятно, в интонациях голоса Нестерова было что-то необычное, поскольку в ответ он услышал слова, выходящие за рамки сложившихся между ними отношений:

– Вы добрый, отзывчивый человек, Серж. Поверьте, я многое видел в своей жизни. Вы открыты сердцем и душой, но я тоже хочу предупредить вас, теперь уже ради вашей безопасности. В нашей стране нельзя вести себя и жить так, как вы это делаете. Вам будет очень трудно, если не удастся изменить сознание и психологию. Надо быть жестче, но не внешне, а внутренне, в самом себе. – В его голосе Нестеров отчетливо слышал неподдельные участие и внимание к собственной персоне. – Поймите, мы исходим из того, что цивилизация, порождением которой стал человек с белым цветом кожи, родилась намного позже. Наши корни гораздо глубже уходят в мировую историю, чем это представляет западная наука. Во многом мы радикально расходимся с вами. Что такое жизнь, смерть, успех, благоденствие, преданность, честь, достоинство и многое другое? Ответы на эти вопросы у нас и у вас будут абсолютно разными. Предки передали нам знания, накопленные веками, и мы храним их, считая своим национальным достоянием. Я знаю, что подавляющее большинство русских, американцев, французов и других представителей Запада считают нас отсталыми в своем развитии. Но, поверьте, так же считаем по отношению к белым и мы. Обмануть белого человека для нас не означает сделать что-то нехорошее. Напротив, только так и должно быть. Но вы, Серж, можете использовать вашу внешнюю доверчивость себе на пользу, но, предупреждаю, будьте немного хитрее и осторожней. – «Грэг» положил свою руку на плечо Нестерова. – Хотя, как всегда, бывают исключения из правил. Я не обману вас.

И он опять вернулся к прежней манере ведения разговора, отработанной в ходе предыдущих встреч.

– В моей сумке, которую вы держите в руках, приготовленный мною рис с мясом, завернутый в банановые листья. Произведение кулинарного искусства. – В интонации послышалась ирония. – В одном из пирогов я спрятал переписанную мною по памяти копию протокола закрытого заседания канцелярии премьер-министра по вопросам получения иностранной экономической помощи, в том числе из СССР и США. В конце я дал некоторые свои комментарии. Хочу добавить, что политика сохранения баланса нашей страны между сверхдержавами, включая Китай, пока остается неизменной. Однако уверен: так будет продолжаться недолго. Нельзя идти тремя дорогами одновременно. И американцы, и китайцы любыми средствами, в первую очередь финансами, поддерживают своих сторонников, некоторых из них я знаю лично. Вы, советские товарищи, здесь явно проигрываете, полагаясь на прочность связей, возникших между нами много лет назад, на объем экономической помощи, который идет в нашу страну. Это глубокое заблуждение. Мы вместе с вами, пока нам это выгодно. И пусть вас не обманывает, что в ближайшее время с нашей стороны будут сделаны шаги по поддержке ваших инициатив в ООН. Потом будут направлены просьбы о значительном увеличении объемов научно-технической помощи, хотя в этом нет абсолютно никакой необходимости. Мы не можем, не успеваем переварить то, что имеем. Я и некоторые из моих друзей… – он сделал предупреждающий жест рукой, – пожалуйста, не просите назвать имена. Мы считаем, что будущее нашей страны в сбалансированной политике, где стратегическим партнером выступит Советский Союз. Не США, которые хотят использовать нас как дополнительную опору в Тихоокеанском регионе, и не Китай, ему мы нужны как еще один союзник в борьбе за победу идеалов культурной революции. Нет, только СССР, удаленный от нас территориально, который находится в противостоянии с КНР и США. Говорю все это в надежде, что вы сумеете донести мои слова до ваших руководителей. Поверьте, мы обладаем определенным весом и влиянием, и нас не так-то мало, как это может показаться.

Нестеров посмотрел на светящийся циферблат часов, время встречи катастрофически быстро истекало. План встречи, как и полагается, летел в тартарары.