Вирус

– Общее что-то есть?

Бурунов посмотрел на него и задумался. Затем наполнил шприц и ответил:

– Общее? Пожалуй, есть. Резкие скачки температуры, мгновенная слабость во всем теле. Нет, не такая, как при гриппе или коронавирусе. Ноги просто не держат. Потоотделение и кровотечение наблюдается у многих, но все же не у всех.

– Вирус что, поражает печень? – из-за спины Рубина спросила только что вошедшая Лена.

– Печень? Нет, Лена. У всех по-разному. Вирус быстро находит слабое место в организме и, как я понял, обрушивает весь удар туда. Все происходит очень стремительно. Он активирует многие губительные процессы в человеке. Ни одно лекарство не успевает его купировать. А у меня, по всей видимости, слабым местом является печень. Вот жил себе и не знал, – усмехнулся через боль Бурунов.

– Андрей, сколько прошло с момента твоего заражения? – Рубин пристально смотрел на инфицированного.

– Если взять за ноль доставленных первой «скорой», то это получается… – Бурунов, посмотрев на свои часы, продолжил: – Сейчас почти четыре утра. Это значит, что первый контакт у меня был пять или пять с половиной часов назад.

– Вот видишь, если найти правильное лекарство, то его можно успеть купировать. А препарат, который убьет этот вирус, обязательно подберут. – Рубин медленно подошел к столу и почитал записи в журнале.

– Я и не сомневаюсь, что лекарство от него найдут или придумают. Жаль, только я этого точно не увижу. – Бурунов поднял шприц на свет и подвел раствор, пока из иглы не капнула жидкость.

– Ты сколько уколов себе сделал уже?

– Один. Полтора часа назад.

– Еще рано. Ты можешь… – Рубин бросил на него взгляд.

– Что, умереть от передоза? А что, лучше подохнуть от нестерпимой боли? Я уж лучше от этого укола, сил нет терпеть… Григорий Степаныч, если понадобится, в ящике стола ампулы. Я из хирургии и травмы все выгреб и сюда принес.

– Думаю, мне не понадобится.

– Как знать, как знать… Дай-то бог, чтоб не понадобилось. Ах как болит… у-у-у… – Бурунов согнулся, воткнул шприц себе в ногу и ввел раствор.

– Зачем весь шприц?! У тебя же там двойная доза! – бросился к нему Рубин.

Бурунов бросил пустой шприц на пол и с усмешкой взглянул на него. Улыбка на лице коллеги свидетельствовала о том, что укол начинает действовать, и Рубин сделал шаг назад.

– Григорий Степаныч, он же умрет! – подошла Лена.

– Ему так лучше, – ответил он и, быстро развернувшись, взял ее за руку.

– Что случилось? – Медсестра обратила внимание на его взгляд.

– Лен, ты как себя чувствуешь?

– Морозит немного и в пот бросает. Просто устала сильно, – ответила она.

Грохот за спиной заставил их обернуться. Тело врача Бурунова свалилось со стула, и, слегка подергиваясь, его ноги вытянулись в струну. Рубин повел медсестру своего отделения к выходу.

– Пойдем в коридор, чего тут стоять.

– Григорий Степаныч, давайте посидим, отдохнем. Что-то усталость навалилась. Почему нас не выпускают?

– Давай-ка присядь, – подвел он ее к скамейке в коридоре.

– А что вы на меня так глядите? Что случилось?

Рубин снял с Лены маску и показал.

– О боже. Я… я что… – Она смотрела на маску со следами крови и рукой провела по губам.

– Из носа. На, прижми. – Он дал ей носовой платок.

– Мамочки, я что, заразилась? – испугалась девушка.

– Нет, что ты. Просто устала, но это и немудрено, такое навалилось. Ты посиди, отдохни.

– А вы куда? – Лена схватила врача за руку.

– Не бойся, я пойду журнал посмотрю и сфотографирую, – ответил он и погладил ее по руке.

Рубин достал сотовый телефон, сделал несколько фото и короткое видео лежащих в разных местах человеческих тел, после чего вернулся в кабинет и запечатлел страницы журнала. Все снимки и видео он отправил сообщением на номер Калугина. Потом сделал фотографии Бурунова и тоже выслал. Через минуту ответил на виброзвонок:

– Слушаю тебя, Дима. Да, согласен с тобой, это ужас. Я себя чувствую нормально. Боюсь, что Лена заразилась. Андрей? Да, он умер у меня на глазах. Я тебе отправил то, что он записал в журнале, это может помочь в изучении. Хорошо, я понял. Пока больше живых не встречал. Сейчас пойду дальше. Хорошо, буду осторожен. Все, до связи.

Он вышел в коридор к медсестре. Девушка с красным от крови платком у носа слегка дрожала и тяжело дышала. Пот крупными каплями выступил у нее на лбу. Верить не хотелось, но сомнений не было: она больна.

– Лена, давай вон в комнату персонала пойдем. Там диван есть. Ляжешь, отдохнешь, – Рубин попытался приподнять ее.

– Не могу, Григорий Степаныч, ноги не держат. – Девушка приподнялась, опираясь на его руку но тут же опустилась на скамейку и прильнула спиной к стене, вытянув ноги.

– Ладно, ты тогда отдохни тут, а я схожу проверю, может, кого найду.

– Нет, Григорий Степаныч, не оставляйте меня. Мне страшно. – Она держала его за руку и сильно закашлялась.

– Подожди, я сейчас. Ты ложись, отдохни прямо на скамейке, – ответил он и помог ей лечь.

Рубин вернулся в кабинет приемного покоя и достал из ящика стола ампулы. «Десять. Чтобы гарантированно по две. Значит, пять. Пять шприцев. А если?.. Нет, другого выхода нет. Пять шприцев», – размышлял он, глядя на ампулы с надписью «Морфина гидрохлорид». Его раздумья прервала вибрация сотового. От неожиданности Рубин вздрогнул и чуть не выронил шприц. Он ответил на звонок:

– Да, Дима, слушаю тебя.

Продолжая наполнять шприцы, включил громкую связь и положил телефон на стол.

– Гриша, через пятнадцать минут группа военных собирается заходить в больницу для разведки и, если надо, эвакуации оставшихся в живых, – слышался голос Калугина из трубки.

– Зачем, Дима?! Этого делать нельзя! – громко ответил Рубин.

– Почему? Почему, Гриша? Ты слышишь? Почему? – спрашивал главврач.

– Подожди! – ответил Григорий Степанович, затем положил в карман пиджака пять наполненных шприцев, взял телефон и продолжил: – Дима, вы потеряете людей. Этот вирус очень опасен. На мой взгляд, смертность составляет сто процентов. Свяжись с Москвой, сообщи все данные. Он передается воздушно-капельным путем и очень агрессивен. Посмотри страницы журнала, которые я тебе отправил. Никого не посылайте сюда. Это действительно очень опасно.

– Гриша, мы тебя слышим, я включил громкую связь. Передаю телефон одному человеку. Он хочет с тобой поговорить, – сказал Калугин.