Епістолярій Тараса Шевченка. Книга 2. 1857–1861

12 листопада 1857. Нижнiй Новгород

Мой друже милый, мой единый! Моя благородная, моя святая заступнице! Бог-сердцеведец наградит вас за ваше дружески родственное участие в моем безвыходном положении. Вы так искренно, с такою теплою любо[вь]ю указываете путь, которым я могу достигнуть моей возлюбленной Академии. Благодарю вас, мой друже милый, мой единый. Завтра же пишу графу Федору Петровичу письмо, и в ожидании благих последствий молюся и уповаю.

Со дня отбытия моего (со 2 августа) из Новопетровского укрепления я совершенно счастлив, и в особенности сегодня. По прибытии в Нижний Новгород неумолимая полиция разрушила мое блаженство, и то на несколько дней. Вскоре я пришел в себя от этого неожиданного щелчка и, как человек, испытанный подобными щелчками, сказал сам себе – все к лучшему. Я совершенно верую в это старое изречение, и на сей раз уверенность моя вполне оправдалась. Мне необходим был промежуток между Северной Пальмирой и киргизской пустыней, а иначе я явился бы к вам настоящим киргизом. А теперь с помощию добрых людей я понемногу делаюся похожим на человека. Дело в том, что я в продолжение этих 10-ти лет, кроме «Русского инвалида», ничего не читал. Так можете себе вообразить, каким бы я чудаком безграмотным явился в обществе грамотных людей. Теперь же я, благодаря моих здешних друзей, завален книгами и запоем читаю, или, правильнее, отчитываюсь, а осенняя грязь мне удивительно как много помогла в этом сладком деле. Я прочитал уже все, что появилось замечательного в нашей литературе в продолжение этого времени. Теперь остались мне одни журналы за нынешний год, и я наслаждаюся ими, как самым утонченным лакомством. И выходит, что все к лучшему, что нет худа без добра. Пока позволяла погода, я сделал несколько рисунков с здешних старинных церквей. Оригинальная, и даже изящная, архитектура. А теперь во время слякоти и грязи делаю изредка портреты карандашом, а все остальные часы дня и ночи читаю. Вот и все мои теперешние занятия, которыми я бесконечно доволен.

Вчера, получивши ваше дорогое, неоцененное письмо, отправился я к В[ладимиру] И[вановичу] Далю, но не нашел его дома. Сегодня отнесу на почту письмо и пойду опять к В[ладимиру] И[вановичу].

Прощайте, не прощайте, до свидания, мой милый, мой единый друже! Скоро два часа, и мне не хочется упустить сегоднишнюю почту. Завтра пишу графу Федору Петровичу. А пока целую его чудотворящую святую руку и молю милосердого Господа осенить вас и все семейство ваше своим святым, нетленным кровом. До свидания, моя сестро, Богу милая!

Вечно искренний и благодарный

Т. Шевченко.

Не спрашивая, знаю, откуда и какие мои деньги у вас, только прошу вас, сохраните эту великую чистую жертву у себя до нашего свидания. Я теперь, слава Богу, кое-как приоделся и в деньгах нужды не имею.

Нижний Новгород.

1857.

Ноября 12.

223. Т. Г. Шевченка до І. О. Ускова

12 листопада 1857. Нижнiй Новгород

12 ноября 1857.

Нижний Новгород.

Многоуважаемый Ираклий Александрович, давно уже я собираюсь описать вам все случившееся со мною со дня, в который я послал вам мое письмо из Астрахани, т. е. с 10 августа. Но для этого описания недоставало главного материала, т. е. конца, заключения этого на диво курьезного путешествия.

22 августа выехал я из Астрахани вместе с семейством А. А. Сапожникова, с которым мы возобновили наше старое знакомство. 19 сентября прибыли мы благополучно и весело в Нижний Новгород, и того же дня полицеймейстер объявил мне, что я за настоящим указом об отставке должен отправиться обратно в Оренбург. Такое милое предложение меня немного озадачило, но я вскоре оправился, т. е. заболел, и сам написал в Оренбург и добрых людей просил написать о себе прямо Катенину, прося его развязать сей гордиев узел как-нибудь помягче. Пока этот таинственный узел развязывался, я хворал, бродил по грязным нижегородским улицам и скучал до ипохондрии. Наконец, вчера здешний военный губернатор получает от генерал-губернатора оренбургского, у[ральского] и с[амарского] подробное объяснение моего увольнения от военной службы. Объяснения эти вчера же прочитаны мне. В них изображено, что я, бывший художник, имею право поселиться где мне угодно в пределах Российской империи, кроме столиц. А около столиц даже мимо проезжать запрещено. Сегодня же написал я моим друзьям в Петербург об этой катастрофе и в ожидании будущих благ поселился в Нижнем Новегороде.

Мне здесь пока хорошо. Нижегородская аристократия принимает меня радушно и за работу платит, не торгуясь. 25 р[у]б[лей] сереб[ром] за портрет, нарисованный карандашом. Деньги у меня есть. Костюм себе построил первого сорта, начиная с голландского белья, и вдобавок запустил бороду, настоящее помело. А книгами и журналами, по милости моих новых друзей, вся комната завалена, просто купаюся в чтении. Теперь мне только недостает столицы, а то все, слава Богу, имею, начиная с здоровья. Столицу я не раньше надеюся увидеть, как через год. И я теперь не знаю, что мне делать с письмами Киреевского и с вашей доверенностью. Напишите мне.

Весело ли у вас? Здорова ли Агафья Емельяновна? Здоровы ли мои большие друзья Наташенька и Наденька? Не посылаю им гостинца потому, что Нижний Новгород без ярманки та же деревня, еще хуже по дороговизне самых необходимых вещей.

Газетные новости вам известны, о них и говорить нечего, а не газетные не стоют того, чтобы об них говорить. Занимает теперь всех самый животрепещущий вопрос о том, как освободить крестьян от крепостного состояния. С новым годом дожидают правительственных распоряжений по этому вопросу.

Прощайте, Ираклий Александрович, желаю вам здоровья и счастия. Целую от души моих больших друзей Наташеньку и Наденьку и свидетельствую мое глубочайшее почтение Агафье Емельяновне. И остаюся благодарный вам

Т. Шевченко.

Кланяюся Жуйковым, Бурцовым и моему старому незабвенному другу Мостовскому.

Адрес:

В Нижний Новгород.

Его высокоблагородию

Павлу Абрамовичу

Овсянникову.

224. Т. Г. Шевченка до М. С. Щепкiна

12 листопада 1857. Нижнiй Новгород

Нижний Новгород. Ноября 12, 1857 г.

Друже мiй давнiй, друже мiй единий! Із далекоi киргизькоi пустинi, iз тяжкоi неволi вiтав я тебе, мiй голубе сизий, щирими сердечними поклонами. Не знаю тiлько, чи доходили вони до тебе, до твого щирого великого серця? Та що з того, хоч i доходили? Якби-то нам побачиться, якби-то нам хоть часиночку подивиться один на одного, хоть годиночку поговорить з тобою, друже мiй единий! Я ожив би, я напоiв би свое серце твоiми тихими речами, неначе живущою водою!

Тепер я в Нижнiм Новiгородi, на волi, – на такiй волi, як собака на прив’язi. Так щоб подивиться менi на тебе, великий мiй друже, я, сидячи отут, от що видумав: чи не найдеться коло Москви якого-небудь села, дачi або хутора з добрим чоловiком? Якщо есть у тебе такий чолов’яга з теплою хатою, то напиши менi, батьку, брате мiй рiдний! А я i приiду хоч на один день, хоч на одну годиночку. Зробiмо так, мiй славний друже! А якого б я тобi гостинця привiз iк празнику! уже так що гостинець! Порадься з своiм розумним серцем, мiй друже единий! Та якщо можна буде побачиться нам i поколядувать на сих святках укупi, то поколядуем. А до того року Бог знае, чи дождемося. Вибач менi, мое серце, за мою щирость, i як i що придумаеш, то напиши менi, а тим часом оставайся здоровий i веселий i не забувай искреннего твого друга й поклонника

Т. Шевченка.

Адрес: В Нижний Новгород. Его в[ысоко]благородию Павлу Абрамовичу Овсянникову.

Чи не писав тобi чого-небудь про мене старий кошовий iз Чорноморii – Яков Герасимович Кухаренко? Я йому ще з Новопетровського укрепления послав дещо i просив його, щоб вiн з тобою подiлився, та й досi не маю од його нiякоi чутки.

225. М. М. Лазаревського до Т. Г. Шевченка

19 листопада 1857. С.-Петербург

19 ноября, С.-Петербург.

Много виноват я пред тобою, мой дорогой друг Тарас, что до сих пор не отвечал тебе: все это время у меня дело как в котле кипит, а сверх того, твое письмо я в день получения передал Пант[елеймону] Алекс[андровичу] и до сих пор не могу вырвать; но на днях освобожусь и тогда напишу побольше.

Что ж ты ничего не скажешь о себе? А я-то с нетерпением жду каждый день от тебя известия. Неужели из Оренбурга нет до сих пор ничего?

На днях будет ехать из Вятки сюда чрез Нижний брат Федор; он, вероятно, будет видеться с Далем; постарайся и ты увидеться и расскажи ему побольше, нежели на письме. Все здоровы.

Весь твой Мих. Лазаревский.

Пант[елей]мон Ал[ександрович] тогда же обещал отправить к тебе книги.

226. П. О. Кулiша до Т. Г. Шевченка

26 листопада 1857. С.-Петербург

Хотiв я послать тобi, мiй друже шановний Тарасе, дещо з нових книжок, которi в мене друкуються, да трудно набрать по листку iз-пiд великих куп друкованого паперу. Нехай, як доведу все до ладу, тодi й пришлю. Побачиш, якi дива в нас творяться: уже й камiння починае вопiяти! Де ж бак не диво, що московка преобразилась в украiнку да такi повiстi вдрала, що хоть би й тобi, мiй друже, то пришились би в мiру! Ось побачиш, що на свiтi степовi квiтки.

Стiлько в мене роботи, що i в головi не вмiщаеться. Вибачай, що коротко пишу i про твое дороге писання не споминаю. Коротко про його що й писати! а широко – нiколи, далебi! Ось напиши лишень до мене, як i що ти думаеш-гадаеш, то я тобi на всяке слово одвiтуватиму, вибравши добру годину. А тепер твiй приятель зараз iде, то й не схаменешся, з якого конця починати.

Чи получив ти моi книги? Як вони тобi здались? Пиши гуляючи про всячину, бо Господь знае, коли побачимось.

Спасибi ж тобi, велике спасибi за «Ченця». Се менi дорога буде пам’ятка!