Общая и прикладная этнопсихология

Изучение перемещения значительных масс населения последних лет даже в рамках СНГ и вызываемых им проблем требует комплексного подхода и объединения усилий специалистов разных наук, в том числе специалистов психологов, что и обуславливает появление соответствующих современных исследований [1, 2, 3, 4]. Одним из наиболее традиционных предметов психологического анализа в связи с актуальностью проблемы является вопрос о психологической адаптации мигрантов к условиям жизни в новой стране. Зарубежные психологи предпочитают использовать в данном случае понятие психологической аккультурации.

Первоначально понятие «аккультурации» было введено антропологами, которые обозначали им культурные изменения, возникающие в результате соприкосновения двух культурных групп. Теоретически понятно, что культурные изменения возникают в обеих группах, однако практика показывает, что в культуре доминантной группы изменений меньше, в то время как в группах этнокультурных меньшинств больше – они часто сами осваивают или их заставляют освоить язык большинства, религиозные традиции, нормы и законы поведения, и т. п. Для психологов аккультурация представляет интерес не только как социально-групповой феномен, но и как феномен индивидуального уровня. Именно в последнем случае и пользуются понятием «психологическая аккультурация». Встреча с новой культурой требует от каждого конкретного индивида выраженного отношения к этому факту и соответствующих форм адаптации к условиям пребывания в новой среде или, иначе говоря, выработки определенной аккультурационной стратегии. Исследователи [5] выделяют три разных аспекта данной проблемы и соответственно различают:

• аккультурационные аттитюды – отношения и оценки, которые формируются у индивида в отношении собственной и новой культур на этапе подготовки и смены культурной среды;

• аккулыпурационные изменения поведения, которые происходят у индивида в результате выбора им определенной аккультурационной стратегии;

• аккультурационный стресс – эмоциональные изменения, переживания, возникающие у индивидов в процессе адаптации к изменению культурного окружения. Считается, что у болыпинства мигрантов эти переживания носят негативный характер, что нашло свое отражение в идее «культурного шока», высказанной еще в 1960 г. американским антропологом К. Обергом. Учёный выделял шесть основных психологических проявлений культурного шока, которыми пользуются до сих пор:

1. Напряжение, сопровождающее усилия, необходимые для психологической адаптации.

2. Чувство потери или лишения (родины, друзей, статуса, профессии, имущества и т. п.).

3. Чувство отверженности (неприятия себя новой культурой) и отвержения (неприятие собой новой культуры).

4. Сбой в ролевой структуре (ролях, ожиданиях), самоидентификации, ценностях.

5. Чувство тревоги, возникающее в результате осознания культурных различий.

6. Чувство неполноценности вследствие неспособности справиться с ситуацией.

Для описания процесса адаптации к условиям новой культуры Оберг воспользовался идеей С. Лисгарда о стадиальном характере процесса адаптации, графически представленным U-образной кривой. Согласно этой идее, в процессе адаптации выделяется 3 фазы:

• состояние приподнятости и оптимизма;

• период фрустрации, депрессии и замешательства;

• постепенное улучшение состояния, ведущее к чувству принятия, приближению к новому обществу и удовлетворенности им.

Опираясь на эти представления, Оберг выделил 4 фазы культурного шока:

1. Фаза «медового месяца» – идеализированное восприятие новой культуры, «очарование» ею, восприятие представителей новой культуры как приветливых и дружелюбных.

2. Фаза «кризиса» – переживание фрустрации, тревоги, гнева, неадекватности, вызванных различиями в языке, ценностях, ролях, представлениях и т. п.

3. Фаза «восстановления» – выход из кризиса по мере усвоения языка, норм и обычаев новой культуры.

4. Фаза «адаптации» – приспособление к жизни в новой культуре и субъективное её принятие.

Многочисленные исследования, связанные с проблемами культурного шока, были обобщены в 1986 г. в классической монографии А. Фурнхема и С. Бочнера «Культурный шок». Сегодня, почти через два десятилетия после выхода в свет данной работы, идея о том, что все мигранты переживают классическое состояние культурного шока, вызывает сомнения. Многие авторы обращают внимание на то, что для немалого числа мигрантов встреча с новой культурой не сопровождается никакими отрицательными переживаниями. Часто процесс смены культурной среды воспринимается мигрантами исключительно в положительных тонах, более того, как стимул к саморазвитию и личностному росту. Вопрос же о том, каковы будут особенности протекания процесса аккультурации в каждом конкретном случае, имеет многофакторную природу.

Так, А. Фурнхем и С. Бочнер показали, что процесс адаптации к новой культурной среде зависит от «культурной дистанции» – степени сходства между старой (привычной) и новой культурами. В проведенном ими эмпирическом исследовании подтвердилась гипотеза, согласно которой чем больше культурная дистанция между культурой страны происхождения и культурой принимающего общества, тем более сложным для индивида будет процесс аккультурации.

Также было показано, что процесс адаптации к новой культуре зависит от особенностей страны выезда: он хуже протекает у тех мигрантов, которые прибыли из стран с традиционными культурами, где высока степень регламентации поведения и образа жизни, где сильна власть традиций. С другой стороны, продемонстрировано, что процесс аккультурации зависит и от особенностей принимающей страны: чем более плюралистическим и толерантным является принимающее общество, тем более легким будет процесс адаптации к нему.

На процесс адаптации к новой культуре оказывают влияние социально-демографические и психологические особенности мигрантов. Например, известно, что процесс адаптации в новой стране у детей протекает быстрее, легче и менее болезненно, чем у взрослых. Предпринимались попытки выделения и описания «идеального» по своим личностным характеристикам мигранта. Среди упоминаемых разными исследователями качеств человека обычно называются следующие: процесс адаптации будет легче протекать у гибких, не ригидных, хорошо обучаемых индивидов; компетентных профессионально, максимально открытых как для общения с новыми людьми, так и для принятия новых взглядов, ценностей и способов поведения; толерантных и исповедующих общечеловеческие моральные ценности.

Интересно, что мигранты встречаются с проблемами адаптации не только тогда, когда прибывают в новую культуру, но и тогда, когда, прожив какое-то время в новой культурной среде, они адаптируются к ней, а потом возвращаются на родину. Период адаптации, который им приходится пережить, осваиваясь с «забытыми» уже нормами, традициями, образом жизни и т. п., носит название реадаптации и для некоторых мигрантов сопровождается «шоком возвращения». По мнению некоторых исследователей, процесс реадаптации является как бы зеркальным отражением аккультурационного стресса, этапы реадаптации повторяют U-образную кривую процесса аккультурации, поэтому для полного миграционного цикла: отъезда – психологической аккультурации – возвращения – реадаптации – была предложена так называемая концепция W-образной кривой межкультурной адаптации, однако представление о ее универсальности является далеко не общепринятым.

Более двадцати лет назад, в 1982 г., С. Бочнер одним из первых, как известно, попытался выделить и описать последствия межэтнических отношений как для групповой, так и для индивидуальной идентичности [6]. Его типология последствий для группы мигрантов включала такие категории как:

• интеграция, т. е. сохранение прибывшей группой своей культурной идентичности при одновременном принятии элементов культурной идентичности доминирующей группы;

• ассимиляция, т. е. постепенная добровольная или вынужденная утрата мигрантами своей культурной идентичности и принятие взамен этого норм и ценностей доминирующей группы вплоть до полного растворения в ней;

• сегрегация, т. е. ориентация на раздельное развитие групп;

• геноцид, т. е. ориентация на намеренное уничтожение группы.

Последствия миграции для индивида определялись соответственно с помощью следующих условных наименований:

• при интеграции – «посредник» или «медиатор», творчески синтезирующий обе культуры;

• при ассимиляции – «перебежчик», изменяющий своей культуре в пользу культуры доминирующей группы;

• при сегрегации – «маргинал», колеблющийся между двумя культурами и переживающий в результате этого тяжелый внутриличностный конфликт и путаницу при идентификации;

• и, наконец, при геноциде – «шовинист», преувеличивающий значимость своей культуры ценой умаления ценностей чужой.

Приведенная типология в конце 1980-х – начале 1990-х гг. была творчески пересмотрена Джоном Берри [5]. Работая над ней, исследователь перенес акцент с последствий межгрупповых взаимодействий на их начало, предположив, что и сам межэтнический контакт и процесс психологической адаптации мигранта будет во многом зависеть от того, какой аккультурационной стратегии придерживается индивид. С точки зрения Берри, для определения индивидуальных ориентаций на аккультурацию необходимо выяснить позицию индивида в двух основных вопросах. Первый касается отношения к собственной культуре, ее ценности для индивида и необходимости сохранения и развития собственной этнокультурной идентичности. Второй направлен на определение отношения индивида к группе контакта: насколько взаимодействие с членами этой группы ценно и желанно для индивида, насколько охотно он будет идти на поддержание межкультурных отношений. Ответы на эти вопросы могут быть обозначены в виде точек на биполярных градуированных шкалах, в которых один полюс принадлежит максимально положительному, а второй – максимально отрицательному ответу на данные вопросы. Для схематизированного изображения обычно ограничиваются только крайними полюсами ответов, и в этом случае, понятно, существует 4 варианта потенциально возможных сочетаний ответов на оба вопроса. Каждое из сочетаний соответствует определенному виду аккультурационной стратегии. Таким образом, общая схема четырех вариантов аккультурационных стратегий имеет следующий вид:

Анализ данной схемы показывает, что при варианте отрицательного ответа на первый вопрос и положительного ответа на второй можно говорить о том, что индивид или этническая группа осуществили выбор в пользу ассимиляции. В этом случае ценность собственного культурного наследия явно занижается, происходит более или менее быстрое освоение всех основных элементов культуры другой группы и постепенное вытеснение и замена ими соответствующих элементов собственной культуры в основных сферах жизнедеятельности. Это приводит либо к поглощению доминантной общностью группы меньшинства, и тогда культура доминантной группы без каких-либо существенных изменений распространяется на этническое меньшинство; либо же обе группы, как в «плавильном котле», формируют некий третий вариант, при котором новая культура содержит в себе более равноправное по сравнению с первым вариантом привнесение элементов двух исходных культур.

Положительные ответы на оба вопроса свидетельствуют об ориентации индивида или группы на стратегию интеграции. Данная стратегия предполагает бережное сохранение и дальнейшее развитие собственного культурного наследия при самом благожелательном отношении к разнообразным формам взаимодействия с большинством. Эта стратегия приводит к возникновению «мозаичного» общества, в рамках которого каждый элемент мозаики сохраняет свою самобытность, но при этом совокупность всех групп образует новую целостность. Данный, поликультурный, вариант развития общества обычно противопоставляется в качестве альтернативы варианту «плавильного котла», в рамках которого исходная самобытность изначально теряется.

Следующий вариант аккультурационной стратегии предполагает положительный ответ на вопрос о сохранении своего культурного наследия и отрицательный ответ на вопрос о желании поддерживать и усиливать связь с группой контакта. В зависимости от того, кто осуществляет выбор данной стратегии – меньшинство или большинство – она традиционно будет носить разные названия. В случае, если данный выбор осуществляют члены этнического меньшинства, говорят об изоляционистских установках и ориентации на сепаратизм. Зачастую данная стратегия – это единственный видимый меньшинством способ сохранения этнокультурной идентичности и более или менее независимого существования. В случае же, если данная стратегия навязывается меньшинству доминантной группой, говорят о стратегии сегрегации.

Наконец, последняя аккультурационная стратегия – маргинализация – возникает у индивида или этнокультурной группы тогда, когда, с одной стороны, слабо сформирована или уже утрачена идентификация с «родной» этнической группой и ее культурой, а с другой стороны, в силу каких-либо причин, нет установки на поддержание, и тем более усиление контактов с группой этнического большинства или другими группами контакта.

Таким образом, Берри не только усовершенствовал типологию своего предшественника, но и предложил простой и удобный методический прием для выявления аккультурационных стратегий мигрантов. Именно поэтому данная типология и методический аппарат нашли своих сторонников как в западной психологии, так и у исследователей стран СНГ.

Многие психологи на протяжении последних лет пользовались приведенными выше типологиями и одновременно пытались дополнить или развить их. В частности, уже в 1984 г. Р. Мендоза обратил внимание на то, что в отношении разных объектов у мигранта могут проявляться различные аккультурационные стратегии. Он заметил, что мигрант может проявлять сепаратистские ориентации в отношении женитьбы, ассимиляционные тенденции в отношении одежды и, скажем, интеграционные – в том, что касается еды или желания отмечать различные праздники [13].

Те же идеи, но более детально разработанные, можно встретить и в более поздних исследованиях. Например, в работе А. Козюлина и А. Венгера [12] было показано, что бессмысленно говорить о целостной аккультурационной стратегии у мигрантов, поскольку в разных сферах эти стратегии могут отличаться. Изучая адаптацию евреев из России, мигрировавших в Израиль, в трех разных сферах – институциональной, бытовой и культурной – ученые отметили, что интеграционная стратегия значимо преобладает в институциональной сфере. В культурной сфере большой процент респондентов проявляет столь сильные ориентации на консервацию предыдущей культуры, что их можно расценить как настрой на сепаратизм.

Результаты данного исследования позволили авторам высказать интересную мысль о том, что разные сферы выполняют неодинаковые функции в процессе миграции. В частности, сфера культуры исполняет роль определенного гаранта сохранения собственной интегрированности, временной преемственности и тождественности (чем и обусловлены столь выраженные консервативные тенденции в ней), в то время как другие сферы, и в первую очередь институциональная, призваны гарантировать приобщение мигранта к новым условиям существования и оптимизировать процесс его адаптации.

Второй интересный момент заключается в том, что ученые смогли показать следующее: наличие определенной аккультурационной стратегии у респондента вовсе не означает реального воплощения этой стратегии в жизнь или, по крайней мере, осознания ее воплощения самим опрашиваемым. Так, было выявлено, что 67,8 % респондентов продемонстрировали настрой на интеграцию в институциональной сфере. В то же время значительно меньшее их число (всего 45 %) отмечает реальные интеграционные изменения в институциональной сфере других мигрантов. Еще меньшее число опрошенных (только 31,4 %) констатирует реализацию данной стратегии в собственной жизни. К сожалению, трудно судить о том, насколько эти данные универсальны, являются ли они прерогативой только мигрантов-евреев из стран СНГ в Израиль или они характерны для миграции в целом.

Предположение о многосторонних потенциально возможных аккультурационных ориентациях в отношении различных объектов и ярко выраженная у Козюлина и Венгера идея о том, что разные сферы жизнедеятельности мигрантов характеризуются различными аккультурационными стратегиями, были объединены и творчески преломлены в исследованиях Г. Хорензика и других авторов. В них, в отличие от выше рассмотренных работ, для каждой сферы жизнедеятельности выделялась не просто превалирующая аккультурационная стратегия, а их совокупный профиль, что позволило более глубоко и разносторонне изучить аккультурационные тенденции в каждой выделяемой сфере. Например, было показано, что у мигрантов-евреев из СНГ в Израиль в языковой сфере отмечается такое соотношение аккультурационных стратегий: преобладает ориентация на интеграцию, значительно менее выражена сепаративная ориентация и еще менее выражена ориентация на ассимиляцию [10].

В исследовании Г. Хорензика заслуживает на внимание и еще одна высказанная идея – его предположение о том, что при изучении трансформации идентичности мигрантов необходимо принимать во внимание не только их аккультурационные ориентации, но и их представления о том, какие ожидания возлагает на мигрантов доминирующая группа. По мысли автора, реальное изменение идентичности мигрантов как раз и является результирующей от этих двух факторов – аккультурационных ориентаций мигрантов и их представлений о том, чего от них ждут в стране въезда.

3.3.2. Трансформации идентичности в процессе миграции

Типология и методический прием выявления конкретной аккультурационной стратегии, разработанные Дж. Берри, очень популярны в настоящее время. Вместе с тем, это не единственный вариант разработок подобного рода. Ознакомимся с очень близкой, но не тождественной аналогичной разработкой. Так, в рассмотренной выше модели Берри не выходил за пределы изучения стратегий или стилей аккультурации. Хотя более перспективными в плане изучения трансформации идентичности представляются варианты, в которых аккультурационные стратегии разбираются в сочетании со стратегиями самокатегоризации. Яркий пример подобного рода – разработка Н. Хутник [11].

Известно, что понятие идентичности в последние годы, особенно после появления теории Дж. Тернера, неразрывно связано с понятием самокатегоризации. Какие же социальные категории используют члены этнических меньшинств для самоопределений? Члены этнических меньшинств, как и представители доминирующей группы, осваивают набор возможных самокатегоризаций в процессе социализации, набор координат, которые можно использовать для локализации себя в системе этнонациональных отношений. Так, Н. Хутник, исследуя группу индийцев-мигрантов в Великобритании, обратила внимание на то, что возможны 4 способа их социального самоопределения: