Небо после бури

– Я тебе это запрещаю!

Пока они пререкаются, я пытаюсь воззвать к своей силе, но магия ускользает от меня. Князь Тьмы. Этот ублюдок все еще в городе, блокируя мою силу.

– Ты ошибаешься, Лайя из Серры. – На этот раз свечение возникает сбоку от меня, и оно так реально – я просто не могу поверить в то, что мои спутники ничего не видят.

– Отвяжись от меня, – шиплю я, чувствуя себя чокнутой оттого, что разговариваю с существом, невидимым для остальных.

– Князь Тьмы мог лишать тебя силы, но так было прежде, – говорит Рехмат. – До того, как ты разбудила меня. Теперь ты стала сильнее. Ты можешь исчезнуть. Ты можешь даже спрятать своих друзей.

Кровавый Сорокопут срывает с плеча лук и расстреливает преследователей. Но их слишком много.

Свечение Рехмат пульсирует рядом со мной.

– Значит, ты хочешь умереть здесь, дочь Мирры и Джахана? – спрашивает существо. – Мысленно представь свое могущество в виде плаща, сотканного из тьмы. Укройся под этим плащом. Потом забери к себе Кровавого Сорокопута и Маску.

– Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня? Что ты не очередное воплощение Князя Тьмы?

– Доверься мне, иначе ты умрешь, – рычит Рехмат.

Во тьме вырисовываются очертания вражеской шлюпки. На носу стоит Маска, и я застываю, охваченная ужасом. Передо мной мелькает силуэт Сорокопута: она прыгает в лодку Маски, и наш ялик снова раскачивается. Маска, обнажив зубы в жестокой ухмылке, вытаскивает мечи, отражая атаку Сорокопута и переходя в наступление.

Другая лодка, набитая солдатами, с размаху врезается в нашу, и теперь Авитас с Сорокопутом сражаются спина к спине – их клинки рассекают воздух как размытые тени. Они похожи на четверорукого монстра, они рубят, отбивают удары, не подпускают к нашему ялику людей Керис.

– Их силы когда-то закончатся, Лайя, – говорит Рехмат. – Воспользуйся своей магией. Спаси их жизни. Спаси собственную жизнь.

– Я пыталась…

– Значит, попытайся еще, постарайся как следует. – В голосе Рехмат, и прежде суровом, звенит сталь. – Ты дитя кедим йаду, девочка. Это древняя магия. Наконец, через много веков одна из кедим йаду восстала против Князя Тьмы. Ты сделала это, бесстрашно выступила против него и победила. Неужели теперь ты дрогнешь, дитя? Неужели ты боишься?

В голосе Рехмат есть что-то такое, чему невозможно сопротивляться, и эти слова находят отклик в самой глубине моего естества. Как будто это создание извлекло из меня возможности, с которыми уже я родилась? Или это всего ли игры моего сознания, или ловушка Князя Тьмы?

А может быть, столько раз обманутая и преданная, я наконец-то научилась слышать правду? И теперь готова поверить в то, что побеждала потому, что просто сражалась до конца, тогда как другие уже бы сдались.

Сорокопут продолжает стрелять, лодка у меня под ногами ходит ходуном. Авитас изрыгает проклятья – Меченосцы наседают.

Мне кажется, что время замедляется и почти останавливается. Вокруг меня царит полный хаос, в котором мне слышатся слова моей бабушки: «Где есть жизнь, там есть и надежда».

Я не желаю умирать. Почему я должна, если я еще молода и полна жизни? Я не позволю Князю Тьмы одержать легкую победу, ведь это моя ярость должна уничтожить его, моя сила должна освободить Книжников из-под его ярма.

«Исчезни». Сила возникает словно из ниоткуда, обрушивается на меня, подобно океанской волне, и я шатаюсь. «Это? Я могу сделать это?»

– Представь себе тьму, накрывающую Кровавого Сорокопута и Авитаса Харпера, – торопит меня Рехмат. – Быстрее!

Эта задача оказывается более трудной, потому что я не понимаю, что делать. Я «растягиваю» темноту, укрывающую меня, пытаюсь «набросить» ее на Кровавого Сорокопута. На мгновение ее фигура исчезает, потом появляется снова.

– Пробуй еще, – приказывает Рехмат. – Но на этот раз удержи!

Я подчиняюсь и чувствую, как пот заливает глаза. Пытаюсь еще. И еще. Сорокопут становится невидимой, но это продолжается лишь долю секунды. Так повторяется несколько раз, но сама она похоже ничего не замечает. Маска, с которым она сражается, смотрит на нее, разинув рот, и она протыкает его насквозь.

– Сорокопут!

Неожиданно из темноты показывается длинная шабка – одномачтовое судно с двумя парами весел. На носу стоит Дарин, и я облегченно выдыхаю. Однако вид у моего брата такой, будто он хочет придушить Сорокопута на месте.

– Где Лайя? Где моя сестра?

Сорокопут на лету разрубает стрелу, направленную ей в сердце.

– Не дергайся! – кричит она. – Она прямо…

Она не успевает договорить: в этот момент я «набрасываю» на нее и на Авитаса покрывало тьмы. Секунду назад они еще сражались, а теперь люди Керис, опустив мечи, таращатся на пустую лодку.

Я протягиваю руку к тому месту, где по моим расчетам находится плечо Сорокопута, молясь про себя о том, чтобы ни она, ни Авитас случайно не перерезали мне горло.

– Они вас не видят! – шепчу я. – Перелезайте к Мусе. Быстро!

Я чувствую движение воздуха и понимаю, что это Сорокопут проскальзывает мимо меня и карабкается на другую лодку. Харпер следует за ней, а я снова сосредотачиваюсь и не прекращаю попыток до тех пор, пока Дарин и Муса не становятся невидимками тоже. В последний момент я успеваю заметить их изумленно распахнутые глаза.

– Прекрати грести, – едва слышно приказываю я Пчеловоду. – Никому не двигаться!

Шабка дрэйфует, ее уносит прочь от лодок Меченосцев, которые обыскивают гавань. Но их оружие, физическая сила и численность – ничто против моей магии.

Солдаты окружают наше судно. Осмотрев лодку и никого не увидев, они плывут прочь, к ялику, на котором видели нас в последний раз, ищут в воде. Минуты тянутся, как часы. Мы замерли в полном молчании. Когда солдаты скрываются из виду, Муса с Сорокопутом берутся за весла и гребут, стараясь действовать как можно быстрее и тише. Вскоре огни плавучего рынка почти исчезают вдали. Наконец наступает момент, когда я сбрасываю «покрывало невидимости», и все сразу начинают говорить.

– Слава богам, вы все целы…

– Какого черта, что это было…

– Лайя! – Чей-то пронзительный голос заглушает все остальные, а из-под скамьи выбирается костлявый мальчишка.

Он изрядно вытянулся, но глаза все так же блестят, и лучезарная улыбка никуда не делась. Я впервые встретила его в тюрьме Кауф, когда пыталась вызволить из этого страшного места Дарина и Элиаса.

– Тас? – Я не верю своим глазам, но это именно он. Он бросается ко мне, и я сжимаю в объятиях его тощее тело. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас в безопасном месте, в Айо…

– Тас и был «делом», ради которого я вернулся в кузницу, – объясняет Дарин. – Я не стал тебе говорить – боялся, что он не успеет добраться туда вовремя.

– С этим вы потом разберетесь, – встревает Муса. – Мне кажется, что Лайе пора, наконец, поведать нам о своем невидимом друге.

«Рехмат. Он имеет в виду Рехмат».

Я окидываю его сердитым взглядом.

– В один прекрасный день из-за своей привычки подслушивать ты влипнешь в такие неприятности, что даже феи не смогут тебе помочь.

– Но не сегодня, аапан, – звучит его ответ. – Говори.

Когда я заканчиваю свой рассказ, снеговые тучи уходят, и небо на востоке становится бледно-оранжевым – занимается утренняя заря. Волны улеглись, ветер попутный, и мы довольно быстро движемся на северо-запад, по направлению к устью реки, которая должна доставить нас к границам Империи. Муса вытащил весла и поднял паруса, и мы, собравшись в кружок, сидим на корме.

– Значит, вот как, – говорит Дарин. – Ты просто решила, что должна в одиночку победить Князя Тьмы?