Отпрыск королевы-ведьмы

– Ваш приказ! Конечно, доктор, поскольку я нахожусь в своем собственном…

– Открой то, что у тебя на столе. Или я должен сделать это за тебя!

Энтони Феррара положил руку на край черной мантии, лежавшей поперек стола.

– Будьте осторожны, доктор Кеан, – спокойно сказал он. – Вы рискуете.

Доктор Кеан внезапно прыгнул, уверенным захватом схватил защищающую руку и заломил ее за спину Феррары. Затем, вторым быстрым движением, он сорвал халат. В перегретом воздухе появился слабый запах – запах разложения, древней гнили.

На столе лежал квадрат выцветшей льняной ткани, испещренный почти неразборчивыми египетскими иероглифами, а на нем рядами, образующими определенный геометрический рисунок, было разложено множество маленьких черных насекомых.

Доктор Кеан отпустил руку, которую держал, и Феррара сидел совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой.

– Жуки-дерместесы! Из черепа мумии! Ты грязное, непристойное животное!

Феррара заговорил с внезапно обретенным спокойствием:

– Есть ли что-нибудь непристойное в изучении жуков?

– Мой сын видел эти вещи здесь вчера; и прошлой ночью, и снова сегодня ночью, ты наложил чары, послал увеличенных двойников существ в его комнаты! С помощью средств, о которых ты знаешь, но о которых знаю и я, ты стремился свои мысли сделать материальными.

– Доктор Кеан, мое уважение к вам велико, но я боюсь, что долгие исследования свели вас с ума.

Феррара протянул руку к шкатулке черного дерева; он улыбался.

– Не смей прикасаться к этой коробке!

Он замолчал, подняв глаза.

– Еще распоряжения, доктор?

– Вот именно.

Доктор Кеан схватил выцветшее полотно, сгреб в него жуков и, пройдя через комнату, швырнул весь отвратительный сверток в самое сердце камина. Взметнулось огромное пламя; раздалась серия скрипучих взрывов, так что можно было подумать, что у этих древних насекомых была жизнь. Затем доктор снова повернулся.

Феррара вскочил на ноги с криком, в котором было что-то нечеловеческое, и начал быстро бормотать на неевропейском языке. Он стоял лицом к доктору Кеану, высокой, зловещей фигуре, но одна рука шарила у него за спиной в поисках коробки.

– Прекрати это! – повелительно отчеканил доктор. – и в последний раз, не смей прикасаться к этой коробке!

Поток странных слов был перекрыт. Феррара стоял, дрожа, но молча.

– Законов, по которым такие, как ты, были бы сожжены, – мудрых законов давних времен – больше нет, – сказал доктор Кеан. – Английский закон не может коснуться тебя, но Бог позаботится о таких, как ты!

– Может быть, – прошептал Феррара, – вы хотели бы также сжечь эту шкатулку, против которой вы так сильно возражаете?

– Никакая сила на земле не заставила бы меня прикоснуться к ней! Но ты – ты прикоснулся к ней – и ты знаешь наказание! Ты поднимаешь силы зла, которые веками бездействовали, и осмеливаешься использовать их. Берегитесь! Я знаю о некоторых, кого ты убил; я не могу знать, скольких ты отправил в сумасшедший дом. Но я клянусь, что в будущем твоих жертв будет немного. Есть способ справиться с тобой!

Он повернулся и направился к двери.

– Будьте также осторожны, дорогой доктор Кеан, – раздался мягкий голос. – Как вы и сказали, я вызываю силы зла.

Доктор Кеан резко обернулся. В три шага он оказался над Энтони Феррара, сжав кулаки, и его жилистое тело напряглось всеми фибрами. Его лицо было бледным, что было заметно даже в этом тусклом свете, а глаза блестели, как сталь.

– Ты вызываешь другие силы, – сказал он, и его голос, хотя и ровный, был очень тихим. – Злые силы тоже.

Энтони Феррара, вызыватель безымянных ужасов, съежился перед ним – перед первобытным кельтским человеком, которого он невольно призвал. Доктор Кеан был худощав, но в отличной физической форме. Теперь он был силен, с силой правого дела. Более того, он был опасен, и Феррара хорошо это знал.

– Я боюсь… – хрипло начал тот.

– Осмеливаешься перекинуться со мной парой слов, – сказал доктор Кеан с ледяной холодностью, – скажи еще слово, и клянусь Богом, я убью тебя!

Феррара сидел молча, вцепившись в подлокотники кресла и не смея поднять глаз. В течение десяти магнетических секунд они оставались так, затем доктор Кеан снова повернулся и на этот раз вышел.

Часы пробили четверть двенадцатого, когда он вошел в покои Энтони Феррары, и некоторые еще не закончили свой бой, когда его сын, задыхаясь, дико взывая к Небесам, чтобы они помогли ему, упал посреди кучи ужасных созданий, и в момент падения обнаружил, что в комнате нет колышущихся антенн, глаз-бусин и фигур жуков. Вся эта ужасная фантасмагория вместе с запахом древней гнили растаяла, как лихорадочный сон, в тот момент, когда доктор Кеан ворвался к ее создателю.

Роберт Кеан встал, слабый, дрожащий; затем упал на колени и, рыдая, вознес благодарственные молитвы, которые исходили из его испуганной души.

Пациент сэра Элвина Гроувза

Когда солидное наследство делится на две доли, одна из которых достается молодому, развратному и умному мужчине, а другая – девушке, хорошенькой и неопытной, в аду раздается смех. Но к наследию девушки добавляется еще один элемент – сильный, суровый страж, и проблема становится менее предсказуемой.

В рассматриваемом в настоящее время случае такая договоренность привела к тому, что доктор Брюс Кеан отправил Майру Дюкен в мрачное шотландское поместье в Инвернесс с визитом на неопределенный срок. Это также привело к сердечным приступам со стороны Роберта Кеана и к другим вещам, которые должны были быть замечены.

Энтони Феррара, соправитель, не замедлил признать, что ему был нанесен разрушительный удар, но он слишком хорошо знал доктора Кеана, чтобы протестовать. В качестве модного врача доктор часто встречался с Феррарой в обществе, поскольку человек, одновременно богатый, красивый и носящий хорошее имя, не подвергается общественному остракизму из-за простого подозрения, что он опасный негодяй. Таким образом, за Энтони Феррарой ухаживали самые умные женщины в городе, а мужчины терпели его. Доктор Кеан всегда замечал его, а затем поворачивался спиной к темноглазому приемному сыну своего самого дорогого друга.

Между ними было что-то такое, о чем мир ничего не знал. Если бы мир знал то, что доктор Кеан знал об Энтони Ферраре, то, несмотря на его обаятельные манеры, богатство и положение, все двери в Лондоне, от Мэйфейрских до самых грязных притонов Лаймхауса, были бы закрыты для него – закрыты и заперты с ужасом и отвращением. Огромная тайна была заперта в сердце доктора Брюса Кеана.

Иногда нам кажется, что нам даруется проблеск направляющей руки, которая управляет человеческими судьбами; затем, когда кажется, что понимание вот-вот забрезжит, мы снова теряем нашу временную ясность видения. Следующий случай иллюстрирует это.

Сэр Элвин Гроувз с Харли-стрит однажды вечером отвел доктора Кеана в сторону в клубе.

– Я передаю вам пациента, Кеан, – сказал он. – Лорд Лэшмор.

– А! – задумчиво ответил Кеан. – Я никогда с ним не встречался.

– Он совсем недавно вернулся в Англию – вы, возможно, слышали? И привез с собой южноамериканскую леди Лэшмор.

– Я слышал об этом, да.

– Лорду Лэшмору около пятидесяти пяти, а его жене – страстной южанке – вероятно, меньше двадцати. Они странная пара. Леди устраивала большие приемы в городском доме.

Гроувз пристально посмотрел на доктора Кеана.

– Ваш юный друг Энтони Феррара – наш постоянный посетитель.

– Без сомнения, – сказал Кеан. – Он ходит повсюду. Я не знаю, как долго хватит его средств.

– Я тоже задавался этим вопросом. Его покои похожи на сцену из "Тысячи и одной ночи".