Бей или беги

Сделав последний рывок, я буквально вывалилась в проход между рядами, и обернулась, чтобы испепелить его своим гневом… Но этот гад уже снова щелкал мышкой!

Поражаясь, как это возможно, что человека с такой ужасной кармой до сих пор не постигло возмездие, я направилась по проходу в туалет рядом с бортовой кухней.

Защелкнув дверь, я сделала свое дело, вымыла руки и сняла наконец пиджак, дымясь от внутреннего жара. К счастью, шелковый топик под пиджаком был с глубокими проймами, поэтому под мышками не было пятен от пота. Я потрогала подмышки и понюхала пальцы – не пахнет ли? Вроде нет, но я все равно освежилась на всякий случай. Хотя, честно говоря, с таким соседом мне не стоило сильно волноваться – даже неплохо было бы запахом пота испортить ему остаток пути.

Понимая, что не могу больше занимать туалет, я открыла дверь и шагнула наружу, буквально натолкнувшись на женщину, которая сидела впереди шотландца.

– Простите, – я виновато улыбнулась. – Давно ждете?

Она отрицательно покачала головой, всем своим видом выражая сочувствие. Я не очень понимала причину, пока она не сказала:

– Все в порядке, дорогая! Если бы я сидела рядом с таким гнусным типом, я бы тоже хотела остаться здесь до конца полета.

Разумеется, люди в соседних креслах не могли не слышать нас. Но странным образом окружающий мир переставал существовать для меня, когда я препиралась с этим грубияном. Открытие не из приятных.

– А, д-д-да… – слабо протянула я.

– Но вы молодчина, – продолжала женщина. – Умеете поставить его на место. Будь я на вашем месте, меня бы выкинули из самолета еще до взлета. За рукоприкладство.

Я рассмеялась, поблагодарила ее и пошла на свое место с чувством облегчения, что это мучительное приключение подходит к концу. Когда я подходила, шотландец мельком взглянул на меня и снова опустил глаза на экран… но лишь на долю секунды. Его ледяной взгляд поднялся и беззастенчиво нырнул в ложбинку на моей груди, теперь обнаженную благодаря глубокому вырезу топика, заправленного в юбку-карандаш.

По моей шее прокатилась предательская дрожь возбуждения.

Он снова посмотрел мне в глаза. И на лице его было написано недовольство увиденным. Гадая, что еще я сделала не так, я сощурила глаза и спросила:

– Вы меня не пропустите?

Он захлопнул крышку ноутбука и задвинул столик, промурлыкав себе под нос:

– Дорогое техобслуживание…

Берясь за спинку теперь пустого переднего кресла, я повернулась к нему спиной и начала протискиваться на свое место:

– Да, желание сходить в туалет иногда дорого обходится…

Моя левая нога коснулась его левой ноги, и тут он с двух сторон сжал мои бедра своими коленями, захватив меня в ловушку.

Я обернулась через плечо, чтобы огрызнуться, но тут увидела его взгляд, прикованный к моей попке. Жадный, пожирающий взгляд, каким смотрят, когда хотят схватить женщину и повалить ее на первую попавшуюся горизонтальную плоскость.

Внезапно картина его склоненного надо мной тела и ощущение, как мои ноги крепко охватывают его бедра, вызвали во мне такую горячую волну желания, что я испугалась и смутилась одновременно.

Ох-х-х…

Я поспешно отвернулась, выпрямилась с достоинством и холодно процедила:

– Пустите!..

Он тут же развел колени, и я проскользнула на свое место, плюхнувшись на сиденье чуть менее грациозно, чем хотелось бы.

Чувствуя, что он продолжает смотреть, я – в который уж за сегодня раз? – раздраженно поинтересовалась:

– Что еще?

Вместо ответа он отвернулся, склонился над проходом и повернулся ко мне, протягивая мой красный пиджак. Я даже не заметила, что выронила его.

Я выхватила пиджак у него из рук.

– А где же спасибо? – ухмыльнулся он.

– Не собираюсь благодарить вас, потому что вы даже не встали, чтобы пропустить меня, как подобает вежливому человеку.

Он хмыкнул и повернулся к ноутбуку.

– Дамы и господа! Мы приближаемся к аэропорту О’Хара города Чикаго, – раздался по громкой связи голос старшей бортпроводницы. – Просим вас убрать громоздкие электронные устройства типа ноутбуков на верхние багажные полки, поднять столики и привести спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолет снижается…

Дальнейшие ее слова я пропустила мимо ушей, так как мое внимание было поглощено проклятым шотландцем: я искоса наблюдала, как он убрал ноутбук в сумку и выпрямился во весь свой шикарный рост, чтобы положить его на полку. Поскольку его голова находилась где-то под потолком, ничто не мешало мне рассмотреть наконец его мощную фигуру целиком. И почему только судьба не помечает людей с гнилым нутром каким-то внешним опознавательным знаком типа безобразной наружности?

А что касается меня, то, будь моя воля, я попросила бы высшие силы не создавать мое тело таким позорно легковозбудимым: стыдно признать, но я, как оказалось, мало чем отличаюсь от первобытной женщины, падающей в обморок при виде великолепного самца (хотя, честно говоря, я даже не думала, что такие мужские экземпляры вообще еще существуют).

При этой мысли у меня заныл низ живота и судорога желания сжала бедра. Горя от смущения, я оторвала взгляд от шотландца и начала медленно надевать пиджак.

Господи, как же я его ненавидела!

Наши сидения слегка подскочили, когда он плюхнулся на свое место и немедленно пристегнул ремень безопасности. Я наблюдала за ним краем глаза. Он снова изо всех сил вцепился в ручки кресла…

Видимо, еще придется попросить высшие силы сделать меня менее жалостливой. Потому что, хоть мне он и не нравился, но больно было видеть, как большой сильный мужчина, который обычно может постоять за себя, вдруг оказывается беспомощным перед лицом фобии. Мне казалось, это должно мучить его больше, чем кого-либо другого на его месте.

Мы сидели в напряженном молчании, а наш самолет постепенно снижался, приближаясь к земле.

– Представляю, как вы паритесь в своем пиджаке.

Мне не стоило отвечать, но я, в отличие от него, была доброй. А кроме того, понимала, что единственная причина, по которой он со мной заговорил, – потребность отвлечься. Просто из детского упрямства он не мог открыто признать, что нуждается в моей помощи. Поэтому я ответила, вложив в свой голос неприязнь, которую он хотел услышать:

– Я не парюсь.

– Паритесь-паритесь.

– Вы не знаете меня, чтобы судить, парюсь я или не парюсь.

– Детка, – вздохнул он, – да у тебя на лице написано все, что ты чувствуешь.

– Неправда. Спорю, что вы не догадываетесь, что я чувствую прямо сейчас.

– Желание прикончить меня с толикой жалости.

У меня даже челюсть отпала. Вот это интуиция у парня!

Он насмешливо вытаращил на меня глаза: