В стране Гудка 4. Про новые времена

– Страны, – ответил Сидор.

– Страны, – высунув язык, старательно записал инспектор, и внимательно посмотрев на Сидора, добавил скептически, – Богатая у вас биография. Но это не совсем по нашей специфике. Вот Котовский, тот хотя бы в ПТУ на плотника учился. А куда вас определить, я даже не знаю, – добавил он и отодвинул в сторону анкету.

– Я вообще-то эстрадно-цирковое училище заканчивал, – вспомнил вдруг Сидор свою основную специальность, – Артист оригинального жанра.

– Поэтому и во фраке пришли, – усмехнулся инспектор.

– Просто у меня другой одежды нет.

– А диплом, конечно, забыли с собой взять, – тем же скептическим тоном спросил инспектор.

– Забыл, – расстроено согласился Сидор.

– Пилигримыч, я за него ручаюсь. Вместе зону топтали, – постучал себя в грудь Котовский.

– Ладно, попробуем без диплома, – поднимая телефонную трубку, произнес инспектор и набрал номер, – Лидочка, тут у меня артист сидит во фраке. Может, подойдет вам? Зайди.

Котовский, подписав контракт и договорившись с Сидором, встретиться в фойе после работы ушел монтировать декорации. А в кабинет инспектора, через некоторое время вбежала, немного полноватая Лидочка в блестящей блузке. Она обошла Сидора, разглядывая со всех сторон, и одобрительно кивнула инспектору, – Мне нравится. Типаж подходящий, – и, обратившись к Сидору, добавила, – Вы случайно по-польски не говорите?

– Джень добрый, до видзеня, курва, – напрягшись, вспомнил Сидор, – Больше не знаю.

– Прекрасно. Этого достаточно, – зааплодировала Лидочка, – Берем. Оформляй, – приказала она инспектору и снова обратилась к Сидору, – Оплата сдельная. Десять нано биткоинов за передачу. Четыре эфира в неделю. Плюс два раза в месяц, ночное шоу. Но там уже по двойной ставке. Согласен?

– Я не знаю, – растерянно замялся Сидор.

– Но это первый месяц. Так сказать, испытательный срок, – приложила ладони к груди Лидочка, – А со следующего месяца, в два раза больше, плюс квартальная премия, – чмокнув Сидора в щеку, весело добавила, – Я уверена у вас все получится, и вы станете еще звездой эфира.

– Это почти двести тысяч старыми в месяц, – с уважением пересчитал инспектор.

– Дальше, больше, – уточнила Лидочка.

– Я согласен, – обреченно выдохнул Сидор.

– Так, а по какому адресу проживаешь, – спросил инспектор, снова принимаясь за анкету.

– Я, – растерялся, было, Сидор, и осторожно добавил, – Так там же, где и Котовский.

– А где у нас Котовский, – полистал стопку заявлений инспектор, – Вот. Гаражная 6. – И он, вписав последние сведения, протянул анкету Лидочке, – Подпишите, у Мадам и вернете один экземпляр.

Они вышли с Лидочкой от инспектора, и пошли по длинному коридору телецентра.

– Сейчас я покажу вас Мадам. И если она не против, а я думаю, вы ей понравитесь. Сразу подпишем контракт, – весело щебетала Лидочка.

– Кто такая мадам, – переспросил Сидор.

– Мадам, – с уважением произнесла Лидочка, – Ведущая и руководитель программы, – Она вдруг остановилась перед дверью, с вывеской «Телекомпания

«Ответный удар». – Все, пришли. – И тихо постучав, приоткрыла дверь, вошла внутрь, затянув за собой Сидора.

За большим столом, заваленным бумагами под портретом почему-то Брета Пита, сидела что-то рассматривая в смартфоне, та самая Рыжая…, которая пятнадцать лет назад вела популярное телешоу вместе интеллигентным в очках, заканчивающееся избиением польского журналиста.

– Вот, Оля Юрьевна, нашла, – с придыханием произнесла Лидочка, подталкивая Сидора ближе к столу с теледивой, – Кажется то, что нужно.

Рыжая подняла глаза на Сидора и, посмотрев безучастным взглядом, произнесла задумчиво:

– На Беломедведева чем-то похож, в молодости.

– Артист оригинального жанра, – радостно сообщила Лидочка, – А еще он по-польски умеет, – Скажите, что-нибудь, для Олечки Юрьевны, – и она дернула Сидора за рукав.

Джень добрый, до видзеня, курва, – смущаясь, произнес Сидор.

– О, – произнесла Рыжая и уже с любопытством посмотрела на него, – А фамилия у тебя не Огинский случайно?

– Нет, Сидоров, – вежливо уточнил Сидор.

– Сидоров не подойдет, – уже деловым тоном произнесла Рыжая, – Будешь работать под псевдонимом Огинский, – и она, обратившись к Лидочке добавила с вдохновением, – Фрак, кстати, здесь будет очень подчеркивает его польское происхождение.

– А что я должен буду делать, – осторожно уточнил Сидор.

– Будите изображать польского журналиста, который недоволен действующими порядками у нас в стране. Но, – Рыжая предостерегающе подняла, – Только не критиковать Самого, – тут она кивнула головой на портрет Брета Пита. Про остальное все можно. Вот, например, что тебе сегодня не понравилось?

– Не понравилось, – озадаченно произнес Сидор и замолчал в задумчивости.

– Ну, или что вызвало недоумение или вопросы, – дополнила Рыжая.

– Борщевик, – с облегчением вдруг вспомнил Сидор, – И заросшие им поля Подквасковье.

– Что за борщевик, – не поняла Рыжая.

– Растение такое. В принципе, опасное для людей. Скоро уже в городе появится. А никому, похоже, нет дела.

– Отлично, – обрадовалась Рыжая. – Вот сегодня в дневном шоу, про это борщевик и расскажешь.

– А что потом, – поинтересовался Сидор.

– Как всегда. Все начнут с тобой спорить. Доказывать, что это провокация. Что борщевик – это даже хорошо. Ты будешь в ответ обзывать их продажными политологами или подхалимами. Потом дебаты перерастут в небольшую драку и тебя под одобрительные овации зрителей вынесут из студии. Все, как всегда.

– И вы меня будите бить туфлей, – с опаской произнес Сидор.

– Не знаю. Это все от настроения, – пожала плечами Рыжая, – Да ты не бойся. Там под фраком на тебе будет легкий бронежилет. Он защитит. Никого еще не убили здесь.

– А зачем это все, – печально поинтересовался Сидор.

– Рейтинг, – вздохнула Рыжая. – Как только перестаем бить польских журналистов, сразу телеаудитория сокращается на семьдесят процентов.

– А почему именно польского?

– Не знаю. Эксперты говорят это в менталитете нашего народа. Не любят поляков. Это еще со времен смутного времени, с Сусанина пошло. Пробовали заменить на каебунцев. Вообще смотреть программу перестают. Кстати, на их телевидении, в Польше, наших тоже поколачивают, – терпеливо объяснила Рыжая, – А тебе какая разница?