Иначе

– Да ну тебя! – офисник Кирилл слегка обижается на партнера по нападению

– Ну а когда добавочное время началось, я двоих и вратаря на жопу посадил, и бинго, епт! – заканчивает свою повесть про неувиденную мной концовку матча Толян

– Так что, грубо говоря, это ты нас в финал затащил. Внес, так сказать, в попадание туда свой неоценимый вклад, – хвалит меня вратарь Серега.

Ребята смеются.

– Ну, тогда за пивом и в сауну?! – я невероятно рад и готов даже расчехлить кредитную карточку – мой запретный спаситель черного дня.

– Конечно, погнали в магаз, заодно, обещанную пачку парлика купим! Серег, девочка – администратор появится, скажи ей, пожалуйста, чтоб сауну включить не забыла. У этой блондиночки один сахар в голове, постоянно «ой, простите, я не знала, вы не говорили, я не запомнила»!

На радостях вылетаем с Толяном из раздевалки, накинув лишь куртки. В холле стоит девятка стройтреста с двумя корешками. Нога у него размером с дыню.

– Братан, прости, не хотел, но этот газон искусственный, сам понимаешь, ты слишком быстрый, тут много не надо было, пару сантиметров.

В моей реплике отчетливо слышен жесткий сарказм, и, судя по реакции Толяна, он не особо поддерживает мои слова. Даже делает вид, что не слушает меня. Бойфренд Олеси пытается разглядеть в том, что я сказал хоть пару граммов искреннего сожаления, но не найдя их, отворачивается к своим друзьям. А мне похуй, мы в финале! Да!

Просыпаюсь от громкого стука сверху. Бля, голова трещит невероятно. Конечно же, было очевидно, что посиделки в сауне с пивом в спортивном шатре не закончатся без продолжения. Но чтоб до такой степени. Последнее, что я помню, это просьбы, граничащие с угрозами в адрес какого-то черта в ночном магазине, чтобы тот продал нам спиртное. Что-то с грохотом падает на пол у соседей сверху. Опять пездюк мелкий бесится. Как же он меня заебал!

Как только они переехали сюда, сразу же разъебалово началось. Сначала злоебучий ремонт. Теперь этот пизданутый на ушах стоит. Шел бы лучше клеем подышал за гаражами! Сколько с его матерью говорил, ни хера не действует. Все, что я слышу «поймите, он же ребенок, ему играть нужно» и прочее дерьмо из той же серии. Блять, так запиши его в секцию бокса или хоккея, тупая пизда! Каждые выходные, как по расписанию, одно и то же, с семи-восьми утра.

А чего так холодно то? Смотрю на окно, оно нараспашку. Как так то? Ненавижу чертов холод! С трудом поднимаюсь с кровати. Только оказываюсь в вертикальном положении, в глазах тут же появляется рой белых мушек, а грохот малька сверху перебивает монотонный шум в ушах. На секунду пропадаю в пространстве, но возвращаюсь обратно благодаря нереальному ударному звуку сверху. Такое впечатление, что он там пудовую гирю роняет на пол с метровой высоты. Чем другим можно создать подобный шум в обычной квартире, я даже представить не могу. Подхожу к окну. Ветер обдает меня промозглой слякотью ноября. От этого мне становится еще хуже, чем от похмельного синдрома. Я никогда не мог переносить холод. Вот сейчас бы под ледяным душем постоять пару минут, лучше бы стало, я уверен, но нет, по мне так, лучше пусть само пройдет, чем такие фокусы с холодной водой. Ложусь обратно в кровать, но крысеныш не унимается. Ну, сученок. Собираюсь с силами, напяливаю толстовку умбро, спортивки в засохших каплях от брызг из лужи, и поднимаюсь этажом выше.

Этого уродца даже на лестнице слышно. Да и, похоже, он там не один. Нажимаю на кнопку квартирного звонка. Видимо, не слышат. Еще раз.

– Кто там?

– Открой и позови мать! Это сосед снизу

– Пошел на хер, ахахах – уже более писклявый голос и опять топот

– Чего, блять?!

Давлю на кнопку, но звонка не слышно, по ходу отключили, крысята мелкие.

Злость начинает подкатывать и накрывает меня с головой. Мелкий выродок. Интересно, куда его мать съебала с утра пораньше? Спускаюсь вниз. Слышу, как едет лифт. Может, она? Нет, двери открываются на моем этаже.

– Здравствуй, внучек – бабушка с церковной службы пришла, – ты чего тут бегаешь?

– Мелкий сверху опять бесится, заколебал уже!

– Данюша, успокойся, Бог с ним, он же ребенок, тем более уже почти десять. Пойдем лучше домой, я сырничков напеку, вон творога своего взяла у Любви Викторовны, или так, свежего покушаешь

– Сейчас, бабушка, еще раз зайду

– Так что, сырнички или так?

– Делай сырники.

Открываю ей дверь и забегаю домой. Бабушка сваливает в ванную, а я лезу в кладовку, достаю старый деревянный, облитый лаком ящик с инструментами и беру оттуда дедовские советские ножницы по металлу, с замотанными толстым слоем синей изоленты ручками.

Поднимаюсь снова наверх, еще раз звоню. Ах да, они же обрубили звонок. Лифт, между тем, спускается вниз. Открываю щиток на площадке, на котором нарисованы псилоцибиновые грибы, вычисляю автомат соседей сверху, отключаю его и режу выходящие из него провода под корень. В квартире тут же становится тихо. Ну что, крысята, ждите, пока на улице светло станет. Легче состояние от этого не делается, но самоудовлетворение все же получено. Тут открываются двери лифта, и оттуда вываливается мамаша говнюка с пакетами из магаза. Одновременно с этим щелкает дверной замок, и, приоткрыв дверь, высовывает свой ебальник малек. Увидев меня, он тут же собирается захлопнуть дверь, но, по всей видимости, в последний момент замечает присутствие мамки на площадке, и, понимая, что в безопасности, открывает ворота в хату полностью и сообщает матери

– Мам, электричество отключили.

Я, как ебанько, стою с ножницами по металлу в руках, щиток открыт, и шансы все выставить так, будто я не при делах, в процентном соотношении примерно такие же, как возможность спуститься на четвертый, зайти к Олесе и хорошенько трахнуть ее.

– Что тут происходит? – спрашивает тетка, ставя пакеты на пол.

Она смотрит на щиток, видит, что рычажки автоматов опущены вниз, поднимает их, но, естественно, электричество в квартиру не начинает поступать.

– Не горит, тетя Оля, – это кореш малька высовывает свою рожу из хаты

– Да, мам, не горит! – вторит ему второй

– Что вы натворили, молодой человек?! – она вопросительно смотрит на меня.

Включать заднюю бессмысленно.

– То, что ваш отрепок не открывает дверь чужим – это вы его правильно научили, но было бы неплохо, чтобы вы ему все-таки разжевали, что есть определенные временные рамки в выходные дни, когда не стоит мешать, блять, людям спать!

Бошка пульсирует, хочется свалить, что я и начинаю воплощать в жизнь.

– Да как вы, вообще, смеете так говорить про моего сына?! Какой он вам отрепок?! Что вы себе позволяете?! Кто вас таким словам научил?!

Я уже между этажами.

– Вы лучше у своего сыночка поинтересуйтесь, кто его взрослых научил посылать на хер!

– С этим я разберусь, а вы, будьте любезны, разберитесь с тем, что вы тут с проводкой устроили!

– Вы чего увидели у меня на кофте бэйджик с надписью дежурный электрик, или нашли в сети профиль с моим фото, номером телефона и подписью «ремонтирую электропроводку мелким пизденышам, которые мешают людям спать»?!

Она в ахуе. Не говоря ни слова, берет пакеты, заходит к себе в квартиру. Я спускаюсь дальше, хлопаю, в свою очередь, входной дверью, заползаю в свою комнату и ложусь спать.

– Даня, вставай, Лена пришла.

Даниил морщится, вертит головой в разные стороны и открывает глаза.

– Я говорю, к тебе Леночка пришла, – повторяет из-за слегка приоткрытой двери бабушка парня

– Так пусть заходит, – отвечает внук.

Через несколько секунд в комнату залетает бодрая Лена и с ходу прыгает на кровать в ту ее часть, которая не занята спящим товарищем.

– Доброе утро! Точнее день, – приветствует Драйвера она своим жизнерадостным голосом

– Привет, – доносится сонно из-под одеяла